— А что требуется от меня?
Старик поднялся, его светлые глаза жизнерадостно блеснули:
— Выяснить, где это признание.
— Но… — Байронс запнулся. Лицо у него вытянулось, и Тано отвесил в его сторону витиеватый поклон.
— Что, Дэн, хочешь знать, почему мы не можем найти его сами? — Он широко улыбнулся. — Оно спрятано в Астоуне.
Байронс приподнял бровь.
Тано многозначительно поводил взглядом по потолку, затем снова осклабился: — Да, да, ты правильно понял. Мы не способны видеть замок изнутри и не можем определить, почему. Если бы не интерес к семейству Чесбери, о нем бы вообще никто не узнал. — Старик живо распрямился в привычный громоотвод. — У Астоуна нет активной энергетики, вообще никакой, и он не отзывается на поиск латентных источников, но мы выяснили несколько фактов. Первый — восемьсот лет назад в замке много экспериментировали с пространством. Один не в меру талантливый маг сумел добиться ослабления плотности Потока процентов этак на пятьдесят — видимо, надеялся прыгнуть подальше. Боюсь подумать, чем он закончил. Кое-кто из наших предположил, что нынешняя гиперуплотненность — обратная реакция на старые заклинания, но это только гипотеза. И нам она ничем не поможет.
Дэн помотал головой, стараясь найти более простое объяснение. Тано вежливо подождал, пока тот смирится с неудачей.
— Мы не просим тебя докапываться до местных тайн, Байронс. — Дэн хотел было возразить, но Тано нетерпеливо отмахнулся от него: — Слушай дальше. Нынешние господа Чесбери к этим интересным свойствам отношения не имеют. Вывод? Астоун генерирует защиту сам. Ты единственный человек, у которого есть шанс быстро прорваться внутрь и обнаружить документ. Иначе нам придется прочесывать замок камень за камнем — голыми руками, причем тайно, и, как ты понимаешь, поиск может растянуться на неопределенный срок. А нам надо спешить, поскольку ордер на Охоту за Элинор Уэйнфорд и компанией истекает в течение года, а когда откроется новая возможность — неизвестно.
— Есть вариант попроще. Можно подождать несколько дней, пока Чесбери съедут из Астоуна. Они наверняка заберут признание с собой.
— А где гарантии? Замок для них надежнее, чем любое другое место, и они всегда могут под благовидным предлогом заявиться в гости. Вряд ли Уэйнфорды воспользуются признанием по доброй воле, потому как повязаны с Брандт хвостами, и в итоге эта злосчастная бумаженция будет валяться в каком-нибудь тайнике, пока мы не разберем Астоун на сувениры.
Дэн поднялся с кресла:
— Чудовищный план.
— Правильно, Байронс! Ратуй за исторические памятники родины!
* * *
Клиника св. Иоанна
29 октября, 10:01
— Ладно, мистер Райн, вы вольны, как птица. Вот ваши документы, поезжайте. Я даже пожелаю вам удачи.
Алекс успел перебраться в кресло-каталку и теперь сидел в нем, как истукан, безучастно глядя в окно. Слова доктора не произвели на него особого впечатления. Он протянул руку и взял бумаги. Просмотрел, спокойно кивнул, поблагодарил. Кранц тут же натянул на лицо пластилиновую улыбку, продолжая раздраженно переминаться с ноги на ногу. Более неразумного поведения он в жизни своей не видел. Так же полагала и Джулия, грустно смотревшая куда угодно, лишь бы мимо Алекса. Ее осунувшееся лицо казалось непроницаемым, но Райн угадывал ее чувства. Она всё еще мучилась от неопределенности.
— Джулия? — тихо позвал он, и она немедля склонилась к его лицу. Ее взгляд преобразился, она сжала его здоровую ладонь.
— Да?
— Всё хорошо.
Джулия кивнула. Потом, как во сне, попрощалась с доктором и взялась за ручки кресла. Часом раньше она заявила, что не позволит сделать это кому-то другому. Кранц даже не стал спорить. Открыл им дверь, и они покинули палату.
Когда впереди показался выход из отделения, навстречу вывернулся Трей Коллинз. Вскоре все трое застыли друг напротив друга — мужчины скупо поздоровались, Джулия безмолвно улыбнулась.
— Мистер Райн, у меня для вас новости.
— Неприятные?
Полицейский кивнул.
— Давайте же, пощадите мои нервы.
В его голосе прозвучал сарказм, и Трей тоскливо поморщился.
— Надеюсь, вы чувствуете себя лучше, чем выглядите. — Он мельком взглянул на Джулию, в его глазах читалось предупреждение. Девушка крепче вцепилась в ручки инвалидного кресла. — Не люблю сообщать такое… С нами связались из Мэриборо. Умер ваш отец — сердечный приступ.
