— Завтра приеду.
— Уверен? — уже другим тоном спросил Женька. Он прекрасно видел, что у Михаила сейчас состояние замученного зомби. Тошно было видеть друга в таком состоянии, но как помочь ему он не знал. Это их со Златой путь, и они должны пройти его сами. Как смогут.
— Да.
Женьке тоже нужен отдых. У него жена молодая. Ему хочется с ней побыть, а не тащить на своих плечах все, включая непутевого друга.
— Звони, если что.
Очередная ночь пролетела вереницей бессвязных образов и полудремы, а на утро невыспавшийся и небритый Краев отправился на работу. Уже там он выпил кружку кофе, стащил что-то из бара и немного пришел в себя. Жизнь продолжалась, хотел он того или нет, и надо было как-то включаться.
Сам не заметив как, погрузился в дела. Решая рабочие проблемы, он забывал о своих собственных, и становилось чуточку легче, и в голове невольно появлялись планы. Наверное, неосуществимые, наивные, но очень упорные и не желающие уходить.
Миша представлял, как одну из комнат в своей квартире переделает под детскую. Снимет под чистую всю прежнюю отделку сделает так, чтобы было красиво и уютно. В идеале бы привлечь к переделкам Злату, но вряд ли та оценит эту идею.
— Миш, привет.
Он так задумался, что не заметил, как напротив него на барный стул опустилась Марина.
— Здравствуй.
— Ты куда пропал? — с придыханием, — я приходила, а тебя все не было. Женя сказал, что ты занят. Он вообще сердитый какой-то. Просил не отвлекать, и не путаться под ногами. Представляешь?
— Представляю, — Михаил потер шею рукой, — я действительно был занят.
— Ты выглядишь усталым, — ласково улыбнулась она, — надо отдыхать.
— Некогда.
— Миш, так нельзя, — подавшись чуть ближе, прикоснулась к него щеке. Пальцы у нее были прохладные, мягкие, подрагивающие от волнения.
— Марин, не надо, — убрал ее руку от своего лица.
— Почему? Я переживаю за тебя.
Она подалась еще немного вперед, облокачиваясь на стойку. Губы слегка приоткрыты, в глаза призыв и надежда.
Краев тяжело вздохнул:
— Не стоит. У меня все хорошо. Скоро вот сын родится.
— Сын? — она растерянно заморгала глазами, — ка…какой сын?
— Мой. От девушки, которую я люблю.
Наверное, это было жестоко, но лучше отрубить сразу весь хвост целиком, чем отпиливать по кусочкам. Тем более свой лимит доверия у Златы он уже исчерпал, и новые источники проблем не нужны.
— Я не понимаю. Ты же был один, откуда эта девушка?!
— Мы расставались, — сдержанно произнес он, забыв упомянуть о том, что обратно так и не сошлись.
Марина подняла взгляд к потолку, подула наверх, высушивая влагу на ресницах.
— Я все поняла. Извини за беспокойство, — поднялась со стула, взяла свою сумочку, — я пойду?
Все еще ждала, что остановит.
— Всего хорошего.
— До свидания, — в голосе звучала обида.
Краев поморщился. Еще одна обиженная девушка в его коллекции. Красавец, иначе не скажешь.
Достав телефон, он привычно отправил сообщение Злате
«Как дела?»
«Ок»
Вот и весь ответ, и как хочешь, так и живи с ним дальше.
***
Домой он вернулся поздно. Все какие-то дела были. То одно, то другое, постоянно в движении. Сначала через силу, но потом втянулся и сам не заметил, как в хлопотах пролетел день. Хоть ожил немного, отвлекся, и не зависал каждые три минуты у телефона, в ожидании хоть какой-то весточки от Златы.
Развалившись у телевизора, Краев лениво перещелкивал каналы, даже не пытаясь найти что-то интересное, просто залипал на сменяющиеся картинки. От этого бестолкового занятия его отвлек звонок Измайлова.
— Мих, привет! — Женя был напряжен, натянут как струна. — Ну как там?
— Нормально. Пожарники только после обеда нагрянули, пришлось немного напрячься. Но там парни нормальные попались, мы с ними поговорили, посмеялись, и они не стали цепляться и штрафами прессовать. Недочеты, конечно, есть, но дали время на исправление. Если завтра раньше появишься — список с косяками в кабинете на столе.
В трубке повисла гнетущая тишина. Измайлов молчал, и от этого внутри всколыхнулась тревога:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Жень, что-то случилось?
