***
Проснувшись от взрывной трели будильника, Миша встрепенулся, пытаясь понять, где находится, и почему так сильно болит шея. В машине, на парковке. У роддома. Ночью понял, что не может больше находится один в квартире и приехал сюда. Все смотрел на серое здание, гадая, где палата Златы. Скользил неживым взглядом по темным этажам, чувствуя себя пустым, выжатым до предела. Хотелось орать под окнами, чтобы простила. Кричать о том, что любит, что подыхает без нее.
Вот только кому это нужно?
Мимо пролетела тачка Измайлова и лихо припарковалась на пятачке у входа.
Первой выскочила взволнованная Анечка и, отдуваясь, вытащила из салона огромный букет гербер. Спереди, со стороны пассажира появилась Марина Владимировна, мама Златы. Женщина нервно перебирала пальцами ручки сумочки и, что-то сказав племяннице, первая пошла ко входу, а Измайлов с Аней, потоптавшись возле машины, отправились следом.
Глядя на них, Краев в очередной раз почувствовал себя скотиной. Они начали встречаться в одно и тоже время, но итог отношений совсем разный. Семья у Жени, и сжигающее одиночество у него. У друга хватило мозгов сделать самый важный выбор в своей жизни. Выбрать ту, которую любит, и делать ее счастливой день за днем, а он все просрал из-за глупой, необоснованной ревности. И вот результат. Он здесь, как преступник, как шпион, хотя выписывают его Злату с его сыном, а чета Измайловым приглашена официально.
Миша смотрел им вслед, разрываясь между желанием сбежать и мучительной потребность остаться. От стыда хотелось провалиться сквозь землю.
— Какого хрена? — прорычал, не выдержав внутреннего диссонанса.
Мнется, как слабак! Нерешительная тряпка! Такую нерешительность бы тогда, с Любкой, когда надо было все проанализировать и отступить, включив голову. Ту, что выше пояса.
Он выскочил из машины, громко хлопнул дверью и решительным шагом направился следом за остальными. Это его сын, его Злата. Пусть она считает иначе, но он сумеет доказать обратное.
Войдя внутрь, он обнаружил всех у огромной комнатной пальмы. Его встретил целый спектр эмоций. Непонимание и удивление у Марины Владимировны, которая, по-видимому, была не в курсе, как все произошло на самом деле. Откровенно агрессивный взгляд от Анечки, под которым почувствовал себя последним козлом, ободряющая улыбка от Измайлова.
— Всем добрый день, — пожал руку Жене и сдержанно поздоровался с остальными.
— Здравствуй, — растерянно произнесла мама Златы, а Измайлова лишь фыркнула и отвернулась.
Все разговоры с его появлением затихли, уступив место скованной тишине.
Спустя двадцать минут, показавшихся вечностью, начали выписывать счастливый мам с малышами. Злата появилась пятой по счету. Взгляд веселый, счастливый, но… он знал эти глаза. Она плакала, ночью, уткнувшись в подушку. Из-за него. Как всегда, только из-за него.
Все бросились к ней, поздравляли наперебой, дарили цветы и миллион комплиментов, заставляя смущаться и краснеть. А он стоял чуть позади, любуясь и чувствуя, как сдавливают тиски от того, что просто смотрит не нее, не имея возможности подойти, обнять, прижать к себе и не отпускать. Она не позволит, ей это больше не надо.
Следом за ней вышла медсестра с белым свертком, перетянутым голубой ленточкой:
— Кто счастливый отец? — беззлобно убила простым вопросом.
Злата замерла, беспомощно замялась, а потом смущенно сделала шаг к медсестре:
— Он…
— Я отец, — произнес Миша так невозмутимо, словно внутри и не разлеталось все на миллион острых осколков.
Златка вздрогнула и испуганно замерла, только сейчас заметив его присутствие. В карих глазах, огромных, влажных как у олененка, клубился вихрь из эмоций. Там был и гнев, и раздражение, и страх, и еще что-то от чего сердце пропустило удар.
— Поздравляю, с сыном! Счастья вашей семье.
Нет никакой семьи. Они на разных берегах, а между ними бушующий океан.
