Истинно сказано:
Чище метиОбитель души,[1383]Меру блюди —Зря не блуди.Прочь от страстей[1384]За тайную дверь,[1385]Нравы людейЗнаешь теперь.
И еще:
Жизнь лишь миг, а после тело разлетится в прах.Нет в рождении прозренья — суета и страх,А прозревший, не рождаясь, шествует в веках.
И еще:
Как переменчиво рока дыханье!Солнце краснеет у Западных скал,[1386]Счастье иссякло, приходит страданье —Смертные муки на тысячи кальп.[1387]
Подумать только, богатство и знатность, процветание и роскошь тают, как снежный ком, брошенный в кипяток. А если вдуматься поглубже — химеры это, пустые грезы. Нынче я в телесном облике своем подвержена душевным мукам и волнениям, а после смерти четыре великих субстанции моего тела обратятся в прах. И кто знает, где будет маяться моя душа. Кто боится сансары,[1388] колеса жизни и смерти, пусть подойдет и послушает проповедь дальше.
Поет «Слово Указа»:[1389]
Рожденный — умерший с обеих сторонПлывут по течению вместе, их стонИ вздохи слышны до скончания дней,Мирской суеты непутевых детей.И вестником смерти приходит болезнь.Жизнь — сон на ветру иль весенняя песнь.Огарок свечи догорел уже весь,И сердце сожмется: неужели днесь?!
Вступление гласит:
Тело явленное Будды[1390]От житейских горьких буднейСпасает.Его корень без начала и конца —Непреходящ —Всем скорбящимВ помощь.Велика святая клятваАмитабхи, что УченьеОсновал —Сорок восемь клятв глубоких[1391]ОтрешеньяОт небес во имя многих,Кто спасения в дорогеАлкал.Он сподвигнет всех живущихВраз прозреть свою природу,Он — сквозь валы волн сансары —Моря горького — несущийНас к исходу.Амитабха — то владыкаУмиротворенья.К бодхиИ к плодам его чудесным[1392]Приведет на вечный отдых —Исцеленье.Помнящий про цели Будды —Все грехи твои да сгинут,Многочисленные, словноВ водах Ганга тьма песчинок!А молящийся усердно —Будешь счастлив ты безмерно!Слова верный проповедник,В переписке сутр сгорая,Возродишься, словно феникс,В небе Лотосова рая![1393]Ну а сведущий глубоко —В миг, Судьбой определенныйВознесешься ты высоко —В Земли Чистые Амиды![1394]Если помнишь, то достигнешь!Велики любовь и жалость,Столь огромны, что АмидаИз любви и милосердьяЖизнь — служению Закону,Жизнь — божественному трону,Трем Сокровищам Ученья[1395]Всю отдал.Это он, приняв решенье,Клятву дал об отрешеньиОт небес во имя многих,Кто спасения в дорогеАлкал.
Псалом гласит:
Глубокая истина и сокровенная!К тебе — в миллионы веков трудный путь!Увидев, услышав, держусь неизменно я,И жажду постичь твою высшую суть.[1396]Все будды и все бодхисаттвы небесныеНа землю сошли воскурить фимиам,Ученью вознесть славословья чудесные!..А я повествую о мудрой Хуан.
В старину это случилось, в правление Ханьского царя. Шли тогда благодатные дожди и дули мягкие ветры. Процветала страна и наслаждался покоем народ. И появилась тогда на свет некая женщина, милосердием своим растрогавшая небо. У богача Хуана, жившего в уездном городе Наньхуа, области Цаочжоу,[1397] родилась дочь — девочка серьезная, рассудительная и собою красавица. Ей было всего семь лет, а она уже носила грубую одежду, соблюдала посты и читала «Алмазную сутру», дабы отблагодарить за любовь родителей своих. И так изо дня в день. И явилась ей в небе растроганная бодхисаттва Гуаньинь. Родители, видя усердие, с каким дочь читает сутру, стали ее отговаривать, но она не последовала совету. Тогда разыскали они сваху, выбрали счастливый день и добрый час и выдали дочь замуж за мясника Чжао Линфана. Прожили супруги двенадцать лет и родились у них один сын и две дочери. Обратилась однажды к мужу своему Хуан и говорит:
— Мы прожили в супружестве двенадцать лет, родили достойного сына и прекрасных дочерей, но только любовь затягивает человека, как омут… Прислушайся, муж мой, к романсу, что я для тебя приготовила:
С женою связан муж судьбою.Пусть дети бегают гурьбою,Не задержать прихода смерти.Супруг, хозяин мой, поверьте,И вместе примем мы решенье —В подвижничестве лишь спасенье.Богатство, знатность — сорняки,Соблазны жизни так мелки!
