Буртреск! Может быть, там и найдутся следы моего саамского происхождения, подумала я. Но в церковных книгах не говорилось, что Маргарета Нильсдоттер была саамкой.
Моя линия родства разделилась с линией носителей «саамского мотива» несколько тысяч лет назад. Может быть, даже десять тысяч лет назад – точно никому неизвестно. И древние саамы, и мои прародительницы много тысяч лет жили в Скандинавии. Может быть, они пришли туда сразу после таяния ледяного щита. У человека, увлеченного составлением своего генеалогического древа, от таких мыслей дух захватывает. Однако не стоит забывать, что все эти факты имеют чисто исторический интерес и никак не влияют на решение вопроса о саамской идентичности и их статусе коренного народа.
«Саам или не саам – решает не генетика», – подчеркивает Чель-Оке Аронссон.
Причины того, что конвенция ООН рассматривает саамов как коренной народ, кроются в событиях последних нескольких столетий. Именно тогда шведские государственные власти захватывали территории, которые саамы считали своими. Жестокость, с которой это иногда происходило, вызывала ответную реакцию.
Главной проблемой в XVII веке – с точки зрения государства и протестантской церкви – было то, что саамы не христиане, объясняет Чель-Оке Аронссон. Их считали язычниками. Шведские власти отправляли к саамам миссионеров и священников. Представители власти изымали у шаманов главный инструмент – бубны – и разоряли места проведения ритуалов. Одного из нойд казнили как колдуна.
В XVIII веке отношения между шведскими властями и саамами несколько улучшились. Карл фон Линней в своей книге «Путешествие в Лапландию» с энтузиазмом рассказывает о встрече с саамами. Он обращает особое внимание на то, как здоровы и бодры саамские старики по сравнению с шведскими крестьянами.
Но налоговое бремя становилось все тяжелее, к тому же власти ограничивали права саамов. Им полагалось придерживаться образа жизни, который считался традиционным, пасти оленей и жить в горах, чтобы не составлять конкуренции шведским крестьянам. Бывали времена, когда саамам запрещалось жить в четырехугольных домах – только в круглых чумах – и иметь больше пяти коз.
Конечно, между шведскоговорящим и саамским населением постоянно происходил обмен. Люди женились, у них появлялись дети. Многие саамы стали заниматься сельским хозяйством.
Но в конце XIX – начале XX века шведский колониализм снова заявил о себе. Руда, лес и гидроэнергия приобрели огромное экономическое значение. В связи с этим расцвела пышным цветом расовая теория.
Расовая теория, расовая гигиена – важные и сложные главы в истории западноевропейских государств. Их худшим проявлением стал Холокост времен Второй мировой войны, когда планомерно уничтожались миллионы людей – по большей части евреев и цыган. Другое ужасное последствие – принудительная стерилизация, от которой в Швеции пострадали в первую очередь так называемые «бродяги».
Расовая теория основывалась на том, что люди принадлежат к разным расам, примерно как собаки и лошади, и смешение рас может оказаться губительным для «человеческого материала». Источником вдохновения для этих гнусных идей послужила генетика и новая биология, которая активно развивалась в начале XX века.
Идеи наследственности, которые Грегор Мендель разрабатывал в 1860-е годы, при его жизни не вышли за пределы Брно, а после смерти оказались забыты; о них вспомнили только на рубеже веков. А вот Чарльз Дарвин, современник Менделя, приобрел известность благодаря теории происхождения видов еще в 1860-е годы. Вспомнив в начале XX века об открытиях Менделя, биологи попытались соединить обе теории. И поначалу наломали немало дров.
Генетические законы Менделя быстро стали незаменимым инструментом в растениеводстве и разведении скота. Растения и животные, которые подвергались скрещиванию с учетом новых знаний, оказывались более плодовитыми, что было жизненно важно в обществе, где многие еще не имели возможности есть досыта.
На этом фоне постепенно стали получать популярность учения, согласно которым посредством генетики можно привести в порядок и человеческое общество. Не только чтобы предотвратить наследственные болезни, но и чтобы покончить с бедностью и преступностью, улучшить «род человеческий» в широких масштабах. Считалось, что с тех пор, как люди забросили сельское хозяйство и потянулись в города, они начали хиреть.
Этому весьма распространенному образу мысли были подвержены и социал-демократы, и консерваторы, и аграрии, и либералы – у всех были свои причины сказать «да» расовой гигиене.
Но стремление улучшить род человеческий шло рука об руку с очень старой идеей о «германской расе», которую многие в Германии и даже Скандинавии рассматривали как имеющую культурное превосходство над другими. Этот германский национализм вызревал еще с XVII века.
В 1922 году в Швеции, в Упсале, открылся Государственный институт расовой биологии. Это был первый в мире институт, который занимался расовой биологией, но ему суждено было иметь последователей. Одним из них стал Институт антропологии имени кайзера Вильгельма в Берлине, сотрудничавший с Йозефом Менгеле и сыгравший печальную роль во время Холокоста.
Вдохновителем и первым руководителем Института расовой биологии стал врач Херман Лундборг. Он с почти маниакальным упорством пытался классифицировать жителей Швеции, в особенности саамов. Работал он в основном в области физической антропологии. Он посвящал много времени измерению черепов и сравнению генеалогических схем, взятых из церковных метрик. Лундборг собрал данные сотен тысяч людей, в основном новобранцев, и пытался классифицировать их по группам: «германский тип», «саамский тип», «цыган» и «бродяга». Он надолго оставлял институт в Упсале и отправлялся на север Швеции для измерения саамов. С ним ездил фотограф, который снимал объекты изучения обнаженными: спереди, сзади и сбоку.
Лундборг утверждал, что у саамов черепа круглые и короткие, в то время как у германцев они удлиненные. Но сколько бы измерений Лундборг ни проводил, статистики, которая подкрепляла бы подобную схему, он так и не набрал.
В середине тридцатых Лундборга отправили на пенсию. Государственный институт расовой биологии получил нового директора – и совершенно иное направление работы: он сосредоточился на наследственных болезнях и таких широко распространенных заболеваниях, как туберкулез. В пятидесятые годы название учреждения изменилось на Институт генетики человека, позднее он стал называться Институтом медицинской генетики. Таким образом, институт прекратил заниматься измерением черепов и расовой биологией задолго до своего переименования.
Но Херман Лундборг не оставил своих классификаций. В 1938 году он стал почетным доктором в немецком Гейдельберге у ведущего нацистского идеолога расизма Ганса Гюнтера. С
