Матал следил за Каладином и его отрядом, но не приказывал им наводить мост. Он понимал, что к тому моменту, когда они это сделают, его придется сразу же поднимать.
– Ну что за вид… – Моаш указал назад.
Каладин повернулся. Там вздымалась Башня, скошенной стороной к ним. Армия Холина была синим кругом, запертым посреди склона после попытки пробиться вниз и догнать Садеаса. Паршенди казались темным роем, в котором изредка посверкивали красные пятна на их коже. Они взяли войско алети в клещи.
– Какой позор, – пробормотал Дрехи, сидевший на краю моста. – Меня прямо тошнит.
Остальные закивали, и Каладин с удивлением увидел на их лицах волнение. Камень и Тефт присоединились к Каладину и Моашу; все были в своих доспехах из панцирей паршенди. Он порадовался, что Шен остался в лагере. Паршун бы оцепенел, увидев такое.
Тефт баюкал раненую руку. Камень, глядя на восток, прикрыл глаза ладонью и покачал головой:
– Позор быть. Садеасу позор. И нам позор.
– Четвертый мост! – крикнул Матал. – Подъем!
Он махал им, веля переходить по мосту, наведенному шестым расчетом. Внезапно у Каладина появилась идея. Превосходная идея – и она расцвела в его воображении, словно камнепочка.
– Матал, мы пойдем по нашему собственному мосту! – прокричал он в ответ. – Мы только что добрались до ущелья. Нам надо передохнуть.
– Переходите немедленно! – завопил светлоглазый.
– Мы просто еще сильнее отстанем! – упорствовал Каладин. – Так хочется объяснять Садеасу, отчего все войско вынуждено ждать какой-то несчастный мостовой расчет? У нас есть мост. Пусть мои люди отдохнут. Мы вас догоним позже.
– А если на вас нападут эти дикари? – вопросил Матал.
Каладин пожал плечами.
Матал моргнул и сообразил, что ему на самом деле очень хочется именно этого.
– Наслаждайтесь, – бросил он и поспешил по Шестому мосту, который убрали последним.
Через несколько секунд отряд Каладина остался в одиночестве на плато, в то время как армия удалялась на запад.
Каладин широко улыбнулся:
– Поверить не могу, после стольких тревог… Парни, мы свободны!
Остальные повернулись к нему, сбитые с толку.
– Мы последуем за ними через некоторое время, – нетерпеливо продолжил Каладин, – и Матал решит, что все в порядке. Мы будем все сильней и сильней отставать от войска, пока они не потеряют нас из виду. Потом свернем на север и при помощи моста пересечем Равнины. Мы можем сбежать на север, а все просто решат, что паршенди догнали нас и перебили!
Мостовики глядели на него широко распахнутыми глазами.
– Припасы, – напомнил Тефт.
– У нас есть сферы. – Каладин вытащил кошель. – Целое состояние, прямо здесь. Можем взять доспехи и оружие этих мертвецов и использовать, чтобы защититься от бандитов. Это будет нелегко, но никто за нами не погонится!
Мостовиков охватило растущее волнение. Однако Каладин вдруг заколебался.
«А как быть с ранеными в лагере?..»
– Мне придется остаться, – сказал он.
– Что?! – изумился Моаш.
– Кто-то должен. Ради наших раненых в лагере. Мы не можем их бросить. А если я останусь, то смогу подтвердить историю. Нужно только ранить меня и оставить на плато. Садеас точно пошлет мародеров назад. Я скажу им, что мой расчет выследили в отместку за осквернение тел паршенди и наш мост сбросили в ущелье. Они поверят – они видели, как паршенди нас ненавидят.
Отряд стоял вокруг него, растерянно переглядываясь.
– Мы без тебя не уйдем, – подал голос Сигзил.
Многие закивали.
– Я вас догоню, но мы не можем бросить раненых.
– Слушай, сынок… – начал Тефт.
– Поговорим обо мне позже, – перебил Каладин. – Возможно, я пойду с вами, а потом проберусь в лагерь, чтобы помочь раненым. Пока что ступайте и снимите с трупов все полезное.
Они медлили.
– Это приказ!
Они начали действовать без новых возражений, поспешно обирая мертвецов, которых бросил Садеас. Каладин остался один возле моста.
Ему по-прежнему было не по себе. Дело не только в раненых. Так в чем же еще? О таком шансе можно было лишь мечтать. Будучи рабом, он ради такого пошел бы на убийство. Возможность исчезнуть, чтобы все сочли тебя погибшим? Мостовикам не придется сражаться. Они свободны. Так что же ему неймется?..
Каладин повернулся к своим людям и потрясенно обнаружил, что рядом с ним кто-то стоит. Женщина из полупрозрачного белого света.
Это была Сил, какой он ее ни разу не видел, – ростом с человека, руки сцеплены перед собой, волосы и платье струятся по ветру. Он понятия не имел, что она может сделать себя такой большой. Спрен смотрела на восток, ее лицо отражало ужас, глаза были широко распахнуты и полны скорби. Это было лицо ребенка, ставшего свидетелем жестокого убийства и утратившего невинность.
Каладин повернулся и медленно поднял глаза туда, куда она смотрела. К Башне.
К обреченной армии Далинара Холина.
У него сжалось сердце от одного их вида. Они сражались без малейшей надежды. Окруженные. Брошенные. Оставленные умирать в одиночестве.
«У нас есть мост, – вдруг понял Каладин. – Если бы мы смогли его навести…» Паршенди большей частью были сосредоточены на армии алети, и лишь символические силы остались внизу, у края ущелья. Отряд был достаточно маленький, чтобы мостовики с ним справились.
Но нет. Это несусветная глупость. Дорогу к ущелью Холину преграждают тысячи паршенди. И как мостовики наведут свой мост, если у них нет поддержки в виде лучников?
Несколько мостовиков завершили быстрый осмотр трупов. Камень подошел к Каладину, уставился на восток, и лицо его помрачнело.
– Это ужасно быть. Мы не мочь как-нибудь дать им помощь?
Каладин покачал головой:
– Камень, это самоубийство. Нам пришлось бы бежать на штурм без армии, одним.
– Давайте вернемся немного? – предложил Шрам. – Подождем и посмотрим, сможет ли Холин прорваться к нам? Если сможет, тогда и начнем наводить мост…
– Если мы будем держаться на безопасном расстоянии, Холин решит, что мы разведчики, оставленные Садеасом. Нам придется штурмовать расщелину. Иначе он не станет спускаться навстречу.
Услышав это, мостовики побледнели.
– Кроме того, – продолжил Каладин, – если мы и впрямь спасем кого-нибудь из людей Холина, они будут о нас говорить, и Садеас поймет, что мы все еще живы. Он выследит нас и перебьет. Отправившись назад, мы отказываемся от шанса на свободу.
Мостовики закивали, соглашаясь. Они собрались, вооружились. Пришла пора уходить. Каладин пытался уничтожить поселившееся внутри отчаяние. Этот Далинар Холин, скорее всего, был как все. Как Рошон, как Садеас, как любой другой светлоглазый. Снаружи добродетельный, но испорченный внутри.
