Мы также лишь кратко остановимся на причинах силы или слабости, поскольку они – несмотря на существование различных тезисов, теорий и идей – не выяснены.
Одна из интересных идей – уже упоминавшаяся нами «теория пассионарности». Более десяти лет получил для размышлений о силе нации Лев Гумилёв как политический заключенный в сталинских лагерях. Вот что он пишет: «Когда этническая общность вступает в первый творческий период своего становления, ведущая часть её населения, толкающая всю систему по пути этнического развития, накапливает материальные и идейные ценности. Это накопление в области этики становится «императивом» и в отношении времени трансформируется в ощущение, которое можно назвать «пассеизм». Смысл его в том, что каждый активный строитель этнической целостности чувствует себя продолжателем линии предков, к которой он что-то прибавляет: ещё одна победа, ещё одно здание, ещё одна рукопись, ещё один выкованный меч. Это «ещё» говорит о том, что прошлое не ушло, оно в человеке, и поэтому к нему стоит прибавлять нечто новое, ибо тем самым прошлое, накапливаясь, продвигается вперёд. Каждая прожитая минута воспринимается как приращение к существующему прошлому (Passe existense).
Результатом такого восприятия времени являются подвиги героев, добровольно отдававших жизнь за отечество: спартанского василевса (царя – В.Т.) Леонида в Фермопилах, консула Аттилия Регула в Карфагене, Роланда в Ронсевальском ущелье, причём это равно касается исторического бретонского маркграфа и литературного героя «Песни о Роланде». Такими же были богатыри-монахи Пересвет и Ослябя, послушники Сергия Радонежского, погибшие на Куликовом поле, и кераитский богатырь Хадах-Баатур, отвлекший на себя воинов Чингиса, чтобы дать скрыться «своему природному хану». Европейцы этого склада воздвигли готические соборы, не увековечив своих имен, индусы вырезали дивные статуи в пещерных храмах, египтяне построили усыпальницы, полинезийцы открыли для своих соотечественников Америку и привезли на острова кумару (сладкий картофель). Для них характерно отсутствие личной заинтересованности. Они как будто любили своё дело больше себя. Но это не альтруизм: предмет их любви был в них самих, хотя и не только в них. Они чувствовали себя наследниками не только великих традиций, а частицами оных, и, отдавая ради этих традиций милую жизнь, быстро, как воины, или медленно, как зодчие, они поступали согласно своему нервно-психофизическому складу, определявшему вектор и характер их деятельности. Люди этого склада встречаются во все эпохи, но в начальных стадиях этногенеза их несколько больше».
По Гумилёву, пассионарность часто жестока – для достижения целей, которые пассионарный человек или пассионарная нация считают высокими, они могут совершать преступления. Уровень пассионарности этноса определяется большим или меньшим количеством людей с высокой активностью, пассионариев, в её рядах.
Эти взгляды Гумилёва достаточно понятны, они подтверждаются жизненной практикой.
Значительно более противоречив подход этноисторика к вопросу, откуда берётся пассионарность нации. По его мнению, она зависит от мутаций, которые вызывают солнечная активность, космическое излучение или взрывы сверхновых звёзд. При взрыве такой звезды выделяется энергия в 1030 – 1031 гигаватт-часов, соизмеримая с энергией, которую могут произвести все атомные электростанции на Земле за 1024 (1.000.000.000.000.000.000.000.000) лет. Не исключено, что такой энергетический поток способен вызвать определённые изменения в земной жизни.
Такая позиция представляется некоторым слишком узкой, слишком детерминированной, слишком зависимой от высших сил. Она сводит силу или слабость нации к «мутациям», к (космической) биологии, отвергая роль антропогенных, земных факторов.
Наша задача облегчается тем, что, как уже было отмечено, анализ причин лежит за пределами этой работы – мы сосредоточиваемся только на признаках пассионарности, которую и в дальнейшем будем называть силой нации.
Очевидно, что общим знаменателем всех сильных наций является не ВВП, не «золотой запас» и не цифры расходов на вооружение, а:
1. Сила духа нации, её психическое состояние. Их нельзя купить или одолжить, но их можно воспитать. Основой такого воспитания является воспитание национализма. Сильная нация готова на жертвы, слабая – нет. Из этой силы духа вырастает психическая независимость, ментальный суверенитет нации.
