— Какого черта он здесь делает?! — Не церемонясь, задал вопрос Илья Владимирович, чеканя каждое слово.
— Наф со мной, — мне совершенно не хотелось сейчас никому ничего объяснять.
— Николай, свяжись с ребятами. Пусть сопроводят фантома обратно в камеру. — Мои слова начальник пропустил мимо ушей.
И тут я начал злиться.
Похоже, они забыли, с кем имеют дело! К моему мнению стоит, как минимум, прислушиваться!
— Снова запереть Нафа я не позволю, — я говорил тихо. Но в каждом слове слышался металл.
— Элир, с каких пор вас волнует комфорт фантомов?
— С тех самых! — Рявкнул я. — Вы ослепли и не видите, что он разумен?!
В конференц-зале повисла тишина.
— Как это случилось? — Безопасник задал очевидный вопрос, удивленно разглядывая морока.
— Не знаю. Но факт остается фактом.
От моего ультиматума Чернецкий окончательно рассвирепел и брякнул, вероятно, не особо подумав о последствиях:
— Какие еще сюрпризы вы припасли за пазухой, а?! Сколько еще мигрантов с Демониума мне нужно будет взять на поруки?!
Услышав слово «мигранты», я поперхнулся. И не только я. Остальные маги оторопело уставились на начальника.
А потом у меня внутри будто сработала пружина. В последнее время я постоянно сдерживал свою злость, пытаясь держать себя в руках. А сейчас из-за брошенного в запале оскорбления сорвался. Ярость вскипела. Мое тело, облаченное броней, полыхнуло тьмой и сорвалось с места.
Из-за сильного истощения мой разум был заторможен. А вот звериные инстинкты сработали на опережение. Поэтому я не успел осознать свои действия и рванул в сторону Чернецкого. Еще чуть-чуть, и начальнику бы сильно не поздоровилось.
К счастью, в метре от моей цели меня остановил Наф. Я слабо дернулся в его захвате, боевая трансформация померкла и слетела. Энергии на ее поддержание у меня просто не осталось. Со злостью взглянув на резко побледневшего мужчину, только начинающего осознавать, что сейчас могло произойти, я произнес:
— Похоже, наши взаимоотношения зашли в тупик. Ваша нетерпимость вынуждает меня прервать сотрудничество. Если я этого не сделаю, в скором времени кто-то пострадает. Вы сами только что видели, что бывает, когда демон впадает в слепую ярость. Благодарите Нафа, что он вовремя успел меня остановить. — Стараясь не показывать окружающим свою слабость, я выпрямился.
— Элир, вы отказываетесь выполнять условия договора? — В голосе Чернецкого засквозила тревога.
— Договор, заключенный с Еленой, не обязывает меня ежедневно протирать штаны в закромах Комитета! Это ваши сотрудники должны отрабатывать восьмичасовой рабочий день. Мое время в отличие от них не регламентировано. И пункт договора о консультировании я теперь буду понимать в свою пользу. Объем работ нигде не прописан. Так что будем считать, что я свои обязательства уже выполнил!
— И все же вы не можете просто так уйти!
— Еще как могу! Наф, пошли!
Фантом послушно побрел за мной к выходу.
Спиной я чувствовал любопытные взгляды магов. И мне на мгновение показалось, что они на моей стороне.
Никто не стал нам препятствовать. Мы спокойно спустились на первый этаж в холл, прошли турникеты и вышли на улицу.
После душного помещения освежающие порывы ветра и легкая осенняя морось показались мне раем. Затянутое низкое небо добавляло вечеру сумрака. Я остановился у входа, стараясь хоть немного восстановить свои запасы энергии. Наф молча топтался рядом.
Внезапно комитетская дверь резко распахнулась, будто выходящий очень торопился, и я снова увидел Чернецкого. Вид у него был крайне утомленный, но решительный.
Я попытался предположить, что он задумал, но дальнейших его слов я ожидал меньше всего.
— Элир, извините меня. Я погорячился. — Произнес он, глядя мне прямо в глаза.
