Рейтинговые книги
Читем онлайн Оборотень - Евгений Сухов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 70

Все получалось словно по Библии: «и последние станут первыми», – вот только божественное слово Рубленому заменяла крепкая воровская заточка, которая не сгибалась даже в том случае, если утыкалась в ребро. От праведников себя Рубленый не отделял: у воровской масти крест тоже является священным символом, а наколка с распятым Христом в терновом венце свидетельствует о перенесенных страданиях.

Рубленый считал себя подвижником воровской идеи а потому обязан был бороться за чистоту рядов И сейчас он уподоблялся отважному рыцарю, явившемуся в Святую землю спасать Гроб Господень. Вокруг были еретики, а с ними полагалось расправляться без сожаления.

Вооружившись заточкой, Рубленый в сопровождении десяти уркаганов ходил по баракам и добивал раненых. Разговор был, как правило, недолгим. Взглянув на обессиленного зека, которого еще вчера готов был признать паханом, Рубленый почти радостно восклицал:

– А, это ты, сука?! Ну, получай!

Он никогда не думал, что судьба преподнесет ему столь щедрый подарок. Он, обычный жиган, который бегал за спичками для матерых уркачей, теперь был хозяином, и к его милости теперь взывали те зеки, голос которых когда-то громко звучал на сходняках.

Власть опьянила Рубленого, и более сильного наркотика он еще не пробовал.

Поразмыслив, Рубленый пришел к выводу, что победа его была закономерной. Власть не дается просто так, она всегда завоевывается силой, но мало ее заполучить, нужно еще и суметь удержать, а для этого полагается иметь крепкие руки.

Мулла зорко наблюдал за тем, как Рубленый по-хозяйски пересек барак и направился к противоположной стене, где на нарах помирал урка Вася Питерский.

Вася умирал уже второй день. Он стал жертвой одного из тех бессмысленных побоищ, которые произошли в течение последней недели. За Васей никто не ухаживал, на него никто не обращал внимания – всех его корешей перерезали раньше.

Рубленый нагнулся над Питерским и сочувственно поинтересовался:

– Болит, Васяня?

Не твоя забота! – процедил сквозь зубы Питерский – А ты грубиян. И все-таки мне жаль тебя, – искренне посочувствовал Рубленый.

– Уж вижу, как тебе жаль. Смотри, соплю не пусти.

На лице раненого появилась болезненная гримаса.

– А ты остер на язык! – похвалил Рубленый. – Уже деревянный бушлат впору примерять, а все хорохоришься. Вот что значит вор старой закалки! Сейчас таких почти не встретишь – есть за что тебя уважать. На прошлой неделе последних самых отчаянных в тундре закопали. Вот так-то! Ты посмотри вокруг!

Все языки в задницу засунули. Боятся! Начни я кого-нибудь на куски резать, так они и не дернутся. А ты знаешь, зачем я к тебе подошел?

– Добивать…

– Угадал, – сощурился Рубленый, словно кот на солнышке.

– И чего же ты тянешь? Режь! Или поизгаляться охота?

– А ты нетерпелив, Васяня. Но если ты настаиваешь… – Повернувшись к корешам, которые стояли рядом и в молчании слушали их диалог, Рубленый проговорил:

– Задушите его. Терпеть не могу крови…

За несколько дней Рубленый крепко придавил всех воров. Мулла полагал, что следующим на очереди стоит он с Лупатым и давить их Рубленый будет так, что треск пойдет по всей зоне.

Лупатый подошел незаметно, тронул слегка Муллу за плечо, и тот понял – пора! Два часа назад Федор прошелся по лагерю, чтобы разведать, кто из зеков не побоится поднять голос против Рубленого. Таких оказалось очень немного, но и их было вполне достаточно, чтобы бросить бывшего жигана к отхожему месту.

– Рубленый, а не слишком ли много ты на себя берешь? – произнес Мулла и увидел, как на его голос почти одновременно с разных концов барака поднялось несколько зеков – к его удивлению, их было значительно больше, чем он предполагал. Видно, Рубленый успел надоесть многим.

– Уж не Мулла ли это тявкает? Малай-малахай, жить не хочешь, татарская рожа? Я уж думал, ты давно сдох, а ты, оказывается, еще ковыляешь по зоне!

Рубленый даже позабыл о Васе Питерском – сжал губы, брови свел к переносице. Ему предстояло более важное занятие, чем кромсать падаль.

Мулла шагнул вперед – сколько же раз ему приходилось умирать за последнюю неделю! – и выдохнул:

– Пасть захлопни, сучара! С нар поднялось еще несколько воров, все они сжимали в руках ножи, только у одного была неизвестно откуда взявшаяся велосипедная цепь. – Убейте его! – тихо распорядился Рубленый, посмотрев на стоявшего рядом с ним двухметрового детину.

– Это же Мулла! – так же тихо произнес великан. Глаза его округлились. Видимо, парень был из тех, кто еще умел уважать авторитет вора.

– А по мне так хоть сам Аллах! – не повышая голоса, жестко сказал Рубленый.

