А Матильда по возвращению, наверное, снова обзовет де Спеле бабником и снова незаслуженно.
Но вот что любопытно, подумал де Спеле, как это Тильда почти сразу же после его появления в трактире «Жареный гусь», без всякого потустороннего расследование умудрилась разгадать его двойственную натуру и угадала в нем человеческую суть? Ведь такая рассудительная и серьезная девица никогда бы не поставила своей целью потащить к алтарю настоящего призрака!
Глава 17
— Что-то мой юный коллега задерживается, а дальнейший эпизод нашего повествования как раз в его вкусе. Впрочем, исправление базовой матрицы — дело морочливое. Впопыхах можно и череп с… простите, с копчиком перепутать. Ладно, Сделаю-ка я еще одно отступление в историю Фредерика Доминика Теофила.
* * *
Как вы, несомненно, помните, юный Фредерик Доменик Теофил, встретившись с Ленивым Драконом, не совершил рыцарских смертоубийств и после достаточно странного разговора быстро погрузился в сон.
Пробудился же он не в темной пещере, а в апартаментах невообразимой роскоши и красоты!
Ни одно жилище ни одного земного властелина и сметь не могло мечтать с ним сравниться. И это не поэтическое преувеличение, а наиправдейшая, наиистиннейшая правда! Скажите, может ли самый богатый человек построить дворец со стенами из оникса, агата, опала, малахита, лазурита, нефрита, рубина, сапфира, изумруда? Это же физически невозможно! Где, в каком месторождении, он раздобудет, например, сапфировый блок размером хотя бы с кубометр? Кубометр гранита, базальта, диорита, лабрадора, мрамора, известняка, алебастра, мела, кирпича, дерева — это еще возможно. Но ведь стены таинственного жилища были и 3х4 метра и 5х5 и 5х10! И неизвестно, какой толщины, ибо свет проникал в сапфиры, бериллы, топазы метра на полтора. Вот алмазных стен, правда, не было, ибо неограненный алмаз, тем более, алмаз в виде стены ничем не красивее стекла. Посему бриллианты были применены только для отделки карнизов, капителей, колонн, арок, консолей, плафонов, и прочих элементов архитектуры.
Итак, владыки людей никоим образом не способны были заказать и получить такой дворец. Владыки потусторонние вполне могли бы разжиться этими драгоценными стройматериалами, но волшебные дворцы рушатся от первого же враждебного заклинания. А наш Фредерик едва открыл глаза и узрел окружающее его великолепие, как тут же пустил в ход мощное средство антимагии — перекрестился. Прямо замечу, нехорошо он поступил, невежливо, неосторожно, однако, в оправдание нашего юноши можно сказать, что не по злобе или убежденности он совершил это знамение, а машинально, от великого изумления.
И в этом состоянии Доминик находился весьма долго, ибо дворец был обширен и несметно, невообразимо, чудовищно богат.
Ну, о стенах я уже сказал — они были сплошь из драгоценных и полудрагоценных минералов. Металлы, которые имели честь быть использованными неведомым прорабом Ленивого Дракона были только благородными: серебро, золото, платина и ее собратья по группе, титан и прочие, им подобные, а также совершенно неведомые не только тогдашним людям, но и современной металлургии сплавы. И были там не жалкие микроны поверхностного покрытия, а массивное литье, ковка… Нет, мне смутно помнится, что не литье, ни ковка, ни прочие технологические операции тут не причем, упоминалось нечто странное: «овеществление заданной программы». М-да, воистину удивительной бывает магия!