— Ты не в курсе, да? — голос друга был тихим, растерянным.
— Не в курсе чего?
— Старик, ты только движений лишних не делай… — Измайлов замялся, — Златку утром в роддом отвезли, у нее воды внезапно отошли, немного раньше срока, но вроде все нормально. Я думал ты в курсе что там и как, а то до Аньки дозвониться не могу.
— Нет, я не в курсе, — глухо ответил Михаил и отключил сотовый.
Даже не позвонила…
Это как же она его ненавидела, раз не посчитала нужным сообщить о том, что его сын собрался появиться на свет?
Черт. Так больно, что сдохнуть хочется.
Непослушными пальцами набрал ее номер. Невыносимо хотелось услышать ее голос, смех, теплое переливистое «люблю». В ответ тишина. Гудок за гудком растворялись в гнетущем безмолвии.
Может еще рожает? Процесс ведь долгий. Неизвестность убивала, поэтому отправил сообщение «Привет. Как ты там?».
Ответ пришел минут через десять. Как всегда сдержанный и сухой: «Спасибо все хорошо. Рост сорок девять, вес три восемьсот»
Лаконичные цифры, словно не о сыне сообщила, а результаты матча.
«Тяжело было?»
«Да. Десять часов ада, но сейчас все хорошо. Я счастлива».
Кажется, сердце отказалось биться. Агония.
«Почему ты утром не сказала, что тебя увезли в больницу?»
Несколько минут задержки, а потом входящее:
«Все так внезапно закрутилось, не до звонков было».
Твою мать! Будто чужой для нее, для них обоих. Минуты не нашла, чтобы просто скинуть строчку…
В груди словно бомба взорвалась, пробив огромную сквозную дыру.
«Злата, только честно, ты вообще собиралась мне сегодня об этом говорить?»
В ответ тишина, которая была красноречивое любых слов.
Сына она назвала Артемом. Сама. Не спрашивая, нравится это отцу или нет. Ему нравилось — Артем Михайлович Краев — звучало красиво и внушительно. Но сам факт, что ему просто сообщили об этом, царапал. Как и то, что Злата не хотела, чтобы он появлялся на выписке.
Даже не просто царапал. Убивал.
Ее выписывали в пятницу. Краев знал это наверняка, друзья медики помогли обзавестись нужной информацией. Каждый день писал ей, звонил, чтобы узнать, как самочувствие, как Темка. И каждый раз надеялся услышать ее слова о выписке, просьбу приехать, встретить их, забрать. Пусть не к нему домой, но просто забрать, отвезти к ее матери.
Злата молчала. Упрямо, хладнокровно. Она провела для себя границы. Линию, с одной стороны от которой было все важное, все имеющей для нее значение, а с другой стороны он, их разрушенные отношения, их история.
Так хреново было наблюдать за тем, как она пыталась вычеркнуть его из своей жизни, несмотря на ниточку, которая связала их навсегда. А что дальше? Он должен будет довольствоваться ролью воскресного папы, который изредка приходит повидаться с ребенком? Так она представляла их будущее? Каждый сам по себе, с минимальными точками соприкосновения?
Вечером в четверг Михаил уже просто сидел и гипнотизировал взглядом телефон, лежавший перед ним на столе.
— Позвони мне, пожалуйста. Просто позвони. Напиши что-нибудь.
По коже липкими неприятными мазками, глубоко проникая в поры, в каждую клеточку, проникало осознание того, что не простит. Никогда. Она все решила, она переболела и идет дальше, смело глядя вперед. И в балласте нет нужды.
Как жаль, что балластом оказался он.
Перед глазами снова тот злосчастный вечер. Словно со стороны он видел себя. Как напился и прогнал ее прочь, засыпав нелепыми обвинениями. А потом пил еще и еще, не чувствуя вкуса и меры. Видел Тимофееву, которая крутилась возле него, как кошка, всячески намекая, что готова на все. Да какое там намекала, в открытую терлась, облизывая пухлые губы, глядя на которые он с какого-то хрена решил, что имеет право, и в итоге, напоровшись до свинского состояния, увел ее наверх. Бездумно трахал, пытаясь переключиться на извивающееся под ним тело, старался скинуть злость, раздражение на Злату, при этом не понимая, что каждым движением подписывает себе смертный приговор. сталкивает их в пропасть, из которой не выбраться. Не догадываясь, что будет подыхать, от осознания того, что любимая женщина не считает нужным сообщить ему дату выписки из роддома.
