— Наоборот, — сказала наконец Паймон. — Он слишком… естественный. Пепел должен пахнуть пеплом. Гарью. Пылью, на худой конец. А этот почему