Сзади послышался лёгкий шелест платья. Обернувшись, Смирнов увидел Ларису. Та была одета в традиционный дирндль, состоящий из атласной юбки, белой, кружевной блузки и, василькового цвета, лифа. Волосы были заплетены в косы и уложены венцом вокруг головы. В таком виде она была просто сногсшибательна.
«Не зря Айвенго втюрился», — подумал Антон и повернулся к своей бывшей супруге. Несколько минут они стояли молча.
— Сегодня выступаете, — то ли вопросительно, то ли утвердительно, наконец, произнесла Лара.
— Вообще — то, это военная тайна. Но поскольку, как я вижу, у Уилфреда от тебя секретов нет, да, вечером выдвигаемся.
— Я хочу, чтобы у тебя всё получилось. От этого зависит благополучие нас всех, — с этими словами женщина вытащила откуда — то из — под юбки свой маленький браунинг и вложила его в руки Смирнова.
Тот удивлённо посмотрел на пистолет:
— А разве его не отобрали церковники?
— Они даже не поняли, что это. Темнота! Вернули всё, как миленькие. Возьми, не отказывайся. В критической ситуации будет не до «эффекта бабочки». Когда смерть рядом, какая разница как изменится история, — с этими словами Лариса удалилась во внутренние покои.
… Солнце ещё не зашло, а у крепостной стены уже началось выстраивание боевых порядков графского войска. Негромко ржали лошади, звенели кольчуги, то там, то здесь бряцали мечи и копья. Слышались крики командиров. Над, вытягивающейся в походное построение, толпой стоял нескончаемый гул людских голосов.
Но вот, наконец, шеренги выстроились, и войско двинулось в сторону Мемеля.
Впереди колонны ехал Оттон фон Штайерн со своим ближайшими окруженьем — офицерами Барковым, Майером и Айвенго. За ними, чуть приотстав, двигалась верхом на белой лошадке Ангелика. В руке она держала баннер с графским гербом. На этот раз рыцари практически не разговаривали друг с другом.
Шли всю ночь. И лишь когда забрезжил рассвет, прозвучала команда на привал. За холмистой грядой уже начиналось открытое пространство вплоть до самой реки. Солдаты стали спешно разводить костры, чтобы немного отдохнуть и подкрепиться перед боем горячей пищей.
Каждому из рыцарей кроме оруженосца полагался ещё небольшой индивидуальный отряд, состоящий из нескольких мечников и лучников. Как бы личная охрана. Называлось это формирование, как и оружие — «копьё».
Айвенго, не останавливаясь, ушёл со своими людьми на другую сторону реки. Антон показал ему особый звук трубы, когда потребуется его атака.
Вальтер Майер предложил объединить усилия, и расположить рядом друг с другом палатки графа, обер — капитана и управляющего делами. Вскоре рядом с ними запылал большой костёр. После скромного завтрака Оттон фон Штайерн призвал на военный совет всех рыцарей воинства.
Совещание было крайне коротким. План действий был утверждён заранее. Каждый участник предстоящей баталии знал, что ему делать. Лица рыцарей были суровы и сдержаны. Не было никаких шуточек и улыбок. Прошедшие не через одно сражение, воины прекрасно понимали какая предстоит «мясорубка». Враг был силён и безжалостен, а задача атаки по открытой местности всегда подразумевает большие потери.
— Идём «частоколом», как всегда. Мечники личных отрядов и конные ополченцы за нами. Затем пехота. Главная задача — сбросить жемайтов обратно в воду, и не давать им зацепиться ни за какой береговой плацдарм. Вальтер уходи со своими арбалетчиками вниз по течению и занимай позицию. Ни одна языческая тварь не должна остаться на этом берегу живой! — граф встал. За ним поднялись и все остальные. Командирская палатка быстро опустела.
Через полчаса застучали барабаны: «к атаке».
