— Расскажи мне.
— Что рассказывать, Дэм? Обстоятельства ты знаешь — замуж за него не пошла. Детали тебе интересны? Посмотри запись с камер из комнаты Натальи, если тебя интересует, как это выглядит.
— Так! — рассерженно. — Блядей от людей надо отличать, и первых ставить на место. Иногда жёстко. Иногда, необратимо. Ты же не жалеешь, надеюсь, что выстрелила в эту мразь?
— Не жалею.
— Вот. И про эту не парься. И на себя не проецируй!
— А если ты перепутаешь, Дэм? Первых и вторых?
— Ну, давай обсудим, ты теперь Черкасова, и тоже имеешь право голоса. Кого я должен пощадить? Родиона, который забрал мою женщину, обижал её, поторопил отца на тот свет, обворовал нашу семью? Его?
Отрицательно качаю головой.
— Может быть, Наталью, которая травила мою беременную женщину, чуть не убила маленького брата, своим попустительством и безразличием превратила его в овощ?
— Нет… — рвано выдыхаю я.
— Или может братьев Дагиевых, которые…
— Нет!
— Я очень рад, что мы с тобой пришли к единому пониманию, Золотинка.
Да. Об одном мне хочется просить его: не марать рук, не превращаться в тех, кого наказывает.
— Проводим Наталью, — поднимаюсь я.
Держась за его руку, иду следом за ним.
Травила нас с Варюшей… Зачем? Из зависти? Чему завидовать было? Я была также бесправна как и она. Или — в надежде устранить наследника? Надеялась, что Черкасов оставит равную долю с братьями Марку, если устранить моего ребенка?
Люди отвратительны и безжалостны в своей жадности.
Притормаживаю Демида на крыльце дома, спускаюсь, подхожу к Наталье. Она, кутаясь в шубку, смотрит издали на детей. Встаю рядом с ней. Она словно постарела лет на десять. Потеряла миловидность. Неухоженная…
— Значит, ты пыталась убить моего ребенка. Подсыпала мне абортивные таблетки.
— Дура… Надо было самой пить, — скрипит она убито.
— С этого момента будем считать, что ты их выпила. Сына у тебя больше нет. А это… — киваю я на детей. — Оба мои.
— Куда мне ехать? — растерянно. — Демид забрал ключи от квартиры. Заблокировал карту. Скажи ему, пусть вернёт. Что тебе стоит.
Да, я могу его попросить. Но я не хочу.
— Квартира и принадлежит опекуну Марка. Так решил Альберт. А потом, когда вырастит Марк — ему.
— Всё ты у меня отняла! — зажмуривается она. — Всё!
Я ничего не отнимала. У тебя изначально ничего не было, кроме иллюзий. Но вслух этого не говорю. Не мне перед ней оправдываться.
— Я что-нибудь с собой сделаю! — зло агонизируя. — И это будет только ваша вина. Ты будешь воспитывать ребенка женщины, которую довела до самоубийства.
Игнорирую, смотря на детей. Наталья это всё говорит, а стыдно за нее мне. Зачем унижаться?
— Я хочу обнять сына! — вздергивает она подбородок.
В её словах нет любви, только упрямство и попытка продолжать скандал. Я бы умоляла за своего на её месте. Мне обидно за малыша. Моё сердце каменеет еще сильнее.
— Моего сына? Нет!
Не глядя на неё ухожу к детям. Поднимаю мальчика на руки высоко над собой. Кружу. Прижимая варежки к щекам, он чуть заметно улыбается.
Нина Андриановна не спрашивает, что происходит, когда Наталья начинает рыдать, унижаться и упрашивать Демида, превращаясь снова в ничтожную мышку. Нет, упрашивать не о Марке. О доступе к её счету. Божиться, что она всё наврала про то, что травила. Что ей нужна помощь. Что она пойдет к наркологу.
Мы, игнорируя происходящее, беседуем о погоде. Весна очень снежная… Няня катает детей маленькой снежной горки, которую построил Тиша.
Вдову наконец-то выводят. Мы замолкаем. Неожиданно Нина Андриановна выдает:
— Когда я умру, похороните меня где-нибудь на отшибе, под рябинами. Не выношу кладбища.
— Ну зачем Вы?..
— Теперь уже не страшно! — машет рукой.
А мне всё ещё страшно. И я понимаю, что желать смерти людям — чудовищно. Но некоторым я желаю… Аварии. В которой погибли мои родители. Но заикнуться о своих «желаниях» мужу — боюсь. Боюсь превратить его в убийцу.
