В целом же мотив путаницы достаточно подробно представлен в творчестве Высоцкого, поскольку носит личностный характер: «На душе моей муторно, / Как от барских щедрот: / Где-то там перепутано, / Что-то наоборот» («В порт не заходят пароходы…»), «Перепутаны все мои думы / И замотаны паутиной» («Как всё, как это было…»), «Мы смеялись, с парилкой туман перепутав» («Мы взлетали, как утки…»), «Мне страшно — я с каждой минутою / Всё путаю, путаю, путаю» («Песня мыши» /4; 434/), «За два кило пути я на два метра похудел» («Песня Белого Кролика»), «Все должны до одного / Крепко спать до цифры пять — / Ну, хотя бы для того, / Чтоб отмычки различать» («Путаница Алисы»), «Не отличу катуда от ануда» («Я был завсегдатаем всех пивных»), «Хотя и путал мили с га» («Он был хирургом, даже “нейро”…»), «Королей я путаю с тузами / И с дебютом путаю дуплет» («Честь шахматной короны»), «И спутаны и волосы, и мысли на бегу» («Пожары»). Такой же подтекст присутствует в «Поездке в город» и в «Инструкции перед поездкой за рубеж», где главный герой также всё путает, и это является отражением реальной жизни самого Высоцкого. По словам врача-психиатра Михаила Буянова (в то время — аспиранта), общавшегося с ним в ноябре 1965 года, завотделением клиники им. Соловьева Вера Народиц-кая говорила ему: «Он постоянно путает больницу, кабак и театр»[1883].
В черновиках «Письма с Канатчиковой дачи» имеются и такие строки: «Настоящих буйных мало. / Лечат буйных — вот беда!» (АР-8-37). А в песне «Ошибка вышла» лирический герой как раз предстает в образе «буйного»: «И раньше был я баламут, / Мне ёрничать не внове!», — и поэтому его тоже собираются «лечить»: «Сейчас смирят, сейчас уймут — / Рубашка наготове!» /5; 391/. Во второй же серии ему поставят «диагноз — паранойя», что вновь отсылает к «Письму»: «Но воскликнул параноик: / “Языки — не привязать!”», «Но воскликнул параноик: / “С правдой — рай и в шалаше!”» (С5Т-4-255).
В том же «Диагнозе» герой вновь заявит о себе как о «баламуте»: «Задаю вопрос с намеком, то есть лезу на скандал». Для сравнения — в «Гербарии» он выступал в роли вожака, устроившего скандал: «За мною — прочь со шпилечек, / Сограждане-жуки! <.. > Скандал потом уляжется, / Зато у нас — все дома». А еще через год все эти мотивы перейдут в «Письмо с Канатчиковой дачи»: «Мы не сделали скандала — / Нам вождя недоставало: / Настоящих буйных мало — / Вот и нету вожаков».
Обитатели психбольницы говорят о своем душевном переполохе: «Нам — бер-муторно на сердце / И бермутно на душе!», — как и лирический герой в черновиках песни «Ошибка вышла»: «Мне муторно, отвратно» /5; 380/. Этот же мотив находим в других произведениях: «Мне муторно было и жарко» (АР-17-182), «Мне муторно, когда невинных бьют» /2; 442/, «На душе моей муторно, / Как от барских щедрот» /2; 584/, «Несправедливо, муторно, но вот…» /2; 381/. А в черновиках «Письма» герои сетуют на то, что им «бермуторно в мозгу»[1884] [1885], и это также находит аналогию в песне «Ошибка вышла», где у лирического героя «в мозгу — нули» /5; 81/.
Следующий мотив, который объединяет героев этих песен, — их привычность к негативу: «Мы, привыкшие к обманам, / Не окутались дурманом» (С5Т-4-253) = «Я не базарю, не ершусь, — / Мы, граждане, с привычкой!» /5; 377/, «Я, гражданин начальник врач, / Ко многому привык!» /5; 385/. И этот мотив опять же характерен как для лирического героя, так и для лирическое мы: «Мы к невзгодам — привычные» /5; 356/, «Но привычны ко всему одиночки — / Из летающих тарелок едят» /5; 440/, «Не привыкать глотать мне горькую слюну» /4; 29/ и т. д.
