Дверца захлопнулась.
Тут же из — за двери раздался страшный, звериный рык. Потом послышалась беспорядочная стрельба, вслед за которой прогремел взрыв. Красная, раскалённая створка вдруг заискрилась серебристыми молниями. Так же быстро как эти зигзаги появились, так же быстро они и погасли. Полотно двери расколола трещина, сквозь которую стала видна, находящаяся за ней, обветшалая кирпичная кладка.
— Оборотень к оборотню — это правильно, — чуть слышно, синеющими губами, прошептал Антон и потерял сознание.
Ангелика выбралась из — под тела мужчины, и тут же прикрыла свой рот руками, чтобы сдержать рвущийся из глубины души, крик ужаса.
Вся грудь её любимого была залита кровью. Из двух пулевых отверстий, булькая и пузырясь, вытекали ручейки алого цвета.
«Что же делать?! Обратно хода нет! Я здесь никого не знаю! Вокруг никого нет! Надо звать на помощь!» — сутолочно, словно тараканы, бегали мысли в голове девушки.
— Помогите! Кто — нибудь, помогите! — Кричала графская дочь, размазывая по лицу обильно текущие слёзы. Дом отвечал ей гулкой тишиной.
«Надо спасать Антона! Время дорого! Но если я побегу к людям одна, я ничего не смогу объяснить. Ведь я не знаю их языка. Надо тащить Антона. Увидев его, они всё поймут без слов».
Ни секунды больше не медля, Ангелика принялась тащить своего любимого к выходу. Хорошо ещё, что на Смирнове был надет рыцарский плащ. Иначе бы она никогда не вытянула его из подвала. Дальше стало проще. Распахнув входные двери, девушка, скользя ногами по гладкой, мощёной гранитной плиткой, дорожке продолжала волочить бессознательное тело мужчины к воротам ограды. Руки Антона бессильно болтались и постоянно ударялись о серые камни дорожного покрытия. Почему — то именно вид этих рук, которые ещё совсем недавно крепко обнимали ее, и вид беспомощных пальцев, которые ещё вчера ласково гладили её лицо, больше всего угнетало женщину. Сердце сжимала горечь тоски и отчаяния. За раненым тянулся широкий кровавый след, как бы являя собой неотъемлемое продолжение красного плаща, на котором лежал рыцарь.
Ну вот наконец и спасительная калитка. Ангелика буквально вывалилась на тротуар улицы со своим страшной ношей в руках. Прохожие, увидев перед собой перепачканную кровью девицу и изуродованного мужчину, «шарахнулись» от них врассыпную. Им не нужны были чужие проблемы. Драматичность ситуации усугубляло то, что молодая девушка громко кричала на, непонятном никому, древнепрусском языке:
— Люди! Но почему вы так не милосердны! Помогите ему!!!
Маленькая женщина, почти девочка, рыдала, ломая руки, стоя на коленях посреди грязной мостовой и большие слёзы катились по её щекам, смешивались с чужой кровью и падали на небритое лицо умирающего возлюбленного.
Вдруг послышался душераздирающий звук, похожий на вой гиен, незримо подстерегающих в ночи свою добычу.
«Это конец света», — сначала подумала Ангелика, — сейчас появятся всадники апокалипсиса». Но вместо всадников перед ней вдруг остановилась белая карета с красным крестом посередине. Девушка даже не обратила внимание на то, что карета была без лошадей.
«Тамплиеры — это хорошо. Рыцари храма Пресвятой Богородицы нам помогут», — была последняя мысль перед тем, как графская дочь лишилась чувств.
Эпилог
Палата хирургического отделения городской больницы купалась в ласковых лучах заходящего солнца. Антону сегодня первый раз разрешили свидание с родными и близкими. Смирнов лежал на ортопедической кровати в полусогнутом положении. Из-под расстёгнутой пижамной рубахи виднелась, перетянутая белыми бинтами, грудь. В палате больше не было ни одного пациента. Каждый день к Антону приходил следователь и подолгу допрашивал его. Особенно его интересовали Лыков и Ангелика. Вопросов про золото не было.
