моего брата. Они замерли друг напротив друга, а моё сердце упало в пятки. Но Глеб первым протянул Илье руку и, к моему удивлению, брат её пожал, возможно, потому что рядом с Глебом стояла ослепительной красоты девушка.
«Прошлое остаётся в прошлом» – твердила я про себя, нервно вышагивая в сторону своей палатки.
Глава 30
Мало просто отпустить чью-то руку.
Надо ещё забыть её прикосновения.
Автор неизвестен.
Дышать ровнее, не смотреть в его сторону, делать вид, что он совсем мне неинтересен.
Как можно быть таким привлекательным? Ар-р-р.
До нашей встречи я думала, что мне удалось его забыть, что я переросла, переболела эти чувства. Множество раз представляла, как встречу его и ничего не почувствую, пройду мимо с гордо поднятой головой. Или представляла, как при встрече залеплю ему звонкую пощёчину за то, что он так по–скотски поступил с Кошкой.
Но уж точно в моих мечтах не было того, что происходило сейчас.
Я терялась, мое сердце взволнованно билось в его присутствии. Вопреки всякой логике мне хотелось подойти к нему и заговорить, спросить, куда он уезжал и зачем.
Похоже, папа был прав, когда говорил мне, что мир это не только чёрное и белое, что мир – это множество оттенков. А я смеялась над ним и оставалась слишком правильной, категоричной, и что вышло? Мне пришлось понять и простить Таю. Потому что, выбирая между близким человеком и принципами, я остановила свой выбор на первом, ведь Тая была мне как сестра. А сейчас мне хотелось наплевать на свою гордость, обиду и подойти к Глебу первой, и выяснить, почему он так поступил с Кошкой. Но к счастью, мне не хватило на это ни сил, ни смелости.
Нельзя! Нельзя прощать предательство, это развяжет человеку руки и будет приглашением вытирать об меня ноги.
Во время ужина я упрямо делала вид, что не замечала присутствие Глеба. Радовало лишь то, что он не пытался ко мне подойти и держался от меня на безопасном расстоянии. Он ни на шаг не отходил от своей сестры, на которую, судя по всему, положил глаз Илья.
Когда на озеро стали опускаться сумерки, ребята развели костер и дружной группой из двенадцати человек разместились вокруг него. Немного посидев с ними, я шепнула Тае, что у меня разболелась голова и поспешила скрыться в нашей палатке, но подруга увязалась за мной. Я заверила её в том, что она не обязана сидеть со мной, и выдворила очаровывать Максима, ведь именно за этим мы сюда и приехали. А что получилось? Вместо веселого отдыха, я была вынуждена скрываться от своего прошлого. Я так боялась столкнуться с ним взглядом и увидеть в его глазах безразличие. А притворяться, что ничего не помню и совсем ничего не чувствую, было просто невыносимо. И как бы не было печально признавать, но я до сих пор его не забыла. Я словно одновременно ненавидела его и любила.
– Белый снег, серый лед…, – пел мой брат, наверняка очаровывая большую часть женского коллектива. Какой же он у меня все–таки показушник, но надо признать достойный конкурент Глебу. Мне стало приятно от этой мысли. Пусть лучше барышни у костра пялятся на моего брата, чем на Глеба.
Да блин, какая мне разница?
Хотела бы я сейчас тоже сидеть с ними и слушать песни, льющиеся под звуки гитары, а не ловить шум доносящегося до меня веселья, находясь в полном одиночестве.
Неожиданно пола палатки отодвинулась, и внутрь без зазрения совести просунулась голова.
– Надо поговорить, – уверенно произнес Глеб, в его глазах плескалась настойчивость.
– Ты очумел? – ошарашенно выдавила я, представляя, что будет, если Илья заметит его поползновения в мою сторону. Я схватила Глеба за руку и буквально втащила его внутрь своего укрытия. Сердце отчаянно забилось в груди, а радость и смятение накрыли с ног до головы. Ведь он сам ко мне пришёл.
– Говори, – стараясь не выдать своего волнения, выдавила я.
– Я скучал по тебе, – произнёс он ровным и спокойным голосом.
– О чем ты хотел поговорить? – спросила я, стараясь осмыслить только что услышанное.
– Без разницы. Я просто хочу говорить с тобой. Всю ночь.
Мне захотелось улыбнуться, кинуться ему на шею, сказать, что я тоже по нему скучала, но я сдержалась и отвела взгляд в сторону, не выдержав его настойчивого, приникающего под кожу взгляда. От мыслей о том, что я нахожусь с ним наедине, кинуло в жар. Мне необходимо было срочно выдворить его за пределы палатки, пока не случилось непоправимое.
– Тебе лучше уйти, не думаю, что все это… Не думаю, что…
– У тебя есть парень? – спросил он, сверля меня своими внимательными глазами.
Я отрицательно покачала головой.
– Тогда я не вижу причины, мешающей двум свободным людям, поговорить.
Я тяжело выдохнула. И правда, что со мной? Вот он, прямо передо мной, сколько я из–за него страдала? А теперь растеклась липким сиропом у его ног. Мне стало противно от самой себя, а в душе снова начала подниматься обида.
– Зачем ты вышвырнул Кошку? Она доверилась тебе. Привыкла… Возможно, даже полюбила, а ты,… – слова давались тяжело, в горле встал предательский ком, я изо всех сил держалась, чтобы по щекам не покатились слёзы обиды.
– Я понимаю, что поступил подло, но если ты позволишь, я попробую объяснить. Просто выслушай… Не знаю, как описать это состояние. Наверное, это сравнимо с тем, как убавляют яркость на телефоне. Только вместо телефона – человек. Встаешь утром на автомате, делаешь какие–то заученные действия и ничего не чувствуешь, кроме бесконечного желания похоронить себя под толстым, мягким одеялом. Ешь изысканные блюда в лучших ресторанах, но не чувствуешь вкуса, он словно притупляется.
А помнишь как в детстве? Всё было безумно ярким и вкусным, даже обычная конфета могла доставить массу удовольствия, но со временем всё затухло. У меня это случилось, слишком рано. И вскоре пошли в ход алкоголь, сигареты и секс, они оживляли этот до банальности скучный мир. Пусть ненадолго, но делали его ярким, а меня живым. Но даже это со временем перестало приносить такое же удовольствие, как в самом начале: алкоголя и сигарет требовалось всё больше, а секс становился жестче.
Иногда чтобы что–то понять в этой жизни, необходимо заплатить слишком высокую цену. Через две недели после того, как я зарубил твой проект, я попал в аварию и потерял отца, и меня словно разбудили. Я снова стал чувствовать этот мир, но через боль и страдания,
