утвердиться можно только трудом”.
Хотя Бреннер не владел никаким ремеслом, он сопровождал рабочие бригады поселенцев в их странствиях по Палестине в качестве учителя иврита, вместе с ними ночевал в палатке, переносил с ними голод и болезни, часто выступал с лекциями, организовывал дискуссии. Он был убит во время арабских волнений 1921 г.
Дополнительный фактор личного участия сделал современника Бреннера — Агарона-Давида Гордона — самым видным из апологетов “религии труда”. В отличие от Бреннера и Бердичевского, а также от Сыркина и Борохова, Гордон был практиком по самому своему призванию. Он родился в России, учился в ортодоксальной еврейской школе, а потом пошел по пути, типичному для Гаскалы, — самостоятельно изучал иностранные языки и историю. Затем он получил спокойное место управляющего имением барона Гинцбурга и занимал его в течение двадцати трех лет. Свободные часы Гордон посвящал чтению Ницше и Толстого. Он создал собственную оригинальную философию сионизма как пути индивидуального возрождения. Когда в 1903 г. имение Гинцбурга было продано, Гордон в возрасте 48 лет остался без работы и принял решение, которое своей направленностью на духовный поиск напоминает решение Толстого ограничить свою жизнь Ясной Поляной. Гордон уехал в Палестину. Там ему предложили место конторщика в Петах-Тикве, но он предпочел заняться физическим трудом и работал на сборе цитрусовых. Впоследствии он нанимался на работу то в одном, то в другом поселении. Современник вспоминает: “Многие пионеры второй алии превосходили его трудолюбием и работали с полной самоотдачей. Однако в них чувствовалось стремление отличиться и доказать, что не только арабы, но и евреи умеют работать. Совсем по-другому трудился Гордон. Его труд был своего рода религией, чистой молитвой”. Для Гордона, как и для Бердичевского, будущее еврейства было связано с национальным возрождением. Однако, по мнению Гордона, жизненно важной составляющей этого возрождения является творчество, а основа творчества — труд. Без труда еврейство останется островком в арабском море. “Страна не станет нашей, и мы не станем народом этой страны. Тогда и здесь мы будем чужими”. Но интересы Гордона выходили за рамки политики. Только труд — та сила, которая раскрепощает индивидуальную, а в конечном счете и национальную энергию борющегося народа. В самой известной своей статье под названием “Немножко внимания” Гордон следующим образом развивает эту тему:
“В живом народе для огромного большинства труд всегда основа жизни. Не так обстоит дело у нас. Мы презираем труд… Только один путь ведет к нашему возрождению — путь созидательного труда, мобилизации всех национальных сил, абсолютной жертвенной преданности нашим идеалам и целям… Мы сможем создать народ лишь тогда, когда каждый из нас воссоздаст себя заново благодаря труду и естественной жизни”.
Страстный призыв Гордона к труду и обновлению отнюдь не ограничивался его сочинениями. Собственно говоря, писать он мог только при свече, поздней ночью, дни же были заняты практическим подтверждением его идеи — работой в поле рядом с молодыми халуцим. До последних дней жизни он оставался среди рабочих-иммигрантов, делил с ними ночлег, вместе с ними возделывал землю, жил их заботами. Этот немолодой человек с длинной толстовской бородой пользовался любовью окружающих и неизменно подбадривал тех, кто впадал в отчаяние. Жена, приехавшая вместе с ним в Палестину, умерла от малярии еще до Первой мировой войны. Единственный сын умер в России после революции. Сам Гордон, погибавший от рака, ни от кого не принимал жалости. Тех, кто приходил его навестить, он уговаривал уверовать в его учение обновляющего труда.
Несомненно, личное обаяние Гордона оказалось сильнее классовых догм Поалей Цион. Сам он презирал марксизм как теорию, апеллирующую к “стадному инстинкту” и “мешающую человеку черпать силы в самом себе”. В годы жизни в Палестине Гордон боролся против создания школ, ориентированных на партийную идеологию и классовые принципы. Чтобы противостоять этому педагогическому сектантству, его последователи в 1905 г. объединились в партию Га-Поэль га-цаир (“Молодой рабочий”). Этот союз был скорее идеологическим, чем политическим, и не мог соперничать с Поалей Цион в области пропаганды и организационной деятельности. Вместе с тем самые убежденные доктринеры из числа иммигрантов-социалистов ощущали единство своих установок с целями Гордона. В сущности, уважение к труду и людям труда было присуще и пионерам 1880–1890 гг. Просто в глазах первой алии физический труд отождествлялся с пасторальным идеалом возвращения в Эрец-Исраэль и был неотделим от библейского прославления жизни “под своей лозой и смоковницей”. Лишь незадолго до Первой мировой войны на первый план вышло представление о труде как источнике социального возрождения. Подобно Гордону, приехавшие после 1905 г. иммигранты упорно стремились зарабатывать на жизнь тяжелым физическим трудом и отказывались от более легких возможностей. Они одевались, как русские крестьяне, ели простую пищу, презирали роскошь и осуждали “материализм” старожилов. Их общая цель, близкая Гордону в той же мере, что и Горохову, отразилась в песне халуцим того времени: “Мы приехали в Эрец-Исраэль, чтобы создавать страну и создавать себя”.
Коллективные поселения
Начало второй алии совпало с бурным ростом еврейских сельскохозяйственных поселений в Палестине. Этому в значительной степени способствовало основанное бароном де Гиршем Еврейское колонизационное общество (ЕКО). Среди новых колоний были созданные в 1901–1902 гг. Седжера, Месха (Кфар-Тавор), Менахемья и Явнеэль, а также Бейт-Ган (1904 г.). Позже к ним прибавились Мицпа (1908 г.) и Кинерет (1909 г.). Первоначально население их составляли фермеры или их дети из тех колоний, которые до этого находились под опекой барона Ротшильда. Они были опытными земледельцами. ЕКО предоставило им землю и займы, и через некоторое время новые колонии начали приносить скромный доход. В то же время более старые колонии на побережье, где на смену виноградарству пришло многоотраслевое хозяйство, впервые показали свою способность к экономической самостоятельности. В Петах-Тикве и во всей долине Шарон все большую выгоду приносило разведение цитрусовых. Однако обстоятельства складывались так, что управляющие ЕКО были заинтересованы не столько в предоставлении работы новым иммигрантам, сколько в “повышении производительности труда” в уже существующих колониях, поэтому они нередко прибегали к дешевому арабскому труду. Если бы эта тенденция продолжалась, неокрепшее сионистское начинание не имело бы никаких шансов на будущее.
Еще при Герцле Сионистская организация констатировала, что следует с большей энергией способствовать колонизации Палестины. Помощь новому ишуву впервые приобрела конкретные очертания в 1903 г., когда в Яфо открылся филиал Еврейского колониального банка. Сначала под названием Англо-Палестинской компании, а впоследствии — Англо-Палестинского банка эта дочерняя фирма предоставляла торговцам, промышленникам, фермерам и строительным компаниям ссуды под низкие проценты. Более того, после революции младотурок в 1908 г.[140] надежды на смягчение оттоманского режима побудили Сионистскую организацию открыть в Яфо свое первое представительство — Палестинское
