— Так, а от меня ты чего хочешь? — Глянул я на Титка.
— Подожди, Игорь, пожалуйста, — сказал он, хмурый как туча, — я ж еще не все.
— Ну?
— А вчера приключилось страшное. Пока были мы на учениях, подходит ко мне зампред, который наблюдал за новыми комбайнами и говорит, привет, мол, Титков. Получил я твое заявление. Все хорошо. Ну я, в ответ, хорошо мол. А Щеглов мне тогда и говорит: не видел ли я, мол, статуэтку у него в кабинете, русалка сидит на камне, да вычесывает гребнем волосы. Я говорю, мол, не видел. А он сказал мне, что жаль. Что очень она, эта статуэтка ему дорога, потому как это подарок от сердешного его друга. Ну сказал, что пропала она, и будет он ее искать всеми правдами и неправдами.
Титок внезапно побледнел. Потом замолчал, уставившись в одну точку. Понятно было, что прокручивает он в памяти всю эту сцену.
— Ты понимаешь, Игорь, — продолжил он, — смотрел на меня Щеглов так недобро, что сил никаких нету. Видел я в его глазищах, что он знает все. Что понимает — я это взял. Понимает, а напрямую не говорит. Понимает, а в милицию не идет! Заявление не пишет. И до того меня это напугало, что сердце в пятки ушло.
— Куда ж ты смотрел, когда воровал ее? А?
— Да никуда не смотрел! — Взарвался вдруг Титок, — говорю ж, была у меня в голове только Эммачка! Стояла перед глазами и все тут! Такой счастливый я был, когда ехал в Армавир, статуэтку сбывать, а оно вон как все обернулось. Ну и это еще не самое страшное.
Внезапно дверь из купальни открылась. Титок аж вздрогнул.
— Вы чего тут? — Выглянув, спросил Васька Ломов, — ругаетесь, что ли?
За его спиной — выше ростом — выглянул Саня Плюхин.
— Да не, — ответил я. Хорошо все.
— А чего не идете?
— Да ща, — сказал Титок, не глядя на них.
— Пиво пьем, — я показал всем свою кружку.
— Ты смотри, нетерпячка, — хмыкнул Санек, — да успели бы, после парной.
— Так, не дело, — Ломов вышел из купальни, прошлепал большими ногами к Сашкиному табурету и взял там два баллона с пивом, — мы в предбаннике. Давайте уже к нам.
С этими словами он вернулся в купальню. Санька же, пособрал кружки, чьи нашел, и пошел следом.
— А что самое страшное? — Спросил я, когда закрылась за Плюхиным дверь.
— А то, что Щеглов ко мне еще раз подошел, — сказал Титок, — но уже вчера вечером. Ну и сказал, что все знает. Чтобы вернул я ему статуэтку до завтрашнего дня. Иначе будет мне худо. Сказал он, что в милицию сам не пойдет, и что мне и без милиции будет бед по самое горлышко.
— Угрожал значит, — тут уже я призадумался. Что же такое это за статуэтка, раз так Щеглов, этот плут, за ней трясется?
— Ну я пообещал, что хорошо. Пообещал, что верну. Да только как верну? Это надо ехать в Армавир, выкупать ее. Да только… — Он замолчал, снова приложился к кружке.
— Что, только?
— Да только боюсь я ехать один, — глянул он на меня, — мой друг, с городу, он… не совсем чистый перед законом. Ходят слухи, что над ним стоит какая-то группировка Армавирская. — Титок вздохнул, — преступная. ОПГ, значит.
— Могут и не отдать, — сказал я.
— Могут, — кивнул Титок, — да что делать?
— В милицию идти.
— Не-не! — Замахал руками он, — какая милиция? Щеглов меня напугал, что никакой милиции, а то худо мне будет. А я знаю, что и про зампреда нашего тут какие-никакие слухи ходят… Так пойду, но один, понимаешь, боюсь. Хочу попросить тебя, да еще пару человек, чтоб со мной. Талый-то точно не один там будет.
— Талый? — Спросил я.
— Угу. Ну это тот, знакомый, которому я сбыл статуэтку. А как его по имени я не знаю. Кличка это.
Снова помолчали.
— Ты, Игорь, не переживай. Говорить буду я, деньги ему верну я. Там, наверняка, придется доплатить, но у меня есть. Тебе только нужно будет рядом постоять. Ты парень на вид крепкий. Ну я еще кого-нибудь найду. Будет все тихо-мирно. Обменяемся обратно и все.