Древесина… Увы, наш Теофил не был силен в ботанике, вернее, он знал растения родной местности (а некоторые даже мог обозвать по-латыни!), читал об экзотических. Отсутствие практических навыков не позволило ему отличить изделия из амаранта от эбенового, сандал от палисандра, бубингу от бакаута, карию от робинии, тисс от пальмы, махагони от груши. Сосну, дуб и липу он еще бы распознал, но этого знания явно недоставало, чтобы определить материалы всяческих лавок, стульев, кресел, столов, буфетов, шкафов, сундуков, табуреток, кроватей, тронов, лож, этажерок, комодов, бюро, секретеров, поставцев, кабинетов, письменных столов, диванов, шезлонгов, консолей, кушеток, канапе, трельяжей, сервантов, трюмо, шифоньеров и прочих созданий краснодеревщиков. Впрочем, по смутным намекам господина де Спеле и моим самым смелым догадкам, и краснодеревщик потерпел бы фиаско, определяя ботанические родословные, ибо вовсе не из дерева была сотворена мебель подземного дворца. То есть, из дерева, но это не было то дерево, что проклюнулось из семени, что пило почвенные воды и омывалось водами небесными, росло, питаясь солями земли, газами атмосферы и лучистыми дарами щедрого нашего светила. Этот материал был сотворен «по заданной программе», по магической формуле.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Меха… Вот в них Фредерик разбирался терпимо, ибо в тогдашних лесах водились зайцы, олени, лани, лисы, волки и рыси, барсуки, белки и хорьки, словом кое-какую пушнину можно было добыть. А уж в овчине и козьих шкурах щеголяли даже нищие. Но и такого знатока мехов, как наш Доминик, озадачили шкуры размеров исполинских, расцветок радужных, а нежности и мягкости и невообразимых и вообще казалось, что эти меха никогда и не были содраны с умерщвленного животного, пусть и самого экзотического. Не усматривались в этих шкурах ни части тела, не направление шерсти. Были они странной формы — треугольные, круглые, квадратные. Но главное — они не были мертвыми, они казались живыми! Ластились они к хозяину, понимаете? Нежностью своею, теплом, порождая сладкий трепет кожи и размягчение души.
Если меха, не будь они столь невообразимо странного происхождения, Доминик мог бы еще распознать, то о драгоценных тканей он лишь читал да слыхал. Разве что у его матушки на праздничном платье были нашиты парчовые ленты, да в сундуке бережно хранится шелковый платок с венецианским кружевом. Посему наш Теофил мог лишь строить догадки о материале драпировок, занавесей, штор, обивки, покрывал, пологов, скатертей, белья, обуви и одежды. Атлас, бархат (не только шерстяной, но и шелковый), батист, дамаск, кашемир, креп, лен, мохер, сукно, хлопок, шелк, виссон, муслин, тафта, фетр, велюр… А вышивки, а мережки, а кружева… Могу сказать одно: не только Фредерику не были знакомы многие материалы, призванные облекать людские тела и ублажать взор и прочие чувства, но и человечеству уже не доведется свести с ними знакомства. Ведь многие растения и животные вымерли. Очень понятный пример: вовек не щеголять никому шубой, шарфом или чулками из мамонтовой шерсти, а секрет производства некоторых тканей безвозвратно утерян — так струистый шелк дубового шелкопряда утонул вместе с островом Реу, а радужный муар погиб с племенем мнуг… И процесс потерь неумолимо продолжается, так что настоящим и будущим щеголихам придется искать утешения и услады в синтетике. А до более или менее порядочной синтетики (не говоря уж об уровне производства в племени Ленивого Дракона) людям еще ох, как далеко!
Эти речи мои предыдущие касались только качества. Что же о количестве… Я упомянул бы о больших размерах подземного дворца, подчеркиваю: больших, но не исполинских, грандиозных или необозримых. Он был не из тех, о которых говорят: «хоть чертей гоняй». Даже Хромой Бес мог бы обковылять все комнаты этого жилища за минуту, ибо комнат было всего пятнадцать, и не так уж велики они были. Не столь обильно были они оснащены мебелью, и мебель была человеческих размеров. Но… мебель-то была не простая, а колдовская!
Как бы вам это объяснить… Словом, дворец Ленивого Дракона обладал куда более обширными запасами одеяний, книг и яств, чем можно было себе представить при первом взгляде; и по первому требованию шкаф, шифоньер, пюпитр или трапезный столик выдавали названное. А назвать было что! Список одеяний на дверце платяного шкафа содержал сотни названий, добрая половина которых ни о чем не говорила нашему Доминику. Скажем, схенти, канди, лорум — на какую часть тела их надевать? Или обувать? Или пришпиливать, или повязывать? Или в карман класть?