Честно говоря, я был крайне удивлен. Не думал, что Чернецкий сможет так быстро заткнуть свое раздражение и недовольство поглубже и признать неправоту. Его попытка примирения была достойна уважения. Но проблема заключалась в том, что я отходчивостью не отличался. Совсем даже наоборот, мстительность — мое второе я. А в сочетании с гордостью она иногда пугает даже меня. Поэтому о мировой в данный момент не могло быть и речи. К тому же показать начальству, кто из нас реально имеет больший вес, было необходимо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я рад, что вы умеете признавать свои ошибки, Илья Владимирович, — просто сказал я. — Уж, не знаю, чем продиктовано ваше рвение — нежеланием получить по голове от руководства за проваленную миссию или действительно осознанием своей неправоты. В любом случае, я не бросаю слов на ветер. И продолжать сотрудничество в таком формате не собираюсь.
— Что вы хотите? — Понял мой намек Чернецкий.
— Я уже озвучивал вам свое желание, — не стал дважды повторять я. — Однако теперь у меня появились дополнительные требования.
Приятно было наблюдать за покрасневшим уязвленным начальником. Но я имел право отстаивать свои права.
— Роль, как вы выразились, «мигрантов» меня не устраивает, — мой ультиматум был жестким и решительным. — Чтобы я не чувствовал себя ущемленным и снова задумался о целесообразности нашего сотрудничества, вы сделаете мне и Нафу полноценный комплект документов: паспорт с гражданством, права, необходимые страховки. Подумайте сами, что может понадобиться бедным «гастарбайтерам» в вашем неприветливом мире.
Чернецкий смотрел на меня круглыми глазами.
— Также вы подготовите трудовой договор со мной и Нафом, — добавил я. — И, если его условия будут приемлемыми, появится шанс на возобновление наших отношений. Согласитесь, нечестно использовать наш уникальный труд без соразмерного денежного поощрения.
На самом деле, мне было глубоко начхать и на документы, и на трудоустройство. Просто сейчас мне хотелось поставить начальника на место, указав на банальные нарушения моих хоть и нечеловеческих, но прав. К тому же, если у меня проблем с паспортом и деньгами не было, фантому все вышеперечисленное точно пригодиться.
— Кстати, жильем Нафа тоже не забудьте обеспечить, — бросил я уже на ходу, удаляясь от здания Комитета. Ожидать от Чернецкого какого-либо ответа я не стал.
Мой непредвиденный самовольный отпуск продлился, к сожалению, недолго.
Чернецкий, поразив меня скоростью, не свойственной бюрократической волоките, в течение двух дней оформил необходимые документы, вероятно перетряхнув все свои связи. Я даже немного расстроился, когда, открыв дверь своей квартиры, увидел его на пороге. Хмурясь, начальник вежливо поздоровался и протянул мне папку.
Мне не хотелось проверять бумажки, стоя в холле. Поэтому я пригласил Чернецкого войти, подавив неслабое внутреннее сопротивление.
Он некоторое время колебался.
— Не пойму я вас, — наблюдая за его реакцией, сказал я. — То вы почти с боем пытаетесь прорваться на мою территорию, то не решаетесь принять приглашение зайти в гости.
— Не планировал я сегодня гостить, — начальник был напряжен. — Торт не захватил.
Я сдержанно рассмеялся.
— Обойдемся как-нибудь без торта. Тем более, что я не любитель сладкого.
Когда мы с Чернецким зашли на кухню, за столом сидел Наф и увлеченно крутил в руках кубик Рубика.
— Добрый день, — он отвлекся, чтобы поздороваться, а потом снова погрузился в свое занятие.
Пока я изучал документы и трудовые договоры, Илья Владимирович внимательно приглядывался к мороку.
— И все же, — не выдержал, наконец, он, — как вам удалось создать такого фантома. Он независим, разумен, принимает самостоятельные решения.
Я оторвал взгляд от бумажек и сказал:
— Давайте договоримся раз и навсегда. Вопрос, как мне это удалось, я обсуждать больше не хочу. Считайте, что это мой секретный авторский рецепт, делиться которым я ни с кем не собираюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А если на чистоту, то мне просто не хотелось признавать, что я, также как и Чернецкий, был в полном недоумении от случившегося. Кроме того, я не желал упоминать в разговоре Диану. Неизвестно, чем может все закончиться, если информация о нашем общем эксперименте дойдет до руководящей элиты ангеров.
