И пока ты точно знаешь, на какой ты стороне, и в руках у тебя ствол, за спиной — живые люди, а перед тобой — твари, этими самыми живыми людьми питающиеся, важно не забывать одну вещь. Внутри монстра нет никого, кроме монстра. Это раньше там была уличная крыса или бродячая собака, но еще до того, как четха начал наращивать плоть, они отправились в свой звериный рай.
Но всяком случае, я очень надеюсь, что он у них есть.
Было бы совсем паршиво, если бы они не получали ничего взамен, потеряв свою жизнь из-за чужого желания отомстить. Но у меня нет никаких доказательств в пользу этого.
Бывает зло, которое можно уничтожить только вместе с носителем, но стайная выморочь — не тот случай. Проблема в том, что, даже если ты проведешь сложнейший ритуал и выдворишь нежить из захваченного ею тела, ты не получишь результата, который тебя устроит. Ты получишь труп.
Я знаю. Пробовал.
Выстрелы хлопали негромко и ритмично, как в тире. Один хлопок — один упавший противник. Пуля Блондо — та самая, в форме катушки от ниток, незаменимая при охоте на крупного зверя, — отличная вещь, когда речь идет о стрельбе на короткой дистанции. У четха нет особенно уязвимых мест, но при нашей тактике они не очень нужны. Снег у стены покрылся дымящейся коричневой жижей. В некоторых фильмах убитые монстры сгорают в ослепительном пламени или растворяются в воздухе.
Но в жизни никогда не бывает также красиво, как в кино.
Вонь стояла такая, что глаза резало. Лишняя плоть отгнивала от мертвых четха кусками. Когда сила, создавшая их, рассеивается, они разлагаются на глазах, пока от них не останется только то тело, из которого «подснежник» когда-то слепил себя.
Разумеется, мертвое.
Последний четха сначала выпихнул наружу полуразложившуюся свиную тушу без левой задней ноги и только потом вылез сам. Его пристрелила Марька, опередив Макса на долю секунды. Это ужасно звучит, но мне нравится смотреть, как они работают. Что бы ни вылезало из дыры, они всегда успевают это пристрелить прежде, чем оно подберется достаточно близко.
Это успокаивает.
Мы оставили их валяться прямо там — полтора десятка крысиных тушек, двух голубей и одну белую кошку, тощую и драную. Лиза смотрела на них, закусив губу и подрагивая плечами — так, словно думала заплакать, но никак не решалась.
— Что-то не так? — спросил я.
— Не понимаю, почему их было так мало? — пробормотала она.
— Не жадничай, — усмехнулся Макс.
— Это не смешно. — Лиза упрямо покачала головой. — Я была уверена, что их здесь гораздо больше. Но сейчас я ничего не чувствую, как будто мы уже все зачистили. Где все остальные?
Босс сжимал в руках фонарь, как спасательный круг, и пальцы у него были совершенно белые. Дурость, конечно, в такую погоду выходить на улицу без перчаток, но учить его жизни я не собирался. Люди обычно на это плохо реагируют. К тому же у него было такое лицо, словно его тошнило, а он ни за какие коврижки не собирался этого показывать.
Солнца еще не было, зато ветер потихоньку разгуливался. В декабре здесь светает поздно, не раньше половины девятого. Справа от нас, довольно далеко, кусок снежного пласта сорвался с крыши и глухо ухнул в сугроб. Иногда нельзя узнать заранее, упал он сам или кто-то неосторожно скинул его. Кто-то, кто крался вдоль карниза.
— Они должны быть где-то неподалеку, — сказала Марька. — Я чувствую, что здесь есть что-то такое, что хотело бы меня убить… Но это все равно что пытаться разглядеть в сумерках серую кошку, когда она не хочет быть замеченной.
— Значит, придется подпалить этой кошке хвост, — пожал плечами Макс. — Что вы на меня так смотрите? Это образно говоря.
— Вы все сумасшедшие, — мрачно сказал Босс.
— Децл, — согласился Макс. — Вы фонарь лучше мне отдайте. Сломаете, жалко будет.
Босс протянул ему свое единственное оружие покорно, не требуя объяснений. Переступил с ноги на ногу. И спрятал руки в карманы. Все-таки замерз, бедолага.
Я прислонился спиной к стене бетонного барака и крепко зажмурился.
Не знаю, почему, но мне здесь было трудно сосредоточиться. Как будто едва слышный фоновый звук — или, может быть, запах — все время приковывал к себе мое внимание. По крайней мере, большую его часть. И еще голова начала болеть. Может быть, это просто потому, что я не поел.
Может быть.
— Кир? — окликнула меня Лиза.
