– Понятно?
– Понятно, – вразнобой ответили разведчики и тревожно между собой переглянулись. Опыта ведения разведки на занятой противником территории ни у кого из них не было. Даже Крамаренко, который подражая иностранным профессионалам, брил голову налысо и называл себя Диким гусем войны, за что и получил кличку Гусь, приуныл.
– Чего сопли распустили? – нарочито бодрым голосом обратился к сослуживцам Ребров, когда они остались одни. – Подумаешь, разведка! Не сложней, чем в казаки-разбойники. У нас три ствола, если что, по-любому отобьёмся!
– Угу, – пробурчал Крамаренко. – Отобьёмся! Пошли уже, стратег!
Километра полтора шли осторожно, стараясь не обнаружить себя и не наступить на растяжку, которые «бородатые» любили ставить в самых неожиданных местах. Потом пошли уверенней, наивно решив, что сегодня военное счастье на их стороне. Никто из них не заметил, как боевики грамотно отсекли им пути отхода и взяли в кольцо. Они слишком поздно увидели, как из-за густого орешника появилась увешанная оружием группа бородачей с повязками на головах, и самый страшный из них оскалил белые без единого изъяна зубы и, дурачась, почти без акцента произнёс: «Ку-ку Ваня! Стволы на землю»!
Дальше произошло то, чего никто не ожидал: Гусь послушно бросил свой «АК» на устланную осенней листвой землю, а Ребров спокойно снял автомат с плеча, но вместо того, чтобы последовать примеру Крамаренко, неожиданно нажал на спуск.
* * *
Первое, что Оловяненко увидел, был белый хорошо побеленный потолок, на котором мирно покоился солнечный зайчик.
– Значит, я не в санбате, – догадался Олег и осторожно повернул замотанную бинтами голову. Справа и слева от него стояли обычные кровати с панцирными сетками, застеленные чистыми простынями. Необычными были в палате только окна – большие, сводчатые, задрапированные белыми шёлковыми гардинами. – Наверное, я в тыловом госпитале, – решил Солдатик и ещё раз огляделся. В палате он был один.
Дверь приоткрылась и в палату вошла молоденькая сестра милосердия. В руках у девушки была пара костылей.
– Это для Вас, – смущаясь, сказала девушка и поставила костыли у изголовья.
– Зачем? – хотел спросить Олег, но в этот момент сильно зачесалась правая нога ниже колена. Он сунул руку под одеяло и обомлел: ноги не было.
– Это бывает, – пояснила девушка заметив его недоумение. – Ампутированная нога чешется и болит, как здоровая – фантомные боли.
– Где я? – прохрипел раненый.
– Вы на пересылке, – терпеливо пояснила девушка. – Берите костыли и выходите из палаты.
– Зачем?
– Вас ждут.
– Меня? Для чего?
– Для распределения в другой квартал, я же говорила – Вы на пересылке.
– Но я не могу даже шевельнуться.
– Вам это только кажется! Вставайте, я Вам помогу.
Опираясь на костыли, Оловяненко неумело заковылял к выходу, и при помощи сестры милосердия с трудом перешагнул порог палаты.
За порогом оказался круглый зал, в центре которого за письменным столом сидела одетая в белый халат женщина. У женщины было строгое лицо, внимательные серые глаза, и она сильно напоминала Олегу его первую учительницу. За спиной у женщины по всей окружности зала располагалось множество безликих дверей.
– Олег Оловяненко? – официальным тоном произнесла «учительница» и отыскала на столе среди вороха бумаг какой-то документ.
В ответ Солдатик только кивнул и покосился на сестру милосердия, которая поддерживала его под левый локоть.
– Здесь написано, что Вы получили ранение в бою. Это действительно так?
– Нет! – хотелось крикнуть Солдатику. – Не было никакого боя, это я по пьяной лавочке под трамвай попал! Однако вместо этой пламенной тирады Олег ещё раз кивнул головой и хрипло произнёс: «Да, это действительно так и было».
– Хорошо, – сказала строгая «учительница» и зачем-то включила стоящий на столе вентилятор.
– Чего же тут хорошего? – не сдержался Оловяненко. – Хорошо – это когда у тебя две ноги!
– Хорошо, что живы остались, – уточнила женщина. – Вашим сослуживцам повезло меньше.
– Они погибли? – подался вперёд бывший контрактник.
– Не думайте об этом, – посоветовала «учительница». – Вас теперь это уже не касается. Согласно «Уложения о вынужденных перемещениях», утверждённого Высшим Советом, Вы, как получивший увечье при исполнении служебных обязанностей, имеете право на льготы при выборе нового квартала, а также право на получение пенсии по инвалидности. Хотите вернуться в родной квартал?
