отчетливо сказал по-карельски:
— Тимка Окулов приехал к дедушке Шемену.
Звякнул засов, дверь приоткрылась.
В хате было полно и взрослых и ребятишек. От едва тлеющего камелька тянуло дымом. Узко прорубленные окна давали мало света. Идти приходилось на ощупь.
Кто-то взял гостей за руки, повел к камельку. Здесь обоих посадили на чистое рядно, насыпали перед ними горку вяленой рыбы.
Не сразу глаза привыкли к полумраку. Не сразу Окулов разглядел, что рядом с ним сидит сам дедушка Шемен.
— Будь здоровый, Тимка, — прошамкал старый рыбак, — и друг твой пушть будет здоровый.
В Кореле все знали дедушку Шемена. Но никто не мог бы сказать, сколько ему лет. Дети его давно уже стали стариками, а правнуки переженились. Кожа на его лице была серая и дряблая, мускулы щек и рта ослабли. Лицо его никогда не меняло выражения. Жили только выцветшие глаза, светлые, как вода. Дедушка был единственным жителем Корелы, помнившим битву со шведами и сдачу города. Жил он уже второй век.
Несмотря на тяжесть прожитых лет, старик все еще ходил на озеро и в ловле был удачлив. По-русски говорил хорошо, но, как и большинство карелов, не выговаривал букву «с». Звали его Семеном. Сам же он величал себя Шеменом; к этому привыкли, и все считали ломаное имя настоящим.
— Издалеча ль приплыли? — спросил дедушка. — Неужто от Орешка? Шмелые же вы люди…
Разрывая зубами вкусную, просвечивающую жирными боками рыбу, Окулов выкладывал вопрос за вопросом, все, что его интересовало. Он ни о чем не предупреждал старика. Знал — все сказанное ему с ним и умрет.
Дедушка Шемен рассказал, что адмирала Нумерса в Кореле нет. Он еще до осады Нотебурга ушел водой в Выборг за новыми кораблями взамен потопленных. Слыхать, вооружает большую эскадру. Все же раньше, чем к будущей весне, не поспеет…
После нападения тыртовского «плавного каравана» шведы в Кореле переполошились и долго опасались выводить суда из гавани. Только раз ходили на двух кораблях к невскому горлу, обстреляли русские войска и вернулись обратно…
Тимофей пожал руку старика. Радость проблеснула в глазах ладожанина. Озеро свободно от вражеских кораблей, и отныне нет дороги, какой шведы могли бы дать «сикурс» осажденному Нотебургу.
Да так ли это? В самом ли деле нет такой дороги? Еще рано радоваться, «русский Тим».
Дедушка Шемен хорошо понимал, что́ именно хотят знать его друзья. Он рассказывал тихо, словно песню пел, и раскачивался в лад словам. Тонкие, прозрачные веки прикрывали блеклые глаза.
Что знает русский друг об Узерве, о ее течении, о тропах ее долины? Ложе Узервы каменисто, порожисто, иссечено водоскатами? Это так. Долина непроходима, завалена скалами, заросла вековым лесом? И это правда. Но пусть русский друг послушает, что расскажет старый Шемен.
Гости затаили дыхание. Перед ними раскрывалась тайна реки, похороненная под толщей времени.
Нет, кипящая на подводных грядах, прекрасная и капризная Узерва не всегда текла так, как она течет сейчас. В давние годы, оставившие память в песнях, Узерва несла свои воды двумя руслами. Одно поворачивало к морю, к тому месту, где сейчас высятся стены Выборга. Другое русло устремлялось к Ладожскому озеру.
Люди знали о причудах реки. Когда-то шведские дружины этой водной дорогой приходили из-под Выборга прямиком к Ладоге. Сохранилось даже имя предводителя одной из разбойных дружин — Сиге Лакке.
Хаживали той дорогой и новгородцы на своих ладьях. Случалось это, когда Неву плотно перекрывал враг и оставался лишь этот путь к морю, опасный, доступный только смельчакам.
С годами морской рукав Узервы пересох, остался только озерный.
— Но ты пошлушай, Тимка, — прошепелявил старый карел, — там, где когда-то текла река, может шейчас пройти человек? Подумай, Тимка.
Окулов вскочил на ноги. В камельке зашевелились и сникли языки пламени.
— Едем, Михайла Иванович, едем! — заторопил он.
— Вот ведь неугомонный, — проворчал сержант.
— Пойми, нельзя медлить, — настаивал Тимофей.
Он распоряжался уже у причала.
— Парус оставим, на реке не понадобится, — говорил Окулов. — Дедушка, сижиные сачки у тебя есть? Давай сюда. Если кого повстречаем, скажем — едем к камням сигов ловить…
Отчалили. На сойме доплыли до первого порога. Дальше отправились пешком.
Такой дикой, даже страшной в своем величии красоты, Щепотеву никогда не приходилось видеть. Казалось, идут они по окаменевшей сказке.
Громоздились скалы. Местами они перегораживали русло. Узерва свирепо вскидывала измельченную в пыль воду. Она бросалась в стороны, как конь, не знающий узды.
Пересохшие старицы открывались взгляду мрачными ущельями. Каменная порода здесь одна — гранит. Но каких красок, каких затейливых форм был этот гранит! Разведчики шли то голубовато-серыми, то красными, как кровь, то зелеными, в золотистых струях, отрогами.
Щепотев видел перед собою зубцы каких-то башен, застывший вихрь, нагромождение безмолвных чудищ. Встречались камни, странно похожие на огромное живое лицо, запрокинутое к небу, и другие — похожие на бегущего человека. Сержанту даже почудилась впереди неподвижно застывшая армия. Лишь подойдя вплотную, разглядел ровные ряды полуушедших в землю валунов.
Наверно, он долго разглядывал бы гранитные громады. Но вдруг донесся человеческий крик, заставивший его встрепенуться.
Сержант побежал вперед, куда за несколько минут перед тем ушел Тимофей. Окулова нигде не было видно, хотя теперь уже ясно, что голос его и что он зовет на помощь.
Еще шаг, и Щепотев полетел бы в прикрытую зарослями кустарника расселину. Он попятился в ужасе. Лег на землю, подполз к краю пропасти и увидел ладожанина, вцепившегося обеими руками в каменистый выступ.
Сержант схватил друга за рубаху. Медленно отползая, вытащил его из расселины.
Тимофей попробовал встать, но сразу же упал.
— Нога! — простонал он сквозь сжатые зубы.
Михайла Иванович ощупал ногу. Она была вывихнута при падении.
Окулов лежал на земле не двигаясь. Боль приутихла.
— Как мыслишь, — задал он сержанту всего больше тревоживший его вопрос, — могут тут пройти шведы?
— Наши солдаты прошли бы, — ответил Щепотев.
Следовало дальше разведать пересохшее русло. Но сейчас это невозможно. Тимофей не мог и шага сделать. Сержант взвалил его на спину. Двинулись обратно тихо, с осторожностью.
До соймы добрались уже в темноте. Здесь ждал их дедушка Шемен.
— Беда, — коротко сказал старик, — шпашаться надо!
Оказалось, вся Корела поставлена на ноги. Шведские солдаты набрели на припрятанный парус с соймы. Сразу разглядели, что он московской выделки. Теперь повсюду ищут русских. Бригантины вышли в озеро. Солдаты бросились вверх по Узерве. Старый рыбак обогнал их по известным ему одному тропам. С часа на час они будут здесь и найдут сойму.
— Шкорей шпашаться надо! — повторил старик.
Не обращая внимания на стоны Тимофея, он стащил сапог и ощупал посиневшую ногу.