Глава 33. Спецы по схемам
В заброшенной части сада Тихон замутил себе импровизированный тир. Несколько пронумерованных мишеней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Привет, Тихий, — подхожу к нему со своим арбалетом.
— Привет.
— Давай во вторую.
Прицеливаемся, выпуская стрелы одновременно. Его лук бьёт в девятку, мой неотлаженный арбалет в семёрку.
— Молоток, — киваю я. — Поправку на ветер делай, снайпер.
Перезаряжаем.
— С девочкой познакомился своей?
— Нет.
— Почему?
— Да, не знаю… — смущаясь. — В сети было проще.
— В сети всегда проще. Но там, Тихий, поцелуев не выдают, — ухмыляюсь я. — Так что если претендуешь, то придётся собраться и сделать это.
— Ну я же не с ней говорил, Дэм.
— Ну и что. Поговори с ней.
— Зачем я ей? Вокруг неё парни старше.
— А ты будь круче!
— Ага… — недоверчиво. — Как?
— Как… Участвуй с ней в одних соревнованиях. Поздравь подойди, если отличится. Сам выигрывай, общайся по теме. Помогай где-то…
— Где?
— Научись калибровать, пристреливать… Девчонки, как правило, просят кого-то.
— Я умею.
— Болты для арбалета ей крутые подари. Она же простая девчонка. У неё на крутые денег нет. А у нас есть.
— Просто так взять и подарить? — с сомнением.
— Нет, конечно. Скажи, лежат без дела. Пару комплиментов её навыкам стрельбы сделай. Подари между прочим. Потом… Ну, не знаю. Скажи, что с лука на арб решил перейти. Попроси у неё пару уроков. Она после подарка не откажет. В благодарность пригласишь куда-нибудь. Кино… Кафе… театр… Аттракционы!
Вспоминаю, что Злата хотела на аттракционы, когда мы познакомились.
— Потом подаришь ей абонемент в тир покруче. И будете там вы уже тусоваться вдвоём. А те, постарше, отвалятся. Дальше уже сам.
— Спасибо за план, — задумчиво кивает Тихон.
— А болты я куплю подходящие.
— А мне, кстати, с её аккаунта опять писали, — достаёт телефон.
— Когда? — напрягаюсь я.
— Час назад где-то. Чего не отвечаешь, все дела…
— Хм. Тихий… — кладу арбалет на пень. — Разговор у меня к тебе есть. Давай пройдёмся. Я Злату не хочу расспрашивать, она нервничает. Ты мне расскажи… — идём по аллее к дому. — Про Дагиевых. Всё по порядку.
— Это они пишут?
— Думаю, да.
— Их три брата. Было. Касим, старший, он мент по району главный какой-то. Продажный. Его у нас зовут «хозяин». Средний брат — Армаш. Они… «крыша» местных мелких золотоискателей. Они ему отдают много, чтобы их не трогали. А младшего звали Шамиль…
— Которого Злата подстрелила?
— Это я…
— Ты?
— Я выстрелил. Из отцовского обреза. Жаль сразу не убил. Он успел в ответ — в Злату. Но я не мог точнее! Она была на линии огня. Он тащил её. А потом Армаш сказал, заберёт её как жену, и она каждый день за этот выстрел платить будет.
— Суки, блять… — тру ладонями лицо. — Зачем она говорит, что сама стреляла?
— Сначала дед велел так сказать, пока она была в больнице с ранением. Самозащита вроде как… Типа — в ответ выстрелила. А потом она переживать начала, что я и в остальных братьев выстрелить захочу. И «ты не стрелял, я стреляла!» как маленькому внушает! — обиженно.
— Ну и что — хочешь?
— Хочу! — рычит. — Поубиваю всех их, как только…
— Как только что?
— Как только смогу. Злате не говори. Она боится, что буду жестоким.
А я его понимаю. И не осуждаю. За такое мужчина убивать должен. Не обязательно своими руками. Но — должен.
Доходим до играющих детей, Злата с ними. Сегодня тепло, она без шапки. И волосы развиваются на весеннем ветру.
«Я люблю тебя..»., - произношу одними губами.
Улыбаясь, моргает мне ресницами, позволяя себе капельку неуверенного флирта. Но меня прёт и от этой капельки. Она ценная…
Разворачиваемся обратно к воротам.
— Ну разве я неправ, Дэм?
— Прав.
— Возьми меня в Карелию! — обгоняет и идёт спиной вперёд. — Я их обоих с лука сниму, в их поместье. Я место знаю, с которого оно просматривается. Никто никогда не найдет! Они же твари! Убийцы!
