заменяли рыбалка и охота на морских птиц. Облик Доггерленда радикально менялся. Но, несмотря ни на что, эта территория оставалась богатой и изобильной – по словам некоторых ученых, лучшим местом для жизни во всей Европе.
Похолодание, наступившее 8200 лет назад, безусловно, стало тяжелым ударом и погубило множество людей – и в Доггерленде, и в других местах Северо-Западной Европы. Прошло три-четыре поколения, и 8100 лет назад произошло новое, еще более тяжкое несчастье. Обширные территории этой изобильной земли исчезли под водой.
Причиной катастрофы стал так называемый Стуррега – массивный оползень на дне Норвежского моря между Исландией и Норвегией, примерно на широте норвежского города Тронхейма.
Оползень спровоцировал цунами, сильнейшее из известных нам в Северной Европе.
Волны у норвежского берега, оказавшегося ближе всего к оползню, достигали десяти-двенадцати метров высоты. Все находившиеся в этот момент на берегу погибли. Выжили только те, кто ушел, например, в горы – на охоту. Можно вообразить себе их ужас, когда, вернувшись в деревню, они обнаружили, что ее смыло водой, а их родные и близкие утонули.
Жители прибрежного Доггерленда тоже погибли. Волны цунами здесь были ниже – в три-четыре метра высотой. Но в Доггерленде, в отличие от Норвегии, не было гор, на которых можно спастись от бушующей воды.
Теоретически можно предположить, что какие-нибудь отдельные жители Доггерленда находились в этот момент в море. Ловили макрель или охотились на морских птиц. В открытом море волны цунами достигают всего нескольких сантиметров высотой и едва ощущаются. Лодка лишь слегка качнулась; больше рыбак ничего не заметил. До тех пор, пока он или она не направил лодку к берегу, где волны уничтожили все. Поселение смыло с лица земли. Друзья, родные – погибли.
В последовавшие затем столетия море продолжило подниматься, и теперь Доггерленд лежит под водой. Земля, тысячи лет дававшая приют людям, сделалась частью морского дна.
Я стала размышлять над тем, когда мои собственные прародительницы появились в Скандинавии и какими дорогами они шли. Приплыли из Доггерленда? Перешли пересохший Эресунд или двинулись в обход современной Финляндии? Ответ на эти вопросы требовал более детального анализа моей митохондриальной ДНК, чем тот, что могла предложить исландская фирма deCODE.
Летом 2013 года я заказала тест у Family Tree DNA (FTDNA) – американской фирмы, которая специализируется на генеалогических изысканиях. Я поскребла изнутри щеку пластиковой лопаточкой, сунула лопаточку в пробирку и отправила конверт с пробой в лабораторию. Через несколько недель я получила из США полный отчет о моей митохондриальной ДНК – самый полный митохондриальный тест из ныне возможных.
Я узнала, что принадлежу к подгруппе U5b1b1.
Я – саамка?
Когда я увидела результат анализа, моей первой реакцией было изумление. Как? Неужели я по происхождению саамка? Я попыталась вспомнить все, что знаю о своей семейной истории. Старшая из известных мне прапрабабок по материнской линии жила на западе Швеции в Вермланде. Никто не упоминал, что она могла быть саамкой.
Но митохондриальная группа U5b1b1 характерна именно для саамов, к ней принадлежит почти половина саамов, прошедших ДНК-тесты. Их вариант митохондриальной ДНК даже называется «саамский мотив». У других европейцев этот генетический вариант встречается редко.
Обнаружить, что ты по происхождению саам, – это, по-моему, ужасно интересно! Конечно, саамское происхождение не имеет для меня ни практического, ни юридического значения – мой саамский предок затерялся где-то во тьме времен.
Саамы считаются единственными коренными европейцами. Это значит, что они, в соответствии с международными соглашениями, пользуются особыми правами. Взрослые саамы имеют право голосовать в саамском тинге[17]. Те, кто живет в саамских поселениях, пользуются льготами в охоте и рыболовстве.
Мне, для того чтобы тоже пользоваться всеми этими правами, недостаточно просто вынуть из кармана бланк с результатами ДНК-теста, который удостоверяет: сколько-то веков назад у меня имелся предок-саам. Я должна доказать, что саамские традиции соблюдаются моими ближайшими родственниками. Хотя бы кто-то из моих родителей, бабушек или дедушек должен говорить по-саамски дома. Если эти требования соблюдены, то совсем необязательно иметь саамские гены, можно быть просто приемным ребенком.
Десятки тысяч людей по всей Скандинавии имеют саамское происхождение и являются носителями «саамского мотива». Их прародительница с большой вероятностью жила на севере Испании или на юге Франции 18 000 лет назад, в самые жестокие времена ледникового периода. Когда потеплело, ее потомки двинулись на север, следом за северными оленями. Но потом они, видимо, сделали крюк.
В 2004 году эстонская исследовательница Кристиина Тамбетс опубликовала в научном журнале свою докторскую диссертацию, а потом и статью. Заголовок звучал так: «Западные и восточные корни саамов». Кристиина Тамбетс сотрудничала с ныне покойным генетиком из Умео Ларсом Бекманом. Бекман в конце 1950-х годов работал на севере Швеции. В первую очередь он изучал генетику болезней, но его интересовал и вопрос о том, как заселялся Норрланд[18]. У Ларса Бекмана не было доступа к современным методам определения ДНК. Он работал главным образом с отдельными маркерами, например с группами крови.
И все же до своей смерти в 2005 году он успел поучаствовать в ДНК-исследованиях и опубликовать их результаты. С помощью ДНК из проб, собранных Бекманом, Кристиина Тамбетс и другие ученые смогли проследить путь, по которому шли прародительницы современных саамов. По всей вероятности, когда с окончанием ледникового периода климат улучшился, они покинули северную Испанию и юг Франции и двинулись на север. Но потом изменили курс. Они свернули и пошли на восток – через Центральную Европу к современным Польше, Беларуси и России. Оттуда они через современную Финляндию понемногу перебрались на север.
Вот почему гаплогруппа U5b1b1 имеет так много вариаций в Испании и Франции, но распространена и в таких странах, как Словакия, Польша, Россия и Беларусь. Иногда она встречается в Марокко и Сенегале – там живут потомки людей, которые пошли не на север, а на юг. В большей части Европы гаплогруппа U5b1b1 малочастотна, меньше одного процента. Более поздние миграционные волны принесли с собой другие варианты. И лишь на крайнем севере эти редкие ДНК-варианты все еще имеют широкое распространение. Еще более редкая