В песне «Ошибка вышла» лирический герой наделяет похожими эпитетам ворона, являющегося помощником главврача: «Проворен он и прыток», — и самого главврача: «Но бойко брызгало перо / Недугами в бумагу» /5; 371/. Такой же эпитет применят и пациенты Канатчиковой дачи к санитарам: «Персонал больницы боек, / Глаз не сводит с наших коек»227. а мотив, заключенный в последней строке: «Глаз не сводит с наших коек», — встречается в целом ряде произведений, где речь идет о представителях власти: «Наметан глаз и меток. <.. > Следят, чтобы не шваркнуть ненароком» («Таможенный досмотр»; АР-4-207, 215), «У лучников наметан глаз <…> Следят охотники за тем, / Чтоб счастье было кратко» («Баллада о двух погибших лебедях»), «Так многие сидят в веках / На берегах и наблюдают / Внимательно и зорко, как / Другие рядом на камнях / Хребты и головы ломают» («Штормит весь вечер, и пока…»), «Я б мог, когда б не зоркий глаз, / Всю землю окровавить» («История болезни»; АР-11-54), «Пока следят, пока грозят — / Мы это переносим» («Формулировка»), «Подступают, надеются, ждут, / Что оступишься — проговоришься» («Копошатся — а мне невдомек…»), «Бык Минотавр ждал в тишине / И убивал» («В лабиринте»).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И, наконец, еще один общий мотив между песней «Ошибка вышла» и «Письмом»: «Я, обнаглев, на стол кошу / И вою, что есть сил: / “Я это вам не подпишу, / Я так не говорил!”» /5; 374/ = «Сорок душ посменно воют, / Раскалились до бела» = Похожим образом вел себя лирический герой в песне «И душа, и голова, кажись, болит..» (1969), где тоже хотел вырваться из психушки: «Я б отсюда в тапочках в тайгу сбежал, — / Где-нибудь зароюсь и завою!».
При этом, несмотря на все издевательства над собой, герои обеих песен выступают в маске пролетариев, что до известной степени затушевывает подтекст: «Здесь вам не Лондон, не Париж!» /5; 381/, «Чего строчишь? А ну, покажь! / Пособник ЦРУ!» /5; 387/ = «Эти их худые черти / Мутят воду во пруду, / Это всё придумал Черчилль / В 18-м году». Кстати, с пролетариями сравнивает себя и лирический герой в «Гербарии»: «Лихие пролетарии, / Закупив водку килечкой, / Спешат в свои подпо-лия / Налаживать борьбу, / А я лежу в гербарии, / К доске пришпилен шпилечкой…».
Разберем еще несколько важных мотивов, которые встречаются в высказываниях обитателей Канатчиковой дачи и находят аналогию в других произведениях Высоцкого, объединенных образом его лирического героя.
В самом начале песни пациенты психбольницы сетуют: «Во субботу, чуть не плача <…> Вместо чтоб поесть, помыться…». А вот что говорит лирический герой: «С тех пор обычно по субботам / Я долго мокну под дождем / (Хожу я в баню черным ходом)…» («Прошу прощения заране…», 1971), «Всегда по субботам мне в баню охота…»(«Приехал в Монако какой-то вояка…», 1967).
В черновиках «Письма» встречается мотив тесноты: «Тесно нам в себе самом» (С5Т-4-254). Его же находим в стихотворении «Меня опять ударило в озноб…»: «Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!», — и в «Песне микрофона»: «Мы в чехле очень тесно лежали». А из других мотивов назовем мотив отравы, которой власть поит людей: «Поют здесь отравой сущей» (С5Т-4-255), — и в том числе лирического героя: «Пей, отраву хоть залейся!» /5; 64/, «И закусил отраву плотно я» /3; 84/, «Но лучше выпью зелья с отравою» /2; 262/, «Чашу с ядом вместо кубка я беру» /3; 66/; а также стремление вырваться на свободу и чистый воздух: «Вы хотя бы, иноверцы, / Распахните окна, дверцы! / Нам бермуторно на сердце / И бермутно на душе» (АР-8-57), «Дайте рупор, дайте волю, / Отпустите на два дня!» (АР-8-49), — которое характерно как для лирического героя, так и для лирического мы: «Лишь дайте срок, но не давайте “срок”!» /2; 187/, «Дайте же мне свободу!» /1; 145/, «Но не вам того решать — дайте малость подышать!» (АР-6-73), «Дайте мне глоток другого воздуха!» /2; 167/, поскольку «лучше где-нибудь ишачь <.. > Чем вашим воздухом дышать» /4; 158/.
Требует более детального разговора и вышеупомянутая маска пролетариев: «Больно бьют по нашим душам / “Голоса” за тыщи миль» (основная редакция), «Больно нашим дачным душам, / Что “Америку” не глушим!» (черновик: С5Т-4-252).
