Против меня на лавке сидел молодой мужчина с двумя мальчиками лет пяти-шести. Мальчики серьезные, а папа у них веселый. Лицо у него тонкое, симпатичное, глаза насмешливые и очень добрые.
Одного мальчика, как я понял, звали Севой, а другого Мишей. На Севке была футболка с оранжевым утенком, внизу она немного задралась, и стала видна детсадовская нашивка — такие и в наше время делали, чтобы дети не перепутали свои вещи, а воспитатели не перепутали детей. На нашивке почему-то было написано “Вишнякова Света”. Севка играл в полицейского и время от времени спрашивал папу:
— Ты меня боишься?
— Не боюсь.
— А ты бойся!
И Севка махал перед носом у папы сложенным вдвое тетрадным листком, на котором было написано нечто угрожающее: “POLICI Француский паспорт. БОН ЖУР МОПЕЛЬ”.
А Мишка вяло листал книжку “Приключения супергероев”, сосал бутылку с пепси-колой, смотрел в окно, иногда бормоча: “Хотя бы одна людишка...” Людей за окном мелькало много, особенно на станциях, но Мишка высматривал кого-то одного ему известного.
— Ты должен от меня улетать, — уговаривал Севка отца, — ну, доставай свои раскладные крылья!
В вагон зашел продавец и стал предлагать средства от плодожорки и дымовые шашки “Гром-2”. Все, кто спал, проснулись и стали покупать и шашки, и яд для плодожорок. Тетенька, что сидела рядом и читала “Тайну завещания Савелия Крамарова”, отложила газету и потянулась к продавцу: “И мне, и мне от плодожорки!”
Вслед за продавцом в вагон зашел парень в кепке и с гитарой. Он стал отчаянно бить по струнам и кричать: “Полем, полем, полем, белым-белым полем дым! Волос был чернее смоли, стал седым!..” Потом парень снял кепку и пошел с ней по вагону. Видно, что он и правда почти седой, и многие, кто это заметил, кидали в кепку копеечки. Папа дал Севке монетку, и он тоже бросил ее в кепку.
Тут мы заметили, что поезд никуда не идет, а стоит где-то на глухой станции. И стало так жарко, что Мишка уже вовсе не отрывался от своей пепси-колы. Севка прикорнул у отца на коленях. Отец дунул Севке в ухо и мечтательно сказал:
— Как приедем — так в баню. Тебя мама хлоп — и в тазик!..
Севка сморщился, как старичок:
— Не хочу в баню!..
— И правильно, — поддержал я вдруг Севку, — и так жарко, а вы про баню, про тазики. Даже слушать неприятно...
Севка с отцом засмеялись, а я обрадовался, что мы наконец познакомились.
От жары или еще отчего-то у старушки из сумки уполз котенок, совсем маленький. Севка подхватил котенка и отдал хозяйке, которая уже обнаружила пропажу и беспомощно шарила в сумке.
— Откуда вы такие хорошие? — спросила старушка, принимая котенка.
— Мы-то? — переспросил Севка. — Мы — соколики...
— Из Сокольников, — поправил отец.
Старушка не расслышала:
— Спасибо, соколики, спасибо, родные...
А электричка-то стоит, не шевелится. У сарайчатого домика станции паслась лошадь, и мы с Мишкой внимательно на нее глядели. Лошадь довольно близко подошла к нашему вагону и даже один раз посмотрела на нас огромными прохладными глазами.
— Ничего себе! — сказал Мишка и толкнул в бок Севку. — Гляди, смотрит...
Севка хмыкнул:
— Деревня ты, Мишка, лошадей, что ли, не видел?..
Почему-то захотелось вспомнить: а когда я впервые увидел лошадь? Удивился ли я тогда, как Мишка? Это же красота какая — лошадь...
Зашла контролер, все загалдели на нее — почему, мол, стоим, график нарушаем. Она объясняет:
— Шпалы меняют, ремонт пути...
Тут все взрослые разволновались, и я разволновался:
— Нашли время менять шпалы!.. Мы думали — авария! А они шпалы из-под нас выдергивают!..
Контролерша не сдавалась:
— Вы бы видели эти шпалы — одно гнилье!
— Что мы — шпал не видели! — зашумел народ.
Мишка оторвался от пепси-колы и сказал: “Вот приедем, и я буду уплетать все, как тигровая акула, и стану таким тяжелым, что меня никакой ураган не унесет!”
А Севка тем временем уснул, положив голову на отцовские колени. Он не услышал, как электричка свистнула и тронулась, а потом понеслась так, что ветер залетал в вагон и приятно лохматил волосы.
