Именно эта национальная идея приведёт евреев к созданию государства.
Герцль понимал: создание еврейского государства в Палестине – дело всей его жизни. Поэтому завещал (он умер в 1904 году) похоронить его в Вене рядом с отцом, пока еврейский народ не перенесёт его останки в землю Израиля. Это произошло 14 августа 1949, вскоре после основания государства. Ныне прах покоится на горе его имени в Иерусалиме.
Даже смерть должна была служить национальной идее.
Накатанной дороги нет
Очевидно, все идеи трудно пробивают себе дорогу в массы. Герцль, который считал себя «человеком пера», сформулировав цель, не хотел заниматься её воплощением, стремился переложить это дело на финансово и организационно более мощные плечи. Одним из крупнейших магнатов в тогдашнем еврейском мире был банкир-мультимиллионер – барон Мориц Гирш. Герцль попросил Гирша выделить ему время для разговора на «еврейско-политическую» тему. Гирш не сразу, но согласился. Но когда они встретились, то Гирш, пожав руку Герцлю, извинился и на долгое время исчез. Когда беседа всё же началась, то Герцль, наблюдая скепсис Гирша, раздражённо заметил: «Если у вас для меня нет и часа времени, то не стоит и начинать».
Герцль – мечтатель, Гирш – банкир-миллионер. И когда Гирш усомнился в успехе предприятия, то Герцль, не дожидаясь формального конца беседы, попрощался и ушёл. Потому что Гирш – только банкир-миллионер. А Герцль – мечтатель.
Не поддержали Герцля и другие богачи и влиятельные евреи. Барон Эдмонд Ротшильд сказал о нём: «Это опасный авантюрист».
Против объединения евреев в независимом государстве восстали сторонники ассимиляции. Они говорили: не существует единой еврейской нации, а есть только немцы, французы, русские и англичане иудейского вероисповедания. Они провозглашали: евреи являются частью того народа, среди которого живут, а потому нечего их свозить в одно место. Они называли сионизм утопией, «сиономанией», «вредным реакционным явлением», «бессовестной изменой, которая провоцирует антисемитизм», и издевались в газетах: «Герцль предлагает создать – ни больше ни меньше – особое еврейское государство. Герцль – юморист… В своей брошюре он просто шутит».
Герцль предложил созвать в Мюнхене всемирный сионистский конгресс, но ассоциация раввинов Германии выступила против, поскольку цели конгресса противоречили «мессианским заветам иудаизма». Правление еврейской общины Мюнхена боялось, что коренные немцы обвинят евреев в недостатке патриотизма. «Идеи конгресса разрушают нашу любовь к стране, в которой мы живём», – говорили они, и вместо Мюнхена был избран Базель.
Сначала даже не все «палестинофилы», как традиционно назывались сионисты, поддержали Герцля. Они опасались, что публичное обсуждение еврейского вопроса обусловит возникновение лишних препятствий для иммиграции в Палестину. Нахум Соколов, редактор газеты «Га-цфира», написал на её страницах: «Венский фельетонист затеял игру в дипломатию». Ведущий российский сионист Менахем Усышкин отказался распространять книгу «Еврейское государство». Разве что немецкий писатель Макс Нордау (Max Nordau, 1849 – 1923) сразу воспринял эту идею: «Раз вы безумец, – заявил он, – будем сумасшедшими вместе!»
«Только фантастическое может увлечь человека», – провозглашал Герцль. Идеи этого «фантазёра» привлекали и отталкивали многих, вызывая вокруг него и его плана ожесточённые споры.
Как видим, идея возвращения в Палестину не сразу завоевала сердца евреев мира. Ведь стремление к созданию своего государства у евреев возникло давно – и не само по себе. К нему подтолкнули массовые преследования и изгнания евреев из многих стран, еврейские погромы в Европе, известное дело французского офицера еврейского происхождения Дрейфуса, обвинённого в шпионаже. По Парижу задолго до Гитлера ходили толпы с требованиями «Смерть евреям!». Герцль по этому поводу писал: «И где это произошло? Во Франции! Во Французской республике, современной, культурной, через сто лет после провозглашения декларации о правах человека! Значит нация или – по крайней мере – большая её часть, не хочет человеческих прав для евреев…»
Создание своего государства было для евреев актуальным, насущным делом, от него зависели жизнь или смерть людей. Чем скорее решится оно, тем лучше. Но Палестина? Эта часть земли принадлежит Османской империи, и получить её трудно, почти невозможно. Сам Герцль говорит: может, Аргентина? Ведь и там можно жить и работать?
