хорошо. Вам хватит двух-трех месяцев, чтобы восстановиться после рождения ре малыша и вернуться к работе?
– Да, думаю, да.
– Ну вот и славненько. Я всегда подозревал, что вы умная девушка.
Трегубов не любил разбрасываться ценными кадрами, особенно теми, в которых вкладывались средства самого музея. Он мог потерпеть мое отсутствие не более пяти месяцев, и надеялся, что за это время я не растеряю свои профессиональные навыки.
Дома о своем договоре с Трегубовым я не сообщила, решила не поднимать волну негодования раньше времени. В первую очередь во избежание козней, которые мог устроить Марк. Я решила поставить их перед фактом. Тем более что мама все равно хотела увольняться, когда родится ребенок. Или чуть позже, чтобы довести учебный год в школе до конца.
Я стремительно набирала в весе. За время беременности прибавила больше двадцати килограмм. Смотрела на свое отражение в зеркале и удивлялась отзывам о беременности, что она украшает женщину. Никогда не относясь к своей фигуре критически, будучи на последних месяцах, я ощутила себя толстой и неповоротливой слонихой с утиноподобной походкой. В таком положении мне меньше всего хотелось встречи с Шандором. Я считала себе отвратительной, и порой мне казалось, что такие же чувства ко мне испытывает и Марк. Он стал чаще говорить, чтобы я прекращала есть, иначе мне будет тяжело вернуться в форму после родов. Но меня это только провоцировало сделать все ему назло.
Я дорабатывала в музее последние дни перед декретным отпуском. Было начало декабря, и на этот период мне пришлось купить себе широкое пальто, так как я не входила в ту одежду, что носила до беременности. Я вышла из музея вместе с коллегой Альбиной, которая работала в методическом отделе. Мы собирались вместе пообедать в кафе. Она почти в два раза старше меня, но ее жизнерадостный характер располагал к общению с ней, и я забывала, какая между нами разница в возрасте.
Мы планировали перейти дорогу и направиться в мое излюбленное кафе, но Альбина уронила перчатку, и какая-то неведомая сила заставила меня обратить внимание на стремительно удаляющуюся от нас мужскую фигуру, возникшую перед моим взором, когда Альбина наклонилась, чтобы поднять свою вещицу. Мужчина шел по нашему тротуару. Фигурой, ростом и походкой он сильно напоминал Шандора. Его голова была непокрыта, и я отчетливо видела его кудрявый хвост. Бежать, бежать к нему, скорее, пока он не исчез.
Это длилось не более пяти секунд, но их мне хватило, чтобы понять, этот мужчина, как ни один другой был похож на Шандора. Но мое положение и вес не позволяли мне последовать внутреннему призыву. И даже крик не помог бы – мужчина находился на достаточном от меня расстоянии. Он скрылся за углом, и я в глубоком отчаянии закрыла глаза, удерживая слезы. Был это Шандор или нет, мне не узнать. Возможно, никогда. Осталась лишь боль, рвущая грудь на части. Смогу ли я когда-нибудь от нее избавиться? Одно я знала точно – время не лечит.
– Лиза, что случилось? – обеспокоенно спросила коллега. – С тобой все хорошо?
Я открыла глаза и демонстративно ухватилась за бок.
– Да, ребенок сильно ударил меня в живот. Даже слезы из глаз.
– Ой, у меня тоже такое было. Все нормально? Скорую не надо вызвать?
– Нет, уже все в норме. Пойдем.
Я еще раз пытливо посмотрела на угол здания, словно надеясь на возвращение мужчины, но его не было. Меня не отпускала мысль, что выйди мы с Альбиной из музея на несколько секунд раньше, мы могли бы столкнуться с ним в дверях. Но время не повернуть вспять, и я, сделав дыхательную гимнастику, заставила себя успокоиться. Это не Шандор. Это только мое больное воображение…
Ультразвуковые обследования на двадцатой и тридцать второй неделе не показали пола будущего ребенка. Он отвернулся от «камеры», предпочтя остаться неопознанным. Это затрудняло задачу с выбором имени. Приходилось думать над двумя сразу. Мы много ссорились с Марком из-за этого. Наши вкусы не совпадали – имена, которые нравились мне, не устраивали его и наоборот. Долго не могли прийти к компромиссу и найти такое имя, которое бы угодило обоим. Возвращались к подбору имени несколько раз. В итоге остановились на имени для мальчика Сергей, для девочки – Полина.
И когда мы с этим определились, малыш запросился наружу. В ночь на 3 февраля у меня отошли воды, Марк сам повез меня в родильный дом с приготовленными заранее вещами и медицинской картой. Схваток еще не было, но Савельев нервничал, словно меня распирало от них. Пока мы шли от машины до приемного покоя, он дважды уронил пакет с вещами, выпачкал его в грязи, так как накануне прошел дождь, но, к счастью, внутри ничто не пострадало. Он расслабился, только передав меня в руки медицинскому персоналу.
А утром я позвонила ему на мобильный, сообщив радостную весть, что родила девочку. К тому моменту ребенка у меня уже забрали и унесли в детское отделение. А меня перевезли в палату. Я нуждалась в отдыхе и крепком сне, требовалось восстановить силы после родов. Тело ныло, мне по-прежнему казалось, что роды продолжаются, но засыпала я с улыбкой на лице. Сон, который я видела накануне своего двадцатитрехлетия, оказался, пусть частично, но вещим. У меня родилась дочь.
В первый день мне приносили девочку только на кормление. Я клала ее рядом с собой, давала грудь. Молока еще не было, только молозиво, и то шло с трудом. Ее маленькие, но такие требовательные губки жадно цеплялись за мой сосок, причиняя боль своими движениями. Когда позже я озвучила это медсестре, она сказала, что такое может быть при неправильном приложении к груди. Нужно, чтобы девочка захватывала сосок вместе с ареолой.
На второй день дочь принесли ко мне насовсем. Ее положили в маленькую пластиковую ванночку прямоугольной формы с невысокими бортиками. Здесь ей предстояло спать. На кормление я брала ее к себе в кровать. Неприятные ощущения с грудью сохранялись и в дальнейшем. Соски болели, мне посоветовали купить специальную мазь, чтобы смазывать ею грудь после кормления. Молоко шло плохо, девочка нервничала, я пыталась ей помогать, поддавливая грудь рукой, но удовлетворения это не приносило ни мне, ни ей. Она плакала, потому что хотела есть, а я не могла ее накормить, потому что молоко никак не прибывало.
Ночью я не выдержала и пошла с ней в детское отделение, нашла медсестру и сказала ей, что ребенок просит есть, а накормить нечем. Она дала мне маленькую бутылочку со
