ничего кроме грязных зелёных бумажек не стоит.
− Мой менеджер говорил вам об идее справедливого общества будущего. Это светлая идея, и похоже, что вы очень тёмный человек, раз эту идею не поддерживаете.
Джек не верил, что Джон Кинг действительно пытается его в чём-то убедить, так как видел, что каждый звук, который срывался с его губ, он контролировал − причём контролировал с явным пренебрежением. Вероятно, всё, что он говорил, было просто словесной игрой.
− Я тёмный, пустой человек, но это вовсе не делает светлой вашу идею. Да возьмите любую идею: национализм, коммунизм, протестантизм, католицизм − все они, чёрт возьми, правильные, все без исключений! Не в этом суть. Любая идея стоит «за всё хорошее и против всего плохого». А ваша идея только на этом и стоит.
− Моя идея, − бесстрастно продолжал Джон Кинг, − ратует за свержение правящего класса эксплуататоров и за торжество настоящей демократии, настоящего парламента, настоящих выборов. Что вам не нравится?
Джек почти смеялся: теперь он наверно понимал, что с ним играет шулер, но какой-то странный шулер, который знает о своём разоблачении в глазах жертвы.
− Если верить всему, что говорят американские политики, мы либо сойдём с ума, либо признаем, что наша нынешняя жизнь − Рай земной. И это не преувеличение: они столько всего обещают, что даже диву даёшься, как же так получается, что они так уверенно говорят о грядущем Рае сегодня, но совсем забывают о нём завтра и ничего не делают для его реализации!
− Должно быть, менеджеры, обычные спикеры, − холодно, но с интересом подметил Джон Кинг.
− А у них и нет другой работы: политика − не их рук дело.
− Ну я бы не сказал. Они на то и говоруны, чтобы ругаться и договариваться друг с другом. А это и есть вся политика.
− Они на неё совсем не влияют, − заметил Джек. − На реальный ход событий влияют люди побогаче и повлиятельнее. − Джек оглядел хоромы Джона Кинга и почувствовал умиление. − Такие люди, которые имеют возможность мазать специально обученных людей елеем и наделять их мнимой властью. Вы не из таких? Может быть, конкретно ваш дом американцы не будут закидывать коктейлями Молотова во время революции? В таком случае, это гениальный ход против конкурентов − этот «справедливый» лозунг: «Убить всех, у кого есть больше миллиарда долларов». А систему вы, конечно же, оставите прежней − просто станете одним в своём роде на этой территории. Ведь так?
Джон Кинг помолчал.
− Вы чересчур категоричны.
Теперь Джек удивился по-настоящему и даже чуть не поперхнулся от удивления:
− Я? Категоричен? Ничего подобного. Думаете, что я не вижу истинную суть вашего нутра? За кого вы меня принимаете? Сначала подсылаете ко мне на свидание свою пропагандистскую шваль с идеями «за-всё-хорошее-против-всего плохого», затем ставите меня в известность, что лозунг про убийства олигархов − ваш, и потом, для придания достоверности искренности ваших убеждений вы приглашаете меня к себе в свой роскошный дом, который, вполне возможно, сам стоит не меньше миллиарда. Зачем вы играете со мной, мистер Кинг?
− Думаете, я с вами играю? Во что же, позвольте узнать?
− Да во что угодно! В идейные кошки-мышки, если хотите!
− С вашей стороны чересчур смело обвинять меня в лжи − в конце концов именно благодаря моим усилиям ваш срок был сокращён на семь лет.
− Разве усилия всесильной личности столь колоссальны? Извольте, освободить человека, вами же посаженного, и гордиться этим −это ли не смело, да ещё и так напрямую!
− Вы никогда не были свидетелем моей гордости.
− Я, сидя в этом кресле и осматривая вашу комнату, уже являюсь свидетелем вашей гордости. Вы ничтожны, хотя и считаете себя чем-то обратным ничтожеству, и это приводит меня в восторг!
− Вы думаете, я горжусь, − сказал Джон Кинг. − Вы думаете, что я чувствую своё превосходство над вами. Вы считаете, что раскрыли все мои карты. Думаете, что вы заглянули в мою душу и не увидели там ничего? Так знайте же, что там на самом деле ничего нет, но, чтобы это понять, нужно хоть на сотую долю капли заглянуть туда. Вы не занимаетесь ничем подобным. Вы сидите в моём же кресле и всем своим существом выказываете свою гордость в отношении меня. Вы думаете, что что-то знаете обо мне. Если вы будете просто молчать, вы скажете гораздо больше ценной информации обо мне!
Джек молчал.
− Не выпячивайте свою гордость и посмотрите на ситуацию, как она есть. Я никогда не испытывал чувства гордости, за всю свою жизнь. Обычно, стоит только какому-то жалкому отребью зажить в квартире своей мёртвой бабки, он не успеет поплакать на похоронах, как уже гордится собой и довольствуется якобы нажитой собственностью! Когда речь заходит о его реальных достижениях, он молчит − и только показывает квартиру своей мёртвой бабки!
Иногда я думаю о своих деньгах и поместьях, и они приводят меня в ужас. Я смотрю и думаю, как же они все фальшивы и бесценны, и мне даже приходит мысль их сжечь − всё: и деньги, и дачи, и яхты − я хочу избавиться от этого любой ценой. Иногда я даже дохожу до дела и жгу деньги, представляете, жгу их купюру за купюрой!.. и мне становится легко на душе…
− Почему вы не раздаёте их бедным? − спросил Джек. Зачем вы их жжёте?
− А меня это забавляет! Меня забавляет, что вся моя власть держится на этих бумажках… Я в них не верю… Я их ненавижу и презираю. Я не наделяю эти деньги какой бы то ни было властью. Не обожествляю их. Я их просто жгу свечой, понимаете? Думаете, я мажор? Нет, всё, чего я добился, я добился ценой всей своей жизни и жизней миллионов невинных людей, но я всё ещё жгу эти деньги, в которых не вижу власти. Больше всего на свете меня забавляет, как пролетарий на заводе, как инвалид в кресле, как бомж на помойке горит мечтой владеть… Они наделяют эти скупые бумаги властью. Они работают, они голосуют, они нагромождают свою свободу каторгой, они убивают себя и своих детей, они боятся и умирают − и всё это во имя денег и во имя предательства всего человеческого, что в них есть! Они, они и только они позволяют мне делать с ними всё, что угодно, покупая и продавая их посредством фальшивых бумаг, в