— Все хорошо, — отозвался я, не открывая глаз. — Я сейчас.
Трудно объяснить, что чувствуешь, переключаясь на другой тип восприятия. Иногда это бывает легко, как будто ты погружаешься в теплую морскую воду. Но гораздо чаще это похоже на резкий скачок давления. По вискам лупит со всей дури, ноги слабеют, а перед глазами начинают мельтешить черные точки.
Собственно поэтому мне стена и потребовалась. По ней сползать сподручнее, если что.
Я мысленно потянулся вперед и почти сразу их почувствовал. Ощущение близкого присутствия четха ударило в меня, как струя кипятка в дно стакана. Чертовски больно.
Они двигались, подкрадываясь к нам. Так загоняют добычу гиены и гиеновые собаки. Некоторые уверены, что гиены питаются только падалью, но если бы это было так, они вряд ли смогли бы выжить.
— Слева, — негромко сказала Марька. — Мой большой.
Хлопнул двойной выстрел.
— Правильно. — Макс хмыкнул. — Чем больше цель, тем труднее промазать.
— Некоторым еще и не такие подвиги удаются, — парировала Марька.
Я не смотрел на нее.
У меня вообще глаза были закрыты.
И тем не менее я точно знал, что она улыбается.
Менеджер сказал, что мы все сумасшедшие. Умный парень.
Нормальные люди ценят своих партнеров за то, что те красивы, хороши в постели или умеют их развеселить. Для некоторых из них важно, что партнер — чудесный отец, хорошая хозяйка или прекрасно умеет делать деньги. В этом нет ничего плохого или меркантильного, все в порядке вещей.
Только знаете, когда внезапно умирает человек, которого ты любишь больше всего на свете, и ты ничего не можешь с этим поделать, это меняет твои приоритеты. Марька ценила Макса за то, что он большой и страшный и к тому же жуткий параноик. Надо очень постараться, чтобы убить его.
Странный подход к браку, кто бы спорил.
Но я ее понимал.
— Не спи. — Макс похлопал меня по плечу. — Если ты еще не в курсе, у нас гости.
Я открыл глаза и потряс головой, чтобы избавиться от остатков видения. Путать картинку, существующую внутри твоей головы, с тем, что происходит в реальности прямо сейчас, чревато неприятностями. Возможность ощущать больше дает определенные преимущества. Но не в том случае, если монстр, которого ты, пытаясь предвидеть будущее, пропустил, откусит тебе башку прямо сейчас.
По моим прикидкам, их тут оставалось еще около трех десятков. Чуть меньше, чем до фига, если учитывать, что нас было всего пятеро. И к тому же один из нас не был вооружен.
Ни одной свежей твари, сказала Лиза, все пришлые.
Хотел бы я знать, что заставило их собраться именно здесь. Глухая промзона вполне может стать отличной кормушкой для стаи из десяти-двенадцати особей. Но не полусотни же!
— Что происходит? — нервно спросил Босс.
— Ничего, с чем бы мы не смогли справиться. — Лиза безмятежно улыбнулась ему.
— Но тут еще много… — он откашлялся, — работы?
— До обеда закончим, — пообещала она.
Оптимистично.
От ее слов у меня желудок скрутило. Обычно я старался сожрать что-нибудь перед вылазкой, потому что никогда не можешь быть уверен, что у тебя найдется время на ланч. Но в этот раз не успел. Похоже, что это к лучшему.
— Справа, — сказал Макс.
Краем глаза я заметил тень, скользнувшую вдоль стены. Черт, слишком быстро. Я даже не успел это разглядеть.
— Вижу, — сквозь зубы процедил я и тут же поправился: — Только что видел.
В это время суток они должны были быть вялыми. Обожравшимися, тупыми и сонными. Это еще одна причина, по которой мы приехали сюда рано утром. Если бы я верил в существование мирового заговора, я бы сказал, что они нас ждали. Что кто-то растревожил их в неурочное время, чтобы встретить нас.
Это было плохое объяснение, но другого не завезли.
— Дуем за ним? — спросила Марька.
Можно подумать, у нас были варианты. Бывает работа, которую все равно придется сделать, даже если ты не слишком хорошо представляешь как.
И мы пошли вперед.
Лиза замедлила шаг, чтобы поравняться со мной.
— У меня странное ощущение, Кир, — шепнула она. — Мне почему-то кажется, что они не очень хорошо понимают, что с нами делать. Не боятся — это совсем другое чувство. Это как если бы человек перестал осознавать, на каком он свете и зачем он здесь находится. Их тут так много, что они вполне могли бы попробовать справиться с нами. Но медлят. Тебе это не кажется подозрительным?
