Я хотела расспросить бабулю по поводу ревизора, но в этот момент кто-то громко позвал Марту с лестницы в конце коридора.
Женщина похлопала меня по плечу.
— Будь осторожнее, Машенька.
Она указала мне в сторону выцветшей синей двери, возле которой мы остановились, и унеслась. Я с сомнением кусала губы, глядя старушке вслед. Нельзя расслабляться. Даже в относительно безопасной местности надо держать ухо востро.
Я тяжело вздохнула, подошла к двери и проскользнула в полутёмное помещение столовой. Комната, служащая местом для трапезы, была маленькой и тесной. Несколько столиков — квадратных и круглых, низких и повыше — были неровно расставлены в помещении.
Длинный низкий стол типа барной стойки стоял у дальней стены, где была расположена кухня с закопчеными кафельными стенами. Две старые плиты работали на полную мощность. На их синих газовых огоньках кипели две огромные кое-как начищенные кастрюли и старый чёрный от копоти чайник. Пар, что поднимался от кастрюль, оседал на кафеле, старых лакированых шкафах, сдвинутых к стене, посуде и бутылках, стоявших на длинной полке под потолком.
Обстановка была довольно шумной, народа было немало. Мужчина на раздаче еды, одетый в клетчатую рубашку, джинсы и старый белый фартук, копался в коробках — его лица я не видела.
Двое подозрительных на вид путешественников, лица которых были наполовину обмотаны грязными бинтами, сидели в дальнем углу зала, держа в руках мутные стаканы с водкой. В центре их стола стояла бутылка «Столичной». На ней всё ещё держалась грязная этикетка. Сигаретные бычки дымились в блюдце-пепельнице, стоявшем рядом с двумя плошками.
Я оглянулась. Девушка в плаще из синей джинсы сидела за маленьким столиком, испуганно обхватив себя руками и настороженно оглядываясь по сторонам. Её грязные светлые волосы были заплетены в косичку. За соседним столом сидел пожилой мужчина с бледным лицом и взлохмаченными седыми волосами. Он крутил в руках большую кружку с чаем.
Ещё много разного люда я успела заметить в этой небольшой кухне-столовой. Мест едва хватало. Кто-то сидел на полуразрушенном подоконнике и слушал старый радиоприёмник, кто-то, прижавшись к батарее, листал потемневшую от времени книгу. Я приблизилась к длинному столу, который, по всей видимости, одновременно служил и пунктом выдачи еды, и барной стойкой.
Как раз в тот момент, когда я подошла к самодельному бару, парень в синей шапке, из-под которой торчали чёрные кудрявые волосы, подхватил свой рюкзак и освободил мне место.
Я, ликуя, быстренько забралась на скрипучий стул и поспешила снять рюкзак. О, какую небывалую лёгкость я ощутила в этот момент. Усевшись поудобнее, я с наслаждением почувствовала, как приятное ощущение расслабленности охватывает моё тело.
Я мельком глянула на всё ещё копающегося в коробках заведующего кухней, затем задумчиво посмотрела на исцарапанную столешницу. Мне нужно было попросить еды, хотя, признаться, мне было жутко неудобно. Денег у меня нет, но мне придется ещё искать место для ночлега, поэтому мне обязательно сейчас нужно хоть немного подкрепиться.
Я услышала шум и подняла глаза как раз в тот момент, когда парень, управляющий кухней, подошёл к столу. Я чуть не упала со стула, на котором сидела и, признаться, с трудом подавила удивленный возглас.
Этот парень был больше похож на разлагающийся труп, нежели на обычного человека. Его жёлтая кожа была покрыта запекшимися язвами, на покрытой шрамами голове почти не было волос. Длинный кривой нос был почти без ноздрей, губы казались почти полностью высохшими. Очертания бровей были слабыми, едва заметными над покрасневшими, но ещё живыми карими глазами.
Я подумала, что если я сейчас убегу с воплем ужаса, то я никогда не прощу себе этого. Поэтому я проглотила ком в горле, поглубже вздохнула и попыталась состроить как можно более равнодушный вид. Передо мной был ястровый. В последний раз я видела их очень давно, ещё в далёком детстве, когда жила в Куполе.
Помню, что всегда очень боялась их. Папа много рассказывал мне о них.
Ястровые или ястры, как их называли в народе, были когда-то обычными людьми, но в какой-то момент жизни эти люди подверглись сильному облучению и заболели лучевой болезнью. Те, кто из них не умер, и переболел, был вот так изуродован радиацией.
Ястровый плюхнул влажную тряпку на стол и принялся оттирать его, смачно ругаясь. Я, едва скрывая ужас, следила за ним, раздумывая, как мне замолвить словечко о еде. Судя по всему, этот тип был не в духе.