Трей увидел, как побелело и без того призрачное лицо Джулии Грант, на ее глазах выступили слезы. Она положила ладони на плечи Райну. Тот в ответ не издал ни звука, только его взгляд стал непрозрачным, как матовое стекло.
Глава седьмая
(около четырех месяцев спустя)
Астоун
18 февраля, 1997 г.
Шум волн.
Джулия часами стояла на крепостной стене, закрыв глаза. Словно ей нужно было дождаться знака. Она всю жизнь прожила возле океана, но теперь ей казалось, что нет более странной музыки, чем эта. Лишь смена теней напоминала о конце дня.
Она погружалась в ветер и он заполнял пустоту. Каждое утро, стоило открыть глаза, ее первым встречало чувство, что вчерашний день прошел, ничего не оставив взамен — кроме зыбких очертаний лица, которое она так любила. Иногда сердце начинало оглушительно стучать, будто чужое; казалось, реальность угасла еще несколько снов назад. Какой сегодня день? Что она будет делать завтра? Зачем? Осталось ли что-то, ради чего стоило превратиться в тень этого человека? Он слонялся вокруг живой просьбой об одиночестве, а затем проходил мимо. Она с удивлением следила за своим телом, покорно существовавшим во власти его сиюминутных настроений — должно быть, в ней тоже что-то сломалось.
Девушка запрокинула голову и застыла, вглядываясь в чужую красоту зимнего вечера. Музыка, доносившаяся из южной башни, скользила всё ниже, пока не сгорала у самой земли. На небе сияли чайки. Джулия оглянулась на Астоун. В его витражах искрилось разноцветное солнце. Ясные, чистые краски. Замок дрейфовал сквозь последний час дневного света, обласканный внезапной пасторалью. Кто-то глядел на нее, притворяясь большим старым домом. Она чувствовала, что от ветра становится холодной, как камень крепостных стен. Ей так и не хватило мужества полюбить это место.
Джулия не смогла забыть о страхе. Прошло несколько месяцев, но она всё еще слышала в себе его раскаты.
Тогда, переборов первую волну отчаяния, она последовала за Алексом, чтобы помогать ему, пока он окончательно не встанет на ноги. Она болезненно переживала его отказ вернуться домой на похороны отца, видя в этом свидетельство неотвратимых перемен в его душе. И отчасти была права. Но на сей раз Алекс заметил ее смятение и снизошел до объяснений: сослался на то, что поездка может оказаться на руку его недоброжелателям. Полицейские согласились с ним, — но в глазах Дэна Джулия заметила недоумение: если смерть отца и ранила Алекса, то обнаружить это не сумел даже детектив.
Райн тем временем быстро шел на поправку. Несмотря на увечья, он разъезжал по замку в инвалидном кресле с гораздо большей прытью, чем она могла позволить себе, будучи на ногах. Уже через пару недель он бросил его пылиться в спальне, продолжая всё так же настойчиво отваживать докторов. Семейный врач Чесбери, — хотя бедняге больше приходилось общаться с Джулией, нежели со своим пациентом, — охарактеризовал это как «неблагоприятную наследственность», сетуя на то, что Чесбери всегда чурались медицины. Что, впрочем, никоим образом не утешало домочадцев.
С каждым днем Джулия всё глубже погружалась в апатию. Это было проще, чем пытаться понять, что происходит с Алексом, или что случилось с ней самой тем утром двадцатого октября, когда ей почудился его голос. Она научилась быть под стать этому месту: тонкой тенью, скользящей по направлению бега солнца — от окна до кровати. По вечерам, как сегодня, глядя на уносящихся вдаль птиц, она терялась вместе с ними в подступающей темноте. Это было ее единственной наградой за пустые белые дни.
Возможно, так будет продолжаться тысячу лет…
Порыв ветра заставил ее оглянуться. Она увидела Алекса, идущего по крепостной стене. Он ежился в длинном плаще, развивавшемся за его спиной черным полотнищем. Седые волосы блестели от брызг — значит, опять гулял по берегу. Джулия невольно улыбнулась: издалека он казался веселым. Было холодно и горько, но он приблизился, и она увидела выражение его глаз. Поддавшись, едва не бросилась навстречу; он опередил ее с пугающей после недавних переломов резвостью.
— Алекс, тебе нельзя!..
Он подхватил ее, обнял, заглушая привычные наставления — вскоре ей стало по-настоящему трудно дышать. Девушка попыталась высунуться из-под его руки, почувствовав это, он отстранился. Она посмотрела вопросительно, Алекс мягко погладил ее по волосам, приводя в порядок растрепанные пряди — через мгновенье их вновь разворошил ветер. Джулия не смогла догадаться, что за волшебная муха его укусила. Заметив ее недоумевающий взгляд, он извлек из себя широкую улыбку.