2. Забота о том, что скажут о нации другие, является признаком слабости. Сильная нация не ждёт чужих оценок. Они её не интересуют.
В период экономического кризиса в Европе, когда бюрократы из ЕС в Брюсселе решали, какими методами нужно лечить экономику Испании, испанский премьер Мариано Рахой сказал: «Мы должны вернуть нашей стране её былую репутацию… Как стране, создающей рабочие места, как нации, к которой в мире прислушивались и которой никто не мог сказать, что она должна делать» (курсив наш – В.Т.). «Чтобы никто не мог сказать, что она должна делать» – не высокомерие политика, не его нежелание прислушиваться к советам, а требование настоящего, а не эфемерного СУВЕРЕНИТЕТА.
Заметьте, Рахой имеет в виду не суверенитет государства, а национальный суверенитет, полновластие нации, её политическую свободу, право на определение характера её национального бытия. Ведь суверенитет нации является первоосновой, а государственный суверенитет – лишь одной из форм реализации суверенитета нации, живущей в данном государстве. Из силы нации произрастает сила государства, а не наоборот. Хотя суверенитет нации ещё со времён Французской революции прочно относится к основополагающим демократическим принципам и правам, мы привыкли вспоминать только о государственном суверенитете, и то лишь тогда, когда речь идёт о международных делах.
3. Сильная нация иначе, чем слабая, относится к критическому анализу. Сильная нация свободно говорит о своих слабых сторонах. Слабая нация боится таких разговоров, воспринимает их болезненно и всегда находит оправдание своей слабости в происках врагов.
4. Поэтому сильная нация не боится внутренней оппозиции, не боится острого социального дискурса. Она пытается после критического анализа, который делает оппозиция, стать ещё более сильной. Слабая нация борется не с недостатками, найденными оппозиционными аналитиками, а с людьми или течениями (партиями), которые этот анализ сделали и его поддержали.
Есть разновидности национализма, которые считают естественным существование в государстве только одной – националистической – идеологии, только одной партии, авторитаризма на национальной основе. Нам представляются такие взгляды отжившими, они господствовали в Европе в конце XIX – начале ХХ веков. История доказала, что автократические режимы, хотя и эффективнее демократических, всё же порождают в обществе мощное сопротивление. Чем крепче затянуты гайки, тем выше давление в котле. Котлов, которые не взорвутся никогда, ни в механике, ни в общественной жизни нет.
Сильная нация не боится идеологических схваток с инакомыслящими. Перефразируя Ленина, можно сказать, что националистическое учение всесильно потому, что оно верно.
5. Сильная нация способна к саморазвитию, основанному как на самоанализе, так и на осмыслении того, как она воспринимается другими. Сильная нация не исключает чужую точку зрения, а стремится анализировать своё „ я» и с этих, чуждых, позиций.
6. У сильной нации положительный прирост автохтонного населения. О демографических факторах мы много говорили. Гумилёв утверждает, что пассионарные (сильные) нации имеют высокую рождаемость. Что здесь первично (сильная нация даёт высокую рождаемость?), а что вторично (высокая рождаемость приводит к силе нации?), нас мало интересует. Мы исходим из того, что нация с отрицательным «приростом» автохтонного населения обречена на вымирание, и такая нация не может считаться сильной.
7. Без сильной нации мир нельзя представить, как нельзя представить пьесу без главного героя. Она является субъектом, действующим лицом истории. Слабая нация вторична. Она – объект истории.
8. Во внутренней и внешней политике сильная нация действует, слабая нация лишь реагирует на чужие действия.
9. Народ сильной нации самоотвержен, у него психология победителя, народ слабой нации – раб с холопской психологией.
10. Народ сильной нации выбирает свободу, суверенитет, народ слабый – хлеб. Очевидно, из этого правила, как практически и из всех, могут быть те или иные исключения (которые подтверждают правило!). Мы вернёмся подробнее к этому тезису в разговоре о евреях Израиля – им удалось одновременно получить и свободу, и хлеб.