Совершенно неожиданно для меня, ястр вдруг резко поднял голову и огрызнулся в мою сторону:
— Чего уставилась? Ястровых никогда не видела? Тут тебе не цирк. Чего надо?
Я замерла, совершенно оторопев от удивления и досады, затем примирительно подняла руки.
— О…ээ…простите. Я не хотела Вас обидеть. — На мгновение я запнулась, подбирая слова. — Мне сказали, что я могу здесь поесть. Марта сказала мне.
Ястр хмуро смотрел на меня, затем махнул рукой и улыбнулся.
— Ты извини, — сказал он, отбрасывая тряпку в сторону и упираясь широкими ладонями в столешницу. — У нас тут не очень с доброжелательностью. Обычно приходится давать понять этим проходимцам, что здесь ошиваются, что им тут никто ничего не должен. — Ястр кинул взгляд на кастрюли, кипящие на плитах, затем почесал подбородок кривым пальцем. — Сейчас подкину тебе что-нибудь пожевать, тут ещё осталось что-то более или менее съедобное. Меня, кстати, Гошей звать.
Я почувствовала прилив некоторого сочувствия. Может, этот парень и выглядел, как зомби, но мне думалось, что его внутренний мир был куда лучше, чем у многих других людей.
Они были сильные, эти ястровые. Это не удивляло. Я улыбнулась Гоше.
— Очень приятно, Маша, — представилась я.
Ястр довольно прищурил глаза и кивнул, затем развернулся и направился к старому холодильнику. Несколько минут я молча наблюдала, как ястр Гоша копается в холодильнике и шкафах, достаёт посуду и крутится около плит.
Пару мгновений спустя передо мной стояла тарелка с копченым мясом какой-то птицы и двумя разварившимися картофелинами, приправленными до хруста зажаренным луком.
Я умяла свой ужин невероятно быстро, отметив, что это, пожалуй, была самая вкусная еда из всей, что я ела последние лет пятнадцать.
— Выпить хочешь?
Я участливо кивнула. Я никогда не отличалась особой страстью к алкоголю, но порой позволяла себе накатить. Теперь же, после всего пережитого…
— Я бы выпила, да, — тяжело вздохнула я, почесав затылок. — С большим удовольствием, если честно.
Гоша с громким хлопком поставил стакан на стол.
— Тут всякого пойла хватает, однако хорошего мало. Но пропади всё пропадом, я плесну тебе виски, даже если мне потом намылят задницу за это, — прохрипел ястр, улыбаясь. — Ты вежливая. Сюда такие редко заходят.
Гоша достал из деревянного короба мутную бутылку с янтрной жидкостью и наполнил ей мой стакан. Его некрасивое лицо исказила гримаса то ли веселья, то ли сочувствия.
— Спасибо большое, — сказала я, устало улыбаясь и сжимая ребристый стакан негнущимися пальцами.
Гоша сложил руки на груди, наблюдая за мной. Я двумя глотками опустошила стакан. Почти закашлявшись, я поморщилась. Ну и гадость. Я вдруг почувствовала, как в мой желудок заливается теплота крепкого алкоголя.
— Ну? — хриплым голосом спросил ястровый, улыбаясь и наливая мне ещё. — Как?
Я улыбнулась.
— Отлично.
Гоша рассматривал меня с пристальным интересом. Я не смотрела на него, но хорошо чувствовала его взгляд. Мой взгляд блуждал по затёртой столешнице, периодически падал на гранёный стакан, где плескался янтарно-рыжий виски. Шум в зале начал сходить на нет: хлопали двери, слышались зевки и прощания. Люди расходились.
Я всё чаще стала дёргать воротник моей непромокаемой ветровки, стараясь побольше натянуть его на шею и закрыть татуировку.
— Последний раз я видел выходца из бункера лет двадцать назад, — прохрипел Гоша, грязной тряпкой протирая поколотый стакан.
Ястр задумчиво смотрел в одну точку, щуря глаза и, по всей видимости, вспоминая что-то.
Я скривила рот, не скрывая досады: складывалось ощущение, что бункерная татуировка была набита у меня на лбу, а не на шее. Все её видели.
— Помню, этот проходимец умудрился стащить у меня из-под носа целый мешок картошки, — качая головой и по-доброму скалясь, сказал Гоша. — Я всё ждал, когда он вернётся сюда, чтобы как следует накостылять ему, но он так больше не появился здесь. А жаль, — вздохнул ястр, отодвигая стакан в сторону. — Вернулся бы он, я бы ему ещё и бутылку бы поставил. Ибо он был тем редким посетителем за всё то время, что я здесь прохлаждаюсь, с которым можно было поговорить по душам.
Я опустила глаза и улыбнулась. На душе как-то потеплело от слов Гоши. Я вспомнила моих друзей из «Адвеги».