ОСТРОВ ПЕРВЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ
…И каждую ночь над головой загорались одни и те же звезды.
Тур Хейердал.
Вот и выпал снег. Чистая страница под окном. Я долго ждал снега, чтобы вспомнить лето. Тянул всю осень и половину зимы, прятал сам от себя летнюю тетрадь, чтобы не сорваться вдруг. Мне нужен был вот такой снег. Под него лучше всего пишется про лето.
Осенью дочка сказала:
— Нам задали написать сочинение про приключение.
Я задумался.
— Только чтобы приключение было на самом деле. По правде, — добавила она.
— Вспомни лето, — посоветовал я, — как мы плыли по рекам и озерам…
— А разве это были приключения? — удивилась дочка.
— Ну вот! — обиделся я. — Стараешься, устраиваешь вам приключения, а вы… Вспомни, как мы отплывали хмурым вечером и ветер дул нам в лицо! Как мы пробирались ночью по темному фарватеру, каждую секунду рискуя сесть на мель! Как нас качало на Белом озере и брызги влетали в каюту! А остров, наш остров?.. Разве это не приключения?
Дочка пожала плечами:
— Но с нами же ничего не случилось…
— Слава богу, — сказал я.
Дочка взяла тетрадку, наши летние фотографии и ушла к себе. А я почувствовал, что не убедил ее. Заглянул в словарь. Старик Даль уклончив и немногословен. “ Приключенье — случай, прилучье, сталое дело, происшествие, нечаянное событие…”
Что же такое приключение? Разве это не счастливое избавление от опасностей? Мюнхгаузен, Робинзон Крузо, Тур Хейердал… Конечно, наше путешествие на маленьком теплоходе — это не полет на Луну и не плавание на плоту, но вокруг нас тоже была стихия.
Для меня эти дни на теплоходе были особенными. Ведь когда мне было десять лет, я плавал по тем же северным рекам и озерам на катере с мужественным названием “Норд”, и вот судьба через двадцать семь лет подарила мне второе путешествие на Север. И моей дочке, как мне в 1972 году, ровно десять лет.
Когда-нибудь она обязательно поймет, что мы пережили настоящее приключение. Ведь и я в десять лет не сразу понял, какое богатство на меня свалилось. Вообще, в этом есть какая-то загадка: жизнь становится приключением, когда на нее смотрят в бинокль или подзорную трубу через много лет. И когда дети просят нас рассказать еще одну историю из нашего детства, мы радостно обнаруживаем, что этих историй в памяти не убавляется. Можно подумать, наши приключения продолжаются, обрастают новыми захватывающими подробностями. И мы рассказываем почти с восторгом, увлекая и себя, и детей в то счастливое пространство, где каждая минута наполнена веселыми победами над злодеями, стихиями или просто темным чуланом.
Укрыв детей и погасив свет, мы замечаем, что за окном высыпали звезды. И это те самые звезды, под которыми с нами случилось детство и все его приключения.
В минувшем лете, как в матрешке, живет то давнее лето тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Тогда, кстати, тоже стояла жара и дымились торфяники. Мой дедушка снимал научно-популярный фильм о природе и собирался в экспедицию по северным рекам. Для этого он арендовал в Вологде катер с мужественным названием “Норд”. Когда выяснилось, что остается одно свободное место, дедушка решил взять меня. Так я оказался в киноэкспедиции.
Наступил вечер отхода. Погода стояла тихая, неожиданно пасмурная после долгих жарких дней. И сейчас вижу, как мы с бабушкой идем по берегу реки, тревожно взявшись за руки. Мы ищем катер. “Не забудь, когда придешь на корабль, достать пирожки из пакета, а то задохнутся…” Скоро мы наткнулись на трап. Подняв головы, увидели белый катер с гордой надписью по борту — “Норд”. Бабушка вздохнула. Она надеялась, что мы никогда не найдем катер “Норд” и вернемся домой, выложим пирожки на стол, они будут дышать, а мы радоваться…
Катер был железным напоминанием о том, что я вырос, мне целых десять лет и меня пора куда-то отпустить. Бабушка сказала: “Ты — будущий солдат… Не забудь мыть руки”. Я взял пирожки, поцеловал бабушку в мокрую от слез щеку и ступил на узкий крутой трап. Он приятно пружинил под ногами. Когда я дошел до середины, вся приятность куда-то улетучилась. Я опасливо замер, не решаясь оглянуться. Пирожки испуганно задергались в пакете, изображая живую рыбу. Я не заметил, откуда вдруг появились две ручищи и перенесли меня прямо на палубу. Пирожки благодарно затихли.