Зеки тесным кольцом обступили кодлу Рубленого. Среди них были те, кого Коля уже успел превратить в «мариванну», и сейчас они с нетерпением ожидали отмщения; другим не нравилось стремительное возвышение Рубленого; третьи хотели наказать Рубленого за беспредел.

– А ты на меня пасть не разевай, я тебе не раб! – угрюмо огрызнулся верзила, показав лошадиный оскал.

Кодла отступила от своего пахана на полшага, тем самым невольно очертив вокруг него какой-то невидимый круг. Сейчас Рубленый стоял в самой середине и над ним, словно нимб святого, повисла опасность. Эту скорую перемену ситуации почувствовали все. Вероятно, Рубленому следовало бы отступить, смешаться с толпой, сделаться как можно незаметнее, но он как будто не ощущал всеобщего немого негодования и насмешливо бросил вызов судьбе.

– Штуцер по ветру держишь, падла! Нового хозяина себе высмотрел! – Он презрительно посмотрел на верзилу. – Ну что же вы стоите, давайте, режьте меня! Только я просто так не дамся!

Он вырвал из-за пояса нож, и круг стал еще шире. «В мужестве Рубленому не откажешь», – подумал Мулла, оставаясь, впрочем, невозмутимым: за последнюю неделю ему приходилось наблюдать зрелища и посильнее.

– Длинный, как твое погоняло? – спокойным голосом обратился Мулла к верзиле.

– Прихват.

– Вот что. Прихват, росточком Бог тебя не обидел. Видно, и шутильнику тебя будет подлиннее, чем у некоторых. Сделай из своего барина бабу, тогда, может быть, и прощение заслужишь.

– Мулла, да ты только слово скажи! – радостно гаркнул верзила, развернув крутые плечи, так что стоявшие рядом невольно потеснились.

Рубленый был один. Его обреченность чувствовалась особенно остро именно в эту минуту, когда он стоял, сжимая нож, один против всех.

Он развернулся к Прихвату – пять минут назад тот был его шестеркой и готов был исполнить любой приказ, а сейчас…

– Ну давай, доставай! – подбодрил Лупатый верзилу.

Некоторое время Рубленый и Прихват в упор разглядывали друг друга – точно так же поступают бойцовые собаки, прежде чем вцепиться друг другу в глотки. Неожиданно Рубленый поперхнулся и попятился назад, из его руки выпал нож, и он обеими руками ухватился за горло. Наброшенный сзади на шею жгут стягивал ему горло все крепче. Дыхание у Рубленого перехватило и он, открыв рот, беспомощно шевелил губами.

– Смотри не задуши! – командовал Мулла. – . А теперь стаскивай с него портки. Вот так! Порасторопнее! Ставь его жопой кверху!

– Ну-ка, где моя краля? – пробасил Прихва и уверенно отстранил стоявших рядом зеков. – Спасибо, бродяги, что право первой ночи за мной оста вили, а то истосковался я. Ну прямо мочи нет терпеть.

Полузадушенного Рубленого опрокинули на пол. Изо рта у него на ворот телогрейки брызнула желтая пена. Бесштанный, раздавленный, он выглядел теперь жалко, и мало кто из зеков смог удержаться от едкой насмешки. Обесчещенный мужик теряет гораздо больше, чем король, лишенный государства, у того остается хоть титул. Теперь Рубленому предстояло всю жизнь нести на своих плечах страшный груз отверженности и презрения.

– Котел ему держи, – командовал Прихват, – да покрепче, а то вырвется. Это тебе не лялька!

Прихват неторопливо распоясался, поднял к самому подбородку телогрейку и пристроился к Рубленому сзади. Все молча наблюдали.

Через четверть часа мужика не стало. Прихват отер рукавом пот и заулыбался:

– Ну чем я не Господь Бог? Из мужика бабу вылепил!

Неделю в лагере был образцовый порядок: за любую драку Мулла, единодушно признанный смотрящим зоны, наказывал строго – бил по ушам, определял в мужики, а на восьмой день из своей берлоги вышел на белый свет Тимофей Беспалый. Он распорядился выстроить зеков на поверку и, когда они выстроились в длинную неровную линию, неторопливо прошелся перед строем, заглядывая каждому в глаза. Взгляд у него был добродушный и прямой, как будто он видел перед собой не закоренелых преступников, а близких друзей. Следом за ним, словно привязанные, топали три солдатика. Их молодые лица, наоборот, были суровы, словно у детей, поглощенных сложной, но интересной игрой. Свои ППШ они держали крепко, словно опасались, что нехорошие дяди могут отнять у них любимую игрушку. Их наивные глаза не обманывали зеков: те за долгий тюремный стаж успели насмотреться на конвоиров и понимали, что всякий человек, облаченный в казенную форму, чужой и в случае, предусмотренном уставом, с легкостью нажмет на спусковой крючок. Зеки ненавидели охранников и знали, что те платят им взаимностью.

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 70
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Оборотень - Евгений Сухов бесплатно.

Оставить комментарий