— М-да, Титок, — вздохнул я, — вот впутался ты, а теперь и меня впутать хочешь?
— Да тут черт его знает, — он сглотнул. — Тут может дело о жизни моей идти. У меня не так-то много знакомых, кого я могу за такое просить. Тебя, вот, могу. Помоги мне, пожалуйста, а, Игорь? Я в долгу не останусь!
Я задумался, поджал губы. Потом хлопнул по коленям, встал:
— Лады. Пойдем, Титок, париться. И так засиделись. А с твоим делом я подумаю, как быть.
— Так поможешь ты мне? — Поднялся следом Титок.
— Помогу. Только надо к этому делу подойти с умом.
* * *
— Женя, ты начерта ее в кабинете своем хранил⁈ — сказал Кирилл Денисович, директор сельпо станицы Красная, — начерта, ты мне скажи⁈
Сегодня вечером встретились они с Щегловым у него дома. В широком зале, построенным так, чтобы можно было приглашать в дом много гостей, супруга Евгения Макарыча накрыла небольшой, но богатый стол. За ним и разместились друзья Щеглов и Петренко.
Супруга зампреда, безропотная и полнорукая, холоптала вокруг. Подкладывала им второе, так как с первым — борщом со сметаной уже управились. Звеня бутылкой о рюмки, она принялась подливать беленькой.
— Да потому, Кирилушка, что были у меня три дня тому обыски дома. Все по тому делу со складом Армавирского сельпо. Все роют под меня да брата. Все вынюхивают. Не мог я так рисковать.
— Так а начерта ты ее не спрятал-то?
— Спрятал, — Щеглов покивал, — нормальному человеку не придет в голову воровать старую пыльную статуэтку из кабинета зама председателя колхоза. Тут вышло так, что палка стрельнула. Этот Титков попался какой-то, — Евгений развел руками, — какой-то не в себе! Дурной, как пробка.
— Дурной, не дурной, а ежели что, нам за ним расхлебывать.
— Он принесет статуэтку сам, — сказал зампред, разделяя вилкой котлету по-киевски. Из нежного тела котлеты брызнуло масло с соком. Попало Щеглову на рубашку, но он не обратил внимания.
— А если он узнает, что внутри⁈ Так, тогда ж, тут же в милицию побежит! Это ж, представляешь, какой скандал будет⁈ Это все! Крест и на мне, и на тебе!
— Особенно на мне, — сказал Щеглов, — но он не узнает. Это ж фигурку придется разбить.
— А ежели поймет, как добраться до тайника? — Не унимался директор Сельпо.
— Не поймет, Денисыч. Там дно заклеенное. Все равно надо ломать. Да и вообще, я парня припугнул хорошенько. Видал бы ты его лицо. Белый ходил, как стена. В общем, принесет. Никуда не денется.
Помолчали потому как стали есть. Некоторое время слышно было одно только чавканье да щелчки вилок об дно тарелок.
— А если все же что не так пойдет? Он же не просто так ее воровал? — Спросил озадаченно Петренко.
Щеглов отложил вилку, вытер губы салфеткой.
— Нормально все будет, — сказал он наконец, — есть у меня в Армавире хорошие знакомые, которые нам с этим делом помогут, ежели надо будет.
Глава 19
В парной было жарко. Обшитые деревом стены нагрелись и жгли голую кожу, если к ним неудачно прислониться.
Я забрался на сырую, только что залитую водою лавку. Забрался, где повыше и погорячее, опустил голову, когда сильный жар стал сушить в носу.
— Хорошо сидим! — Отозвался Ломов с нижней деревянной площадки, — вон как разогрелась парная!
— Ага! А тебе там, снизу, горечей всех пади! Даже веник пропустил! — С шутливым укором сказал ему Саня Плюхин.
Банный наш день подходил к концу. Все попарились по два раза, отхлестались вениками. Вымочили наши распаренные тела под холодным душем. Ну и, конечно, не забыли залиться пивом. Клим Филатов, Ломов и еще пара мужиков добавили водочкой. Плюхин не захотел, а мы с Титком ограничились только пивом, раз уж появились у нас сегодня вечером дела.
Титок, кстати, после того, как я согласился помочь с его, возникшей по его же глупости, бедой, расходился. Если весь день был он хмурым, как полено, то сейчас повеселел. Может, конечно, так повлияло на него пиво, но думалось мне, что дело все же было в том, что решил я прийти ему на помощь.
