смесью. Дочь жадно заглотила всю порцию и уснула. Мы вернулись в палату, и я с радостью последовала ее примеру.
Но проспали недолго. Среди ночи Полина закуксилась. Я не хотела вставать, казалось, я только легла. Решила, что надо воспитывать ребенка с самого начала, не позволять управлять собой, этому дети учатся быстро. Если я не высплюсь и буду усталой, откуда взяться молоку? Но когда кряхтения перешли в плач, и стихать он не собирался, я была вынуждена встать. Полусонная проверила подгузник (Марк привез и передал мне их накануне днем), он был относительно сухим. Это не могло быть причиной недовольств. Снова хочет есть? Я положила дочь рядом, дала грудь. Полина стала мусолить сосок, притихла. Меня тоже срубило сном.
Мы провели в роддоме пять дней. Молоко появилось, груди наполнились, но малышка не справлялась с ней. Ей словно не хватало сил, чтобы вытянуть молоко изнутри. Тогда мне посоветовали сцеживаться и давать ребенку бутылочку. Это оказалось тоже задачей не из легких. По неопытности не получалось сцедиться, не хватало ни сил, ни терпения мять свои груди. Я чувствовала себя измученной и уставшей. Хотела домой. Чтобы кто-нибудь помог.
Те крохи, что удавалось сцедить, Полина быстро высасывала и требовала еще. Прикладывала к груди, надеясь, что все-таки рассосет ее и этот ужас закончится. Но после бутылочки, где молоко лилось рекой, тянуть молоко из груди не очень-то и хотелось. Нервы были на пределе. Мне кажется, свои первые десять килограмм я скинула именно тогда.
На выписку Марк приехал с цветами, машину украсил ленточками. Был очень радостным и воодушевленным, принял дочь из рук медсестры с торжественным видом. С ним приехали обе мамы. Расцеловали меня в щеки, пофотографировали нас с Марком и ребенком, и мы уехали. Оказавшись дома, я хотела только одного. Упасть и уснуть. И чтобы никто не мешал. Я родила вам ребенка, а теперь оставьте меня все в покое. Наверное, это и называется послеродовой депрессией. Но в таком состоянии я пребывала еще долго.
Легче не становилось. Утром все уходили на работу, а мы с Полиной оставались наедине. Она без конца плакала. Я давала ей грудь, она жадно на нее набрасывалась, словно голодная, засыпала. Но стоило мне оторвать ее от груди, она тут же просыпалась и требовала еще. И так постоянно. Я не могла сделать элементарных вещей – умыться, поесть, почистить зубы. Девочка постоянно требовала меня к себе. Когда я устала от этого, решила рискнуть и положить ее в кроватку. Я подумала, покричит, да перестанет. Не будет же вечно плакать. Сделала так раз. Ушла на кухню. Подогрела себе завтрак, хотя время приближалось к обеду. Слышала хныканье из спальни, но старалась абстрагироваться и спокойно поесть. Если я буду плохо питаться, молоко не прибудет, – твердила сама себе. Но уже задумалась о детской смеси. Ждала участкового врача, чтобы обговорить с ней этот момент.
Наш педиатр, Людмила Викторовна Шахова осмотрела ребенка, но не отозвалась на мой призыв назвать смесь, которой бы я могла заменить грудное вскармливание. Она рекомендовала мне хорошо питаться, больше отдыхать, пить горячий чай и настоятельно просила не отрывать от груди. Молоко обязательно прибудет. Современная медицина за грудное вскармливание.
После ее ухода я позвонила на работу отцу. Он не работал с младенцами, но наверняка знал, чем их можно накормить при недостатке молока. Отец тоже неохотно говорил на эту тему, убеждая меня, что нужно кормить ребенка грудным молоком, но я стала плакать прямо в трубку, показывая степень своего отчаяния, и папа назвал мне смесь, которая, по мнению большинства педиатров, наиболее подходила по своим свойствам к материнскому молоку.
Я позвонила Марку и просила его купить смесь, а также пару бутылочек. Решила для себя, что хотя бы два раза в сутки мой ребенок будет сыт – перед прогулкой и на ночь. Главное, чтобы Полина не действовала на мои нервы своим плачем. Только покой поможет мне быстро восстановиться.
Марк приобрел смесь и бутылочки, и дважды в день я кормила дочь искусственным молоком. После этого мы смогли выйти на улицу, не переживая, что дочь закатит мне на улице истерику от голода. Дожди прекратились, и ничто не мешало нам совершить первую прогулку.
Прошел месяц. Но по ощущениям не меньше полугода. Улучшений с молоком не наступило. Дочь набрала в весе всего пятьсот грамм, но подросла на три сантиметра. Глазки у нее прояснились, и мне казалось, что они синие. Но говорят их цвет с возрастом может измениться.
Приближался срок, установленный Трегубовым, и я думала, раз не получается «разжиться» молоком, то нужно, чтобы оно и вовсе перегорело. Тем более что кормление грудью доставляло мне больше неприятностей, чем удовольствия. Я все также испытывала дискомфорт при прикладывании к груди, и никакие мази справиться с болезненностью не помогали.
В двухнедельном возрасте Полину начал мучить животик. Она часто плакала. Особенно по ночам. Порой я была не в силах встать, так хотелось спать. Я делала вид, что не слышу, продолжала лежать, накрывала себя подушкой. Тогда просыпался Марк, толкал меня в бок, просил угомонить ребенка. Ссылался на то, что ему на работу, нужно выспаться. Приходила мама, брала малышку и уходила с ней. Это было счастьем для меня. То, что маме тоже нужно утром на работу, я не думала.
Я давно не видела маму такой заботливой. Вечерами она всегда проводила время с внучкой. Я в это время готовила, стирала или гладила. Я любовалась ею, когда она качала Полину, пела ей песенки. Наверное, такой же она была, когда на месте внучки находилась я. Она много разговаривала с ней, иногда кормила на ночь бутылочкой, умилялась, глядя, как девочка чмокает губками.
Сама я не испытывала и половины того, что мама. Как я ни старалась проникнуться к Полине материнской любовью, ожидая трепетного стука в сердце, все было глухо. Вид дочери меня не умилял, и я чувствовала, что она мне чужая. Когда она плакала, мне не хотелось ее пожалеть, и если я и брала ее на руки, то только потому, что моя нервная система не выдерживала ее громкого плача. Что со мной не так? Может, это усталость? Будет ли когда-нибудь иначе?
Когда Полина родилась, поначалу Марк включился в отцовство бодро и с задором. Приходил с работы вовремя, мыл руки и сразу бежал к Полине. Быстро освоил подгузник и режимы стирки на стиральной машине. Когда ввели смесь, стал сам ее наводить, кормить, и тут он соперничал с мамой.
