тяготах и лишениях нелегкой вдовьей судьбы. Пока я, старался блюсти приличия и поглощать еду не слишком быстро, она поведала мне, что вот уже два с половиной года пребывает в воздержании от радости плотских утех. Сначала потому, что муж долго и тяжело болел. А потом, после его смерти и траурного карантина, ей было не с кем. Она так прямо и выразилась.
— С кем хотелось, тот был либо женат, либо еще что-нибудь. А того, кто был свободен и проявлял ко мне интерес, я сама не хотела, — бесхитростно поведала мне Софа, выставляя из холодильника очередной калорийный деликатес.
В качестве особо настырного, но постылого претендента на ее роскошное белое тело, она упомянула нынешнего начальника Волжского РОВД подпола Колмыкова. С ее слов, он и при живом-то муже не стеснялся к ней подкатываться, а после того, как она овдовела, то и вовсе как с цепи сорвался. Постепенно я начинал понимать причинно-следственные связи непростых отношений между милицейской и торговой элитой района. Не понимал я лишь одного, как устояла Софья Львовна. Сил и возможностей у начальника милиции более, чем достаточно, чтобы сломать любого директора магазина на своей территории. Почти любого.
— Зубы но об меня сломает! — фыркнула Софья, — А, если подлость какую затеет, то погон своих лишится! И он это знает, вот и гадит по мелочи.
— Ты, душа моя, внебрачная дочь министра торговли, что ли? — поинтересовался я по такому ее высказыванию.
— Глупости болтаешь! — одернула меня Софа, — Пошли лучше, я там постельное белье перестелила! — она ласково погладила меня по щеке.
— Просто спать пойдем, — быстро добавила она, очевидно заметив вспыхнувшую панику в моих глазах.
— В твоем универмаге отдел хозтоваров есть? — спросил я Софью, когда утром мы отъехали от ее дома.
— Есть, а чего тебе там надо? Если какой-то дефицит, то не факт, что он там может быть вот прямо сейчас, — честно призналась она, — Ты говори, что тебе нужно, а я попробую найти, — отвернувшись от проезжей части, она взяла меня за руку.
Машин в этом времени на дорогах было в разы меньше, но все равно, мне стало не по себе от такого пренебрежения к ПДД. Снова попадать в больничку мне не хотелось, уж больно там скудный рацион.
В отличие от меня Соня выглядела свежей и бодрой. Ее задорный румянец и блеск в глазах никак не вязался с сегодняшней бессонной ночью. Будто бы она безмятежно проспала всю эту ночь, а не неистовствовала, безжалостно тираня мое юное тело, лишая его покоя и сна.
— Ты это, ты, рули давай! — вырвал я руку, — Не дефицит. И надо это не мне, а тебе. Обычный паяльник нужен, припой, кислота, ну и батарейка с проводами. Лампочка еще от фонарика нужна. Прищепку я у тебя с веревки на балконе уже снял, — вспомнив, признался я в мародерстве.
— Вот и пускай тебя в дом! — насмешливо покосилась в мою сторону доверчивая вдова, неосмотрительно давшая мне приют на ночь. — У меня в штате электрик есть, к нему обратись, он толковый, у него все найдется. Я ему скажу, он тебе даст, что нужно и сам поможет, если понадобится.
Я согласно кивнул тяжелой головой и смежил веки. Две турки крепчайшего кофе, сваренного Софьей к завтраку, не помогали. Мне очень хотелось спать. Отомстив своей планиде за два с лишним года простоя, вдова безжалостно отыгралась на мне, за одну ночь взыскав с меня все недополученное от жизни. Или почти все…
Глава 14
Мордвинцева не стала стесняться и беречь свою репутацию. Ни вдовью, ни директорскую. Насчет моего добропорядочного имени она тоже ничуть не обеспокоилась. Ей было наплевать на высокие требования к моральному облику офицера советской милиции. Не таясь и в нарушение правил, Софья лихо подъехала к самому входу Волжского РОВД. Затормозила она ровно между застекленными стендами «Их разыскивает милиция» и «Пресса», заставив трех ментов, как воробьев брызнуть из-под ее капота. Топтавшиеся на входе коллеги сначала растерянно проводили глазами ее удалявшийся жигуль, а потом, не стесняясь, уже уставились на меня. Стоявшие отдельно от всех прочих милицейских два незнакомых подполковника, тоже смотрели в мою сторону с интересом. Взгляд одного, в сшитой на заказ фуражке, был недобрым, а второй, толстоватый и важный, взирал на меня без особой воинственности. Здороваться мне тут было не с кем. Тиунова с Осколковым здесь не было, а никого из остальных я не знал и поэтому молча побрел вовнутрь здания, на уже обрыдлую скамейку своей галеры. Сегодняшней ночью сна мне почти не досталось и я очень рассчитывал, что вот сейчас запрусь в кабинете и подремлю до десяти часов. На данном отрезке времени меня волновал лишь один вопрос, достаточно ли четырех стульев, чтобы мне удалось на них уснуть. Спать на столе, после пережитого стресса в софьином кабинете, я опасался. Даже при отсутствии пишущей машинки поблизости.
Что мои переживания о стульях были впустую, я понял, как только повернул от лестницы к кабинету. У его двери топтались двое. Он и она. Бабка по-прежнему была философски безучастной ко всем мытарствам, доставшимся ей от жизни и от милиции. А вот неуемный Лыба, он, как прыщавый подросток перед окнами женской бани, источал энергичное нетерпение, меряя мелкими шагами плохо освещенный коридор.
— Я же сказал вчера, что к десяти вас жду! Какого черта?! — расстроился я.
Гражданка Коростелева кивнула на старлея, а тот сделал вид, что ему стыдно.
Обреченно махнув рукой, я отомкнул дверь и запустил страждущих в кабинет. Можно было продержать их до десяти в коридоре, ну да ладно.
— Сергей Егорыч, вот тут Таисья Ивановна приехала сказать, что претензий она не имеет! Говорит, что ее гуси нашлись! — бодро доложился старший лейтенант милиции Лыба, снова сияя не только упитанным ликом, но и сапогами.
Я посмотрел на старуху и та степенно подтвердила слова старлея кивком красного платка. Усадив ее за соседний стол, я начал диктовать текст встречного заявления. Коростелева худо-бедно грамотой владела и минут за десять мы с ней управились. Потом я ее коротенько опросил о том, как блудные гуси в количестве трех штук вчера неожиданно заявились к ней на подворье. И тем самым лишили всякого смысла проведение мной дальнейшей проверки по заявлению об их краже или погибели. Чудесное явление гусей народу, оформленное мной надлежащим образом, позволяло теперь уже на абсолютно законных основаниях повторно вынести постановление об отказе.
Времени на подремать не оставалось и от расстройства по этому поводу никого угощать чаем