Однако не смог Линфан взять на себя такой обет и однажды, простившись с женою, уехал покупать свиней в Шаньдун. А Хуан после отъезда мужа убирала дом, совершала омовение и, с молитвой возжигая благовония, стала читать «Алмазную сутру».
Когда немедленно отбылв Шаньдун мясник Линфан,В центральной зале спать легливсе четверо детей,[1398]А в спальне западной жена —сударыня ХуанДушистой вымылась водой,оделась без затей.На запад обратясь, жгла в спальне фимиам,Молилась вечером и утромИ свитки драгоценные учила там,Алмазную читала сутру.Твердить каноны не закончила она,Как фимиам растаял вдруг:Ее молитва Будде так чиста, сильна,Что небосвод пронзает звук.Достигло Слово райских сфер и адских врат,И свет волшебный ослепил.Увидев, царь Яньло[1399] был несказанно радИ лик свой царственный явил.Ужель в подлунном мире,[1400] средь страстей и бедБуддийский патриарх возрос?Призвал он двух судей загробных на советИ учинить велел допрос.«Владыка мудрый», — говорит судья в ответ, —Сей голос, он из Наньхуа,Над Цаочжоу воссиял небесный светМолитвой госпожи Хуан.Познанья праведницы этой глубоки,Одета скромно, пост блюдет,Творит добро, ее свершенья велики —Им радуется небосвод.[1401]
Поет, словно «Алмазную сутру»:
Сердце бешено забилосьу Яньло от этих слов,И два демона сбежалисьна его поспешный зов.Их направил к дому Чжао,под его достойный кров.Там Хуан читала сутры,осветив в ночи альков.Вдруг увидела: пред неюдвое отроков — послов.
Декламирует:
Один — это добрый посланец небес,Другой — злобный якша, молоденький бес.[1402]Хуан прервала свое чтение в миг,К гостям обращен ее праведный лик.«От дома какого к слуге недостойнойПришли вы?» — «Сударыня, будьте спокойны,Не вашей семьи драгоценной родня,Из царства теней к вам послали меня.Зовет тебя, матушка, мудрый Яньло,От сутр, что читаешь ты, в небе светло.»От слов этих мигом сковал ее страх,К ним с просьбой она на дрожащих устах.«С фамилией той же и с той же судьбойДругую возьмите к Яньло вы с собой.Готова на сотни милльонов смертей,Но как я сиротами брошу детей?!Ведь доченьке старшей лишь девять годков,А младшей-то шесть!.. Как оставить мне кров?!Сынку малолетнему — три миновало,Его берегла и ласкала так мало!Отпустите если, то жизни по гробУсерднее буду творить я добро!»Ей отроки молвили из темноты:«Кто помнит “Алмазную сутру”, как ты?!»
Добрый и злой отроки, слушавшие мольбы праведной Хуан, никак не могли взять ее с собой. До того сильно любила она деток своих, что не в силах была с ними расстаться. Торопить ее стали отроки: «Матушка добрая, смерть возьмет тебя в третью ночную стражу,[1403] не отложить даже до четвертой. Это здесь в световом мире ты свободна, вольна. А царство теней не допустит отсрочки. Промедлив, мы согрешим, и никакие оправданья не помогут.»
И решилась тогда Хуан. Велела дочери нагреть воды и после омовения, пред Буддою представ, ноги по уставу сложив, молча села. Душою подлинной предстала Хуан перед владыкой Яньло.
Поет на мотив «Осень над Чуской рекой»:
Жизнь — как молнии вспышка, как сон по утру.Человек пред кончиной — свеча на ветру.Уже встретила я государя Яньло,В дальний путь собралась, одеянье бело.С Ностальгической башни[1404] взгляну я назад.Как терзаюсь слезами родимых ребят!Вы в льняных поясах и в простом одеяньиБейте в гонги, готовьте мой гроб к отпеванью.
Произносит, как прозу:[1405]
