свою радость? Станцевать?
– Ты рад? – усмехнулась я. – Ты хоть понимаешь, что такое ребенок?
– Ребенок – это не что, а кто. Это такой маленький человечек, который будет называть тебя мамой, а меня папой. Он отвлечет тебя от постоянного желания разговаривать со мной, будешь развлекаться беседами с ним.
– По-твоему, ребенок – это развлечение? – чуть не топнув ногой, сказала я. – А ты в курсе, что маленькие дети не спят ночами, болеют без конца, и – представляешь – не умеют разговаривать?
– В курсе. Ни ты первая, ни ты последняя, кто это пережил.
Он отвернулся от меня к телевизору и, словно только сейчас заметив, что проиграл свою игру, раздраженно отбросил пульт в сторону. Я снова опустилась на диван и, не глядя на Марка, спросила:
– Марк, ты хочешь этого ребенка?
Может быть, я найду союзника в Марке, и вместе нам удастся убедить отца, что этот ребенок нам не нужен и ему лучше бы не родиться?
– Не могу сказать, что планировал его сейчас, но раз так вышло, то я бы хотел, чтобы у нас он родился.
– Зачем тебе ребенок? Ты сам как дитя. Каждый вечер играешь в свою приставку, а дети требуют к себе внимания. Я не справлюсь с этим одна.
– У тебя есть мама.
Я грустно рассмеялась.
– Мама? Марк, ты хочешь, чтобы я родила ребенка для мамы или для тебя?
– А как на счет себя, Лиза? Ты не хочешь родить его для себя?
Марк обернулся ко мне лицом.
– Для себя я хотела родить… – напрашивалось слово «раньше», но я вовремя заменила его, – позже.
Я не смотрела на Марка, но всеми фибрами своего тела чувствовала, как тяжелел его взгляд.
– Марк, ты точно хочешь, чтобы мы рожали сейчас? Еще не поздно все исправить. До двенадцати недель есть возможность сделать аборт.
– И ты сделаешь его, если я дам на то свое согласие?!
– Да.
– Почему?
– Что – почему?
– Почему ты не хочешь этого ребенка?
– Я уже озвучила. У меня новая работа, в меня вложили деньги, мне бы не хотелось прослыть неблагодарной…
– Я почти поверил. А на самом деле?
– Что – на самом деле?
– Лиза, не надо делать из меня дурака. Ты не хочешь детей вообще или именно моего ребенка?
– Я не планировала детей сейчас, Марк. И мы это обсуждали.
Он поднялся на ноги.
– Лиза, ты не будешь делать аборт. Я хочу этого ребенка, и ты его родишь.
И он вышел из зала. А у меня осталось гадкое чувство, что он сделал это назло мне. Ему не нужен этот ребенок, но чтобы привязать меня к себе, лучшего способа и придумать невозможно. Вот только зачем ему это нужно, если любви между нами нет?
Наши мамы восприняли новость, как и следовало от них ожидать. Обе с безумной радостью. Снова пошли разговоры о браке. Но меня стало так сильно тошнить, что ни о какой свадьбе и речи быть не могло. Единственное, чего я хотела – чтобы эта беременность поскорее закончилась. Иногда случалась рвота, но преимущественно по утрам. К счастью, к моменту выхода на работу самочувствие улучшалось.
Но в музее каждый час я что-нибудь перекусывала, чтобы унять поднимающуюся волну тошноты. Это быстро отметили мои коллеги. Сначала шутили надо мной, а потом призадумались, к чему бы это. Я не знала, когда сказать правду, сейчас или подождать, пока живот станет заметен. Я чувствовала неловкость, словно совершила что-то ужасное.
Часто сталкивалась в залах музея с Трегубовым. Каждый раз он улыбался мне, о чем-то заговаривал. Любил взять меня за локоть и ненавязчиво его поглаживал. Я аккуратно высвобождалась из его рук, ссылаясь на работу, сбегала, смущенно улыбаясь. Вспоминала, как Аделаида Германовна назвала его бабником. Готова была ей поверить. Подобное поведение замечала за ним и по отношению к другим женщинам-сотрудницам музея. Только они увереннее от него отмахивались, нежели я.
– Ах, Вячеслав Алексеевич, опять вы руки распускаете, вот увидит вас мой муж за этим занятием, руки повыдергивает.
Или:
– Вячеслав Алексеевич, перестаньте заигрывать со мной, иначе я подам на вас в суд за домогательства.
И так далее и тому подобное. Конечно, все это говорилось шутя. Трегубов был добряком и всерьез на него никто не обижался. В какой-то степени этим женщинам импонировало внимание высшего руководства. Пусть даже в такой фривольной форме.
К сожалению, однажды Марк стал свидетелем такого «поглаживания» со стороны Вячеслава Алексеевича. В конце рабочего дня я собралась домой, когда на выходе меня окликнул Трегубов. Как обычно, взял меня за локоть.
– Лизонька, а вам в какую сторону? Я могу вас подвезти.
– Спасибо, Вячеслав Алексеевич, я сама.
Он слегка обнял меня второй рукой.
– Что вы скромничаете, Лиза? Целый день на ногах и ехать в автобусе?
Между зданием музея и дорогой была неширокая полоса тротуара, и я заметила Марка, приближающегося к нам со стороны парковки. На его лице отразилось недоумение.
– Спасибо за предложение, но за мной приехали.
Я осторожно, но настойчиво освободилась от рук Трегубова.
– До свидания, – и я поспешила к Марку.
Вячеслав Алексеевич попрощался и за мной не последовал, а сразу перешел на другую сторону дороги, где стояла его машина.
– Что это было, Лиза? – начал Марк, указывая на Трегубова.
– Марк, пошли, по пути объясню.
– А есть что объяснять?! – вытаращил глаза Савельев, но развернулся и направился в обратную сторону.
– Марк, пожалуйста. Это наш директор. Что тебя так разозлило?
– Почему он тебя лапал?
– Он меня не лапал. У него такая манера общения.
– А он в курсе, что ты почти замужем и немножечко беременна?
– Я не замужем, и нельзя быть немножечко беременной.
– Я что-то не понимаю, тебе нравится, что этот… директор лапает тебя?
Мы перешли дорогу и приблизились к машине. Марк не торопился открыть мне дверь.
– Мне не нравится. Но это его обычное поведение, он ведет себя в рамках разумного.
– Я не хочу, чтобы тебя трогал другой мужчина.
– Марк, перестань. Что за ревность?
– Мне не нравится его поведение. Скажи ему, пожалуйста, чтобы он не лапал тебя. Иначе я сам скажу.
– Это все? Откроешь мне дверцу?
Мы сели в машину. Марк включил радио, сделал негромкий звук, чтобы музыка звучала только фоном. Я открыла окно и попросила сделать то же самое Марка, стояла сильная жара, и внутри нечем было дышать.
– Лиза, выходи за меня замуж.
– Мне казалось, мы закрыли эту тему еще осенью.
– Сейчас обстоятельства изменились. У нас будет ребенок. Он должен родиться в семье. Так правильнее.
– Как