Забыв как дышать, он бережно забрал сверток, с жадностью вглядываясь в крошечное, скукоженное личико. Его сын.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вокруг что-то говорили, суетились, умилялись и восхищались, но он ничего не слышал. Не понимал ни слова, только смотрел, боясь лишний раз моргнуть. Вдруг только прикроешь глаза и все исчезнет.
— Идемте, — подала голос Злата, — он скоро проснется и потребует есть. Вот тогда и узнаете, насколько он миленький.
Их маленькая процессия направилась к выходу. Уже на ступенях, Аня поймала какого-то бедолагу, слоняющегося без дела, и всучила ему свой телефон.
— Фотографию на память, пожалуйста!
Она быстро расставила всех на крыльце. На Краева посмотрела сурово, как бы говоря: «ты здесь лишний», но у него на руках был виновник торжества, поэтому пришлось смириться. Сам Миша сделал вид, что не понимает ее пламенных посылов и только поудобнее перехватил кулек, перетянутый голубой ленточкой.
Смотрел и не мог насмотреться, а руки свело от напряжения: боялся уронить или слишком крепко к себе прижать. И эмоции такие, что через край захлестывали, выбивая все остальное на задний план.
Златка стояла рядом и старательно улыбалась на камеру, но он чувствовал, как ее потряхивало. Обнять бы, утешить, прижать к себе и никогда не отпускать. Но она не позволит к себе прикоснуться, да и посторонние взгляды не к месту. Все что он хочет ей сказать — скажет наедине. Это только их война, и другим рядом места нет.
***
— Все, поехали, а то гнома заморозим!
Они направились к машинам. И так получилось, что Измайлов оттеснил Аню с Мариной Владимировной к своей машине, а Злата с Мишей остались по другую сторону.
— Женя! — зашипела Анечка, слишком поздно сообразив, что он пытается сделать, — я тебя….
— Садись, — он распахнул ей дверь и взглядом указал в салон.
— Нет, подожди!
— Садись, — с нажимом, пресекая любые споры и возражения.
— Я должна…
— Не суйся, — надвинулся на ее, вынуждая опуститься на сиденье.
— Дома поговорим, — прошипела Измайлова.
— Непременно, — Женя захлопнул дверцу и обратился к Златиной маме, которая в недоумении переводила взгляд то на одного, то на другого, — садимся Марина Владимировна. Сейчас отправимся в путь.
Обернувшись, он подмигнул Мише, и одними губами беззвучно произнес:
— Удачи.
Злата растеряно наблюдала за тем, как ее сестра и мать садятся в машину, и уезжают, а она сама остается рядом с Мишей, на руках у которого мерно посапывал сын.
— И зачем все это? — в голосе нотки паники, и глаза снова на мокром месте.
— Просто отвезу вас…куда скажешь.
— За ними давай, — устало согласилась Русина
А чего он ждал? Что скажет поехали к тебе? К нам? Дурак.
— Садись.
Чуть поморщившись, Злата забралась на заднее сиденье и приняла к себе ребенка.
Краев как-то запоздало хватился, что нужна переноска или детское кресло, для безопасных перевоза младенца. Завтра он непременно купит все необходимое, но сейчас уже было поздно метаться.
— Веди аккуратно, — хмуро произнесла Злата и подняла уголок, открывая лицо малыша.
И тут же исчезла горькая складка между бровей и взгляд наполнился безграничной любовью, делая ее еще красивее.
Так бы и любовался.
— Миш? Ты заснул?
Завис. Захлебнулся в том водопаде нежности, который обрушился на него при взгляде на эту женщину.
— Прости, — он аккуратно прикрыл дверь и, бегом обогнув капот, заскочил на водительское сиденье.
Впервые в жизни он ехал так медленно. Заранее притормаживая на светофорах, моргая поворотника на любое перестроение и придерживаясь строго в рамках установленного скоростного режима.
Злата сидела позади него, и с улыбкой гладила Артема по крошечному розовому носику. Шмыгала носом и закусывала губы, чтобы не разреветься.
— Злат, все в порядке?
— Да, — вытерла рукавом слезы, — просто растрогалась. Гормоны беснуются.
На него она так и не взглянула, но реветь перестала, и до самого дома не обронила ни слова. Миша тоже не навязывался с разговорами, радуясь уже тому, что просто оказался рядом.