– Нет, – замотал головой Солдатик. – Не хочу.
– Почему?
– Костыли не орден – хвастаться дома нечем! Лучше найдите мне работу, согласен на любой, даже самый удалённый квартал и на самую тяжёлую работу!
– Хорошо, – улыбнулась женщина. – Что-нибудь для Вас придумаем, а сейчас Вы направляетесь в санитарно-курортный квартал для проведения реабилитационных мероприятий, – и она что-то чиркнув карандашом в документе, бросила его под воздушную струю вентилятора. Искусственный ветер подхватил казённый бланк с синей печатью и занёс в открывшуюся за спиной «учительницы» дверь.
– Вам туда, – сказала напоследок женщина и ткнула карандашом в открытую дверь.
В это самое время на столе начальника строительства «объекта» материализовалась телеграмма на официальном бланке с символикой Высшего Совета, в которой сухим официальным языком до Романова доводилось следующее указание: «После проведения реабилитации к Вам на «объект» будет направлен участник боевых действий Оловяненко Олег Николаевич. Трудоустроить с учётом инвалидности. Высший Совет. Управление кадров».
ЧАСТЬ 2
Жизнь, как в сказке или фантомы повседневности
Как сказка, так и жизнь: неважно, какой длинной она была, важно насколько хорошей была она.
Луций Анней Сенека. Римский философ, поэт, государственный деятель.
Глава 1
Жёлтая чума
Из-за большой занятости, зима для Романова пролетела как один длинный морозный день. Запомнился только Новый год с фейерверком и весёлым застольем, длившиеся без малого три дня, да ещё сдача Заказчику главного корпуса Большого магического дворца. С последним пришлось попотеть! Недоделок и отступлений от проекта было много, и Пётр Алексеевич осерчав, огрел главного архитектора Матвея Казакова по спине тростью, а прораба Никитку Растворова снял с должности и приказал за неимением кола посадить несчастного на флагшток, но потом остыл, восстановил в должности, однако за многочисленные упущения лишил годового бонуса.
Однажды ранним утром Пётр, привычно раскурив трубку, отдёрнул гардины на большом сводчатом окне и обомлел: весёлой капелью в венецианское стекло барабанила весна.
– Фёкла! А какое сегодня число? – спросил он старую служанку, принёсшую ему на подносе большую кружку чёрного кофе.
– Так уже пятый день как март наступил, – прошамкала старушка. – Оглянуться не успеешь, кормилец, как 8 марта наступит, – продолжала нудить старушка, напоминая о предстоящем празднике.
– Будет тебе, Фёкла, гостинчик! Будет! – усмехнулся Романов и бросил на поднос погасшую трубку. Служанка ушла.
– 5 марта, – машинально повторил Пётр и зачем-то добавил: – Сталин умер!
Он давно заметил за собой необъяснимый интерес к сильным мира сего. Возможно, поэтому и выбрал себе образ царя-реформатора. Интерес к Сталину, так же как и к личности остальных диктаторов, был у него не случаен. Романов искал в них не признаки родства душ, скорее наоборот – стремился понять, что в них было такого, чего не было в нём, точнее в личности его прототипа.
В то памятное мартовское утро Пётр с утра не пошёл в резиденцию, а сразу же после завтрака позвонил мэру Москвы и попросил разрешения выехать в город. По условиям договора, лица, пришедшие из «тонкого» мира, не могли свободно выходить за границы «объекта». Делалось это только по предварительной заявке, которую рассматривал лично министр МВД. Романов не стал звонить полицейскому министру, посчитав, что в «Современном табеле о рангах» тот стоит ниже его нынешней должности. Мэр трубку поднял сразу.
– Что-то случилось, Пётр Алексеевич? – обеспокоенным голосом поинтересовался мэр.
– Ничего не случилось, Сергей Семёнович, просто решил проветриться.
– Понимаю. Хотите, пришлю служебную машину?
– Было бы кстати, а то мой водитель только по территории «объекта» уверенно рулит, а в Москве он никогда не был.
– Договорились. Машина у Вас будет через полчаса, можете ею распоряжаться, как Вам будет угодно. Может, ко мне заскочите?
– За приглашение спасибо, но у меня сегодня программа личного характера. Лучше Вы на недельке ко мне заезжайте. Вы ещё в Большом магическом дворце не были? Вот заодно и посмотрите.
На этом обмен любезностями закончился, и Романов крикнул из кабинета, чтобы ему подали новый тёмно-серый плащ и синий двубортный костюм.