«Значит они ничего не нашли», — радостно подумал бывший рыцарь. Про Ангелику он сказал, что это его гражданская жена с диагнозом частичная амнезия. Документов у неё нет.
— Проверим, — покачивая лысой головой, промолвил полицейский, — а что же капитан Лыков?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Он в меня стрелял. Больше я ничего не помню.
— Поищем, — опять проговорил следак.
Это было вчера.
От этих мыслей Смирнова отвлёк лёгкий скрип двери. На пороге стояла Ангелика. Антон не сразу узнал её. На девушке под белоснежным халатом проглядывался деловой костюм, состоящий из юбки и жакета лилового цвета. Присмотревшись повнимательнее, парень понял, что это одежда его матери.
Девушка бросилась к молодому человеку и осыпала его лицо поцелуями. Было заметно, что она боится прикасаться к больной груди раненого возлюбленного. Заметив его взгляд, Ангелика сказала:
— Ты не обиделся, что я надела костюм твоей матери? Я вынуждена была это сделать, потому что когда я носила свой старый наряд, все на улице почему — то оборачивались и показывали на меня пальцами. Пришлось попросить бабушку Клаву подобрать мне что-нибудь более современное.
— Нет, я наоборот очень рад, что на тебе костюм моей матери. Он тебе очень идёт. Но как же вы общаетесь?
Девушка смущённо улыбнулась:
— В основном жестами. Дед Трофим знает немного слов по — германски. Я же уже выучила несколько слов по-русски.
— Ну-ка скажи.
— Блини, — смешно произнесла Ангелика и громко рассмеялась.
Антон тоже улыбнулся.
— Как ты себя чувствуешь? — спохватилась очаровательная посетительница.
— Ты знаешь, просто повезло. Наверное, потому что ты была рядом. Одна дырка насквозь в лёгком, без задёва каких — либо важных органов. Другая, в плече — тоже очень удачно. Врачи говорят «в рубашке родился». А я думаю, потому что родился, чтобы любить тебя. Ну да ладно. Расскажи лучше, как у тебя всё сложилось, после того, как меня увезли в больницу.
— Да обычно, — легкомысленно ответила девушка, — приехали стражники в красивых одеждах, на красивой карете без лошадей. Я гляжу, у вас тут не принято ездить на лошадях. Забрали меня в тюрьму. Тюрьма, как тюрьма. Только кормили плохо. О чём — то меня спрашивали. Я ничего не понимала. Они ничего не понимали. Привели какого — то старичка, который, на очень плохом германском, принялся переводить. После того, как я принялась рассказывать про свою прежнюю жизнь, лица у них вытянулись, и меня перестали спрашивать. Через два дня пришёл некто, дед Трофим. И забрал меня. Кто он такой я понятия не имела.
При этих словах Антон загадочно улыбнулся.
Женщина продолжила:
— Он сказал, что я твоя гражданская жена. Что это такое я понятия не имею. Наверное, я теперь твоя наложница?
— Ты моя любимая, — Смирнов приобнял здоровой рукой девушку и зарылся лицом в её белокурые волосы.
— Что же теперь будет?
— Всё будет хорошо. Проверят тебя на предмет гражданства в других странах, и выдадут временное удостоверение личности. Жить у тебя есть где. Подучишь язык. И будем мы с тобой жить — поживать, да детишек наживать.
Ангелика покраснела и, чтобы Антон не видел этого, прижала голову к груди любимого.
— А ещё ответь мне на один вопрос. Ты представляешь, как выглядит золото весом в двести марок? — Антон не мог сдержать самодовольной улыбки.
При этих словах, от неожиданности графская дочь аж отпрянула от его груди:
— О, это огромная куча денег! А почему ты об этом спросил?
— Потому, что она у нас есть, — засмеялся Смирнов и опять крепко прижал девушку к себе.