Солдаты строились в шеренги. Восемь рыцарей встали впереди строя. За ними двигались их «копья». Войско вышло на вершину холма и по команде остановилось. Теперь впереди, вплоть до самой реки, тянулась равнина, изредка перемежаемая небольшими зарослями кустарника. Мемель сверкал яркой голубизной под лучами восходящего солнца. Противоположный берег уже полностью был запружен жмудскими воинами. Казалось, что весь он засажен жёлтыми подсолнухами, поскольку волосы жемайтом были, практически у всех, соломенного цвета. Шлемы они презирали, а из всего облачения на варварах были одеты лишь коричневые стёганки, иногда покрытые короткой кольчугой. Из всей этой общей массы выделялся конник, гарцующий чуть сзади, готовящихся к переправе, колонн. Он выделялся хорошим доспехом и добротным конём. Светлые, песочного цвета, волосы развевались на ветру. Ни на минуту не останавливаясь, он постоянно отдавал приказы на гортанном, похожем на карканье ворона, языке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Всю переправу окутывала лёгкая дымка, которая никак не влияла на обзор.
— Ну и где туман? — граф смотрел на Смирнова совсем по — недоброму.
Вместо ответа Антон повернулся к Ангелике и негромко приказал:
— Скачи вдоль фаланги и прикажи: в барабаны не бить, в трубы не горлопанить, разговаривать только шёпотом. Все за мной.
После этих слов он тронул своего жеребца и направился к реке. Отон фон Шттайерн ехал рядом, всецело полагаясь на судьбу. Изменить что — либо было уже не в его силах. Двинулись шагом. И у рыцарей, и солдат с ополчением нервы были натянуты, как струны. Противник в любую секунду мог обратить на них внимание и открыть ураганную стрельбу из луков. А уж точностью — то жмудские стрелки всегда славились. Поэтому все были наготове. Рыцари опустили забрала, мечники вытащили из ножен клинки.
Но по мере того, как расстояние до неприятеля медленно, но неумолимо сокращалось, в боевых шеренгах тевтонцев всё ощутимее нарастал ропот удивления. Язычники, не обращая никакого внимания на, приближающихся к ним врагов, спокойно переправлялись на своих низкорослых каурках через речную стремнину. Создавалось впечатление, что они их вообще не видят.
Когда до варваров осталось около пятидесяти рут, Антон поднял руку, и все остановились. Воины с нескрываемым изумлением смотрели на, копошащихся в воде, супостатов. Те, не торопясь переходили вброд речку. Вылезая на берег и спешиваясь, также неспешно отряхивали себя и лошадок от воды, поворачиваясь к, стоящему вплотную к ним, противнику спиной. Луки у них были зачехлены, мечи покоились в ножнах, щиты привешены к сёдлам.
Смирнову же казалось, что он смотрит исторический широкоформатный фильм, сидя в первом ряду кинозала. Настолько всё было неестественно и неправдоподобно. Граф подъехал к нему вплотную и тихо спросил:
— Почему они нас не видят?
Рыцарь Барков лишь усмехнулся:
— Туман… — а про себя подумал: «сейчас начнётся избиение младенцев. Но они сами виноваты. Нечего было «на чужой каравай разевать рот».
Несмотря на удачно складывающуюся диспозицию, Оттон фон Штайерн был мрачен. Червь подозрения, начавший глодать его ещё после вчерашней беседы со святым отцом Бальде, с удвоенной силой принялся за свою чёрную работу после получения новых подтверждений еретичества его верного вассала.
Но Антону в тот момент было не до теологических размышлений феодала. Он мысленно был уже там, в бою. Для Смирнова это было первое настоящее сражение, поэтому внутри у него всё бурлило, как в жерле клокочущего вулкана. Он махнул рукой рыцарю, замершему невдалеке от него, с олифаном в бронированной руке. Тот понимающе кивнул и поднёс ко рту рог из слоновьей кости. Зазвучали оглушительно — резкие звуки, призывающие к атаке. Их, наверняка, должен быть услышать и Айвенго, и Майер.
— Деус вулт! Этого хочет бог! Форвартс! Вперёд! — громогласно закричал Анотн воинственный клич древних крестоносцев и, пришпорив коня, первым бросился в атаку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Боковым зрением он видел, что рядом, слева и справа, галопом несутся конные всадники, с выставленными вперёд, пиками. Сзади слышался топот конницы городского ополчения. Смирнов на минуту представил свою атаку со сторону, и сам содрогнулся, представив эту картину в ее неописуемом ужасе. Как будто сами ангелы смерти летели в образе железных исполинов со страшным оскалом закрытых забрал, покрытых блестящим металлом, в развевающихся, на ветру, как крылья очищающего апокалипсиса, длинных плащах.
