– Они его бросают! – воскликнул Каладин. – Это была ловушка. Это все подстроено. Садеас бросает великого князя Холина и всех его солдат на смерть. – Он обошел конец моста и протолкался сквозь толпу солдат, что переходили по нему.
Моаш, выругавшись, последовал за ним.
Каладин сам не знал, зачем распихивает солдат, чтобы добраться до следующего моста, десятого, где и переходил Садеас. Возможно, хотел собственными глазами увидеть, что великий князь не ранен. Возможно, просто растерялся. Это была измена такого масштаба, что предательство Амарама по отношению к самому Каладину превращалось почти в пустяк.
Садеас проехал верхом на коне по мосту, доски поскрипывали под копытами. Его сопровождали двое светлоглазых в обычных доспехах, и все трое держали шлемы под мышкой, словно на параде.
Личная гвардия остановила Каладина, вид у них был враждебный. И все же он оказался достаточно близко, чтобы увидеть: Садеас действительно цел и невредим. Парень также разглядел, каким гордым было лицо Садеаса, когда великий князь развернул коня, чтобы еще раз взглянуть на Башню. Вторая армия паршенди роем окружала войско Холина, запирая ловушку. Даже не будь ее, Холин остался без мостов. Он не мог отступить.
– Я же тебя предупреждал, старый друг, – донесся сквозь далекие крики негромкий, но четкий голос Садеаса. – Предупреждал, что ты однажды погибнешь из-за своей чести. – Он покачал головой.
Потом развернул коня и пустил его рысью прочь от поля боя.
Далинар сразил боевую пару паршенди, и ее место тотчас же заняла другая. Он стиснул зубы, принял стойку ветра и перешел к обороне, удерживая невысокий холм и как будто сделавшись скалой, о которую должна была разбиться надвигающаяся волна паршенди.
Садеас хорошо спланировал отступление. У его людей не возникло проблем; им было приказано сражаться таким образом, чтобы легко выйти из боя. И у него имелось целых сорок мостов для перехода через ущелье. Все вместе позволило ему бросить Далинара быстро, по меркам сражения. Хотя Далинар немедленно приказал своим людям продвигаться вперед в надежде перехватить Садеаса, пока не убрали мосты, они его даже не догнали. Бригады быстро убирали мосты, и вся армия Садеаса уже находилась на другой стороне.
Неподалеку сражался Адолин. Два усталых воина в осколочных доспехах против целой армии. Их доспехи покрывало пугающее количество трещин. Ни одна пока не представляла серьезной опасности, но через них утекал драгоценный буресвет. Он уходил в небо извилистыми струйками дыма, словно предсмертная песня паршенди.
– Я предупреждал, что ему нельзя верить! – заорал Адолин, не переставая биться.
Он сразил боевую пару и прикрылся от ливня стрел, которые выпустили закрепившиеся неподалеку лучники. Стрелы застучали по доспеху, царапая краску. Одна угодила в трещину, и та сделалась шире.
– Я умолял! – продолжил вопить Адолин, опуская руку от лица и расправляясь с новой парой паршенди за миг до того, как они успели ударить по нему молотами. – Я твердил, что он настоящий угорь!
– Знаю! – проорал в ответ Далинар.
– Мы сами на это напросились! – продолжил Адолин, крича, словно не услышал Далинара. – Мы позволили ему забрать наши мосты. Позволили завести на плато до того, как прибудет вторая волна паршенди. Позволили руководить разведчиками. Мы даже предложили – сами! – такой способ штурма, при котором нам суждено было остаться в окружении, если он не поможет!
– Знаю. – У Далинара сжалось сердце.
Садеас устроил преднамеренное, тщательно спланированное и безупречное предательство. Он отступил не под натиском превосходящего противника, не ради собственной безопасности… хотя, несомненно, вернувшись в лагерь, именно это и объявит. Он скажет – случилась катастрофа. Паршенди повсюду. Совместные штурмы нарушили равновесие, и – какое несчастье! – он был вынужден от ступить и бросить друга. О, возможно, кто-нибудь из людей Садеаса расскажет, что случилось на самом деле, и другие великие князья, несомненно, все поймут. Но никто не посмеет открыто обвинить Садеаса. Только не после столь решительного и мощного маневра. Обитатели военных лагерей примут все как есть. Другим великим князьям Далинар слишком сильно не нравился, чтобы они начали возмущаться. Единственным, кто мог бы выступить, был Элокар, но Садеас втерся к нему в доверие. Это разбивало Далинару сердце. Неужели все было спектаклем? Как он мог так фатально ошибиться в своих суждениях о Садеасе? А как быть с расследованием, которое очистило репутацию Далинара? Как быть с их планами и воспоминаниями о прошлом? Все ложь?
«Садеас, я спас тебе жизнь».
Далинар следил, как удаляется знамя Садеаса. Один из отступающих – всадник в алом осколочном доспехе – приостановился и оглянулся. Садеас бросил последний взгляд на Далинара, сражавшегося не на жизнь, а на смерть. Помедлив всего мгновение, пришпорил коня и продолжил путь.
Враги окружали позиции авангарда, где сражались отец и сын, чуть впереди основной армии. Кобальтовые гвардейцы сильно уступали им в численности. Далинар спрыгнул с холма и сокрушил еще пару врагов, но заработал новый удар в предплечье. Паршенди роились вокруг князя Холина, и ряды его гвардейцев дрогнули.
– Отходим! – велел он Адолину и сам начал продвигаться к основному войску.
Юноша выругался, но выполнил приказ. Отец и сын отступили с передовой линии обороны. Далинар стянул треснувший шлем, тяжело дыша. Он сражался без остановки достаточно долго, чтобы запыхаться, несмотря на осколочный доспех. Он позволил одному из гвардейцев принести мех с водой, и Адолин сделал то же самое. Далинар глотнул теплой воды и плеснул на лицо. У нее был металлический привкус.
Адолин опустил мех, болтая воду во рту. Посмотрел отцу в глаза – его лицо было испуганным и мрачным. Он знал. В точности как сам Далинар. Как, скорее всего, и остальные. Эту битву им не пережить. Паршенди не брали пленников. Далинар напрягся, ожидая обвинений. Адолин с самого начала был прав. И чем бы ни были видения, они сбили Далинара с пути по меньшей мере в одном. Доверие Садеасу обрекло их на смерть.
Поблизости умирали люди, крича и сквернословя. Далинар рвался сражаться, но ему нужно было передохнуть. Потеря осколочника из-за усталости точно не принесет ничего хорошего его людям.
– Ну? – требовательно проговорил он, обращаясь к сыну. – Скажи это. Я всех нас погубил.
– Я…
– Это моя вина. Я вообще не должен был рисковать нашим Домом ради дурацких снов.
– Нет, – возразил Адолин и сам как будто удивился. – Нет, отец, ты не виноват.
Далинар уставился на сына. Он не это ожидал услышать.
– Что бы ты сделал по-другому? – спросил Адолин. – Перестал добиваться лучшего для всего Алеткара? Уподобился Садеасу и остальным? Нет. Отец, я бы этого не хотел, какие бы выгоды мы ни получили. Вестники свидетели, я сожалею о том, что мы позволили Садеасу обманом завлечь себя сюда, но я не стану винить тебя в его вероломстве.