Поскольку территория должна была быть по возможности незанятой, свободной, по поводу которой не спорили бы мировые державы, Великобритания предлагает евреям около 13 тысяч квадратных километров в Британской Восточной Африке, в Кении. Этот кусок территории назывался Уганда, поэтому и в дальнейшем план стали называть не кенийским, а угандийским. Вот есть земля – берите, говорят британцы.
В еврейских общинах образуется даже отдельное течение – территориализм, выступающее за еврейское государство, но не когда-то в будущем в Палестине, а уже сегодня – где-нибудь. В Кению сразу едут и поселяются там десятки еврейских семей. Ладно, не Кения и не Аргентина. Ещё предлагались Австралия, Канада, Ливия, штат Орегон в США, Родезия, территории нынешнего Ирака, Ангола…
Мы много говорим о Теодоре Герцле – он был мотором сионистского движения. Но Герцль тоже человек, а людям свойственно ошибаться. Было время, когда Герцль отошёл от идеи возвращения в Сион и отстаивал план основания Израиля в Аргентине, или Уганде, или ещё бог знает где – он считал, что главным было спасти евреев от преследований. По его мнению, нужно было бежать куда угодно, и бежать быстро, не дожидаясь времени, когда удастся вернуться в Палестину. Появилась даже мысль: Аргентина или Уганда будут только пристанищем «на одну ночь», промежуточным решением в поисках родины.
Герцль отступил на полшага от национальной идеи. Герцль ошибался.
Но не ошиблась нация. Евреи все эти предложения отклоняют. У них есть цель – Палестина. У них есть национальная идея – Сион, гора, вокруг которой они хотят собрать все свои колена. Устами одного из своих представителей нация поправила Герцля, сказав: «Народ Израиля хочет родину, а не ночлежку».
Переть плуг вместе
Еврейское движение в начале ХХ века было разноликим. Сионизм был важным, но лишь одним из течений. Часть евреев – так называемые космополиты – выступала за их ассимиляцию в тех обществах, в которых они жили. Ведь одна из причин поиска клочка земли для нового государства – ксенофобия, ведущая к преследованиям и погромам. Ассимилируются евреи, сольются с коренной нацией – не будет и погромов, такова была логика. Они были за просвещение, за «воспитание» народов: не ищите крайнего, не бейте евреев, не в них проблема… Среди космополитов были личности, значительно более известные, чем Теодор Герцль: например лидер немецких социал-демократов Фердинанд Лассаль или британский премьер-министр, выкрест Бенджамин Дизраэли.
Другое течение было филантропическим. Его последователи решили помогать евреям, уже пустившим корни в Палестине (или других странах), наладить там жизнь. Они финансировали сельскохозяйственные поселения, основывали приюты, бесплатные столовые, школы, ремесленные училища. Понемногу, по крохам, хотели они покупать землю в этих странах, расширяя еврейские владения. Такая величина, как барон Ротшильд, занимался филантропией в Палестине, Мориц Гирш вложил сотни миллионов немецких марок в Аргентину.
Из всех этих проектов сионистский выглядел самым недостижимым. Ведь, согласно идее Герцля и его последователей, сначала нужно было получить территорию, создать государство, которое признали бы сильнейшие страны мира, а лишь потом заселять её евреями.
Филантропы аргументировали: «Наша задача заключается в том, чтобы убедить турецкого султана, что мы колонизацией Палестины преследуем невинную благотворительную цель, без каких-либо политических замыслов». То есть усыпить его бдительность, не говорить, а делать. А тут появляется «некий фантазёр» и на весь мир орёт о самостоятельном государстве.
Но у Герцля тоже были свои аргументы. Его последователи считали безответственным призывать в дальние страны евреев, которые и там – без международных гарантий – могут подвергнуться такому же или ещё большему преследованию со стороны местного населения – с филантропической помощью Ротшильда или без неё. «Их положение зависит там только от милости властителей, которые меняются, – предостерегал Герцль. – Один властелин хорош, его преемник жесток – сколько раз евреи уже пережили это».
Возможно, Герцль и сам не слишком осознавал важность своего крика «на весь мир»: он ВСЛУХ СФОРМУЛИРОВАЛ национальную идею, которая, чтобы стать силой, не могла оставаться в потаённых комнатах. Ведь только идея провозглашённая может овладеть массами.
