дома, поскольку в городе, обычно солнечном, шел сильный дождь. Руки как будто сами собой завязывали мой бледно-голубой носовой платок в тугой узел: так росло мое беспокойство.
Автобус остановился, тормоза завизжали на мокрой дороге.
– Ваша остановка, мадам! – крикнул мне водитель.
Я спустилась по ступенькам и подняла над головой зонт. Хоть я и была одета по-осеннему, меня проняла дрожь, ведь утренний ливень сгущал и без того удручающую картину окраины пригорода. Мои высокие кожаные ботинки заливала вода из луж, пола длинного плаща намокла и потемнела.
Я изо всех сил старалась сохранять спокойствие и самообладание в автобусе, но, как только я из него вышла, меня переполнили эмоции. Я начала рыдать, с каждым вздохом становилось все труднее дышать. Я отбросила зонтик, ветер подхватил его и порывом отшвырнул через дорогу. Мой прогулочный шаг превратился в медленный бег, а затем, ведомая отчаянием, я побежала в сторону кладбища все быстрее и быстрее. Однако, добежав до вершины холма, я ощутила сопротивление, ведь каждый шаг уже давался мне с большим трудом. Я с усилием подняла голову и стерла с лица смесь слез и дождя. Передо мной замаячило католическое кладбище.
С обочины у людей могло легко сложиться впечатление, что тут покоятся избранные. Сразу за тропой с фальшивой гордостью и пафосом располагались большие кирпичные усыпальницы. Запертые стеклянные двери не пропускали вандалов, но привлекали внимание любопытных, призывая взглянуть на богатство похороненных здесь итальянских семей. Могилы Бруно, Марии и Анны Джованни были выложены длинными холодными мраморными плитами.
За облагороженным зеленой травой участком располагались обычные могилы простых людей – с их тихими посланиями, исполненными горя, любви и печали. Наличие каменных ангелов, крестов, а иногда и фигур плачущей Богоматери все еще ясно давало понять, что здесь хоронили по католическим обрядам.
Несмотря на то что кладбище было огромным, я точно знала, где найти могилу Джошуа. Я становилась все злее, проходя мимо дорогих гробниц, величественных усыпальниц, грандиозных памятников и красивых дорожек из белого камня. На склоне холма располагались упорядоченные ряды могил, которые уходили все ниже, скрываясь от дороги. У подножия холма находилось кладбище для простых смертных: там хоронили людей, у родственников которых не было средств на отдельную могилу. Два небольших ряда простых белых крестов скорбно стояли на фоне пасмурного неба.
К этому моменту я промокла до нитки, волосы тяжелыми прядями липли к лицу и шее. Сгорбившись, будто под тяжестью колоссальной ноши, я медленно шла вниз по холму. Чем дальше я шла, тем мягче становилась земля, пока у самого подножия холма ее поверхность практически не стала напоминать болото. Влажная земля хлюпала подо мной, ботинки были покрыты грязью.
И наконец я добралась до него. Я остановилась, подняла голову и закрыла глаза. Слезы перестали литься, мой гнев улетучился. Открыв глаза, я посмотрела на его маленький деревянный крест, который немного покосился в болотистой земле. Миниатюрная роза, которую я посадила, отчаянно боролась за жизнь.
Я наклонилась, чтобы прикоснуться к кресту, и прочитала надпись на крошечной медной табличке:
Джошуа 13½ часа
Короткая. Его жизнь была такой же.
Я запрокинула голову и закричала. Меня покинули все силы, и я, как пьяница, упала на колени и заплакала. Боль, горе и утрата, от которых я пыталась убегать, наконец переполнили меня, и я почти завыла. Я кричала тысячам мертвецов, лежавших вокруг меня, ревела, нарушая тишину безмятежного утра. Никто не мог разделить мою боль. Я чувствовала себя так одиноко.
Не помню, как долго я оставалась там, сидя на корточках и плача под дождем, но меня в конце концов начало трясти. Мои грязные руки побелели, ногти посинели. Я чувствовала себя полностью оторванной от этого мира.
Меня переполнило полнейшее отчаяние окружающего пространства, а телом овладело неконтролируемое стремление. Я обхватила руками деревянный крест, крест моего Джошуа. Пальцы крепко вцепились в дерево, пытаясь вырвать его из земли.
– Ты пойдешь со мной! – кричала я. – Ты не останешься в этом чертовом болоте!
Густая грязь наконец-то поддалась, и крест, как и розы, были выдернуты из земли. Мою сломленную горем фигуру никто не видел, когда я, шатаясь, поднималась на холм с крестом. Меня обуяло безумие.
Вернувшись на вершину холма, я повернулась и посмотрела вниз, туда, где я только что побывала. Место захоронения Джошуа теперь было пустым. Маленьким клочком небытия. Оставалось лишь его крошечное тело, скрытое в болоте так называемого упокоения.
Я выбежала на дорогу. Должно быть, я выглядела ужасающе, но если кто-то и поворачивался, чтобы посмотреть на меня, я этого не замечала, и мне было все равно. У меня в голове была только одна мысль: наконец-то у меня появилось что-то осязаемое, что связывает меня с Джошуа.
Я споткнулась и рухнула на землю, а крест упал на меня сверху. Поднялась я с усилием, обхватив белый крест обеими руками. Одна из проезжавших мимо машин остановилась. Опустилось стекло, и в окне появилось лицо женщины, которая уставилась на меня широко открытыми глазами.
– Вам помочь?
Водитель быстро вышел из машины, подошел ко мне и покачал головой, рассматривая мою мокрую одежду, грязное лицо и руки. Меня трясло, и я безудержно рыдала.
– Ну же, девушка, позвольте нам помочь.
Я направила на него свой отсутствующий взгляд, смотрела даже прямо сквозь него.
– Что это у вас? – мягко спросил он. – Немного странно носить с собой такое.
Он помог мне сесть на заднее сиденье машины. Я не сопротивлялась, но в крест вцепилась мертвой хваткой, будто это был больной ребенок. Он изо всех сил пытался втиснуть его в машину, при этом крест одним концом лежал на моих коленях, а другим упирался в крышу.
– Куда мы ее отвезем? – спросила его жена с легкой паникой в голосе.
– В больницу, а может, в полицию. Попробуй поговорить с ней. Может, она что-то расскажет.
– Не знаю, зачем ты остановился, мне из-за нее не по себе. Она выглядит как сумасшедшая. А что за крест?
Он аккуратно вел машину под дождем, постоянно глядя в зеркало заднего вида, которое он настроил так, чтобы наблюдать за мной, съежившейся на заднем сиденье.
– Стэн, видишь, что написано на табличке? – спросила жена, будто я не могла их слышать. – «Джошуа, 13½ часа». Думаешь, это был ее сын?
– Может быть… спроси у нее.
– Мне это не нравится. Просто высади ее. – женщина шептала, но слишком громко. – Это не наше дело. Стэн! Останови машину!
У жены Стэна начиналась истерика.
Он нехотя остановился, повернулся и посмотрел на жалкое зрелище, занимавшее заднее место его машины.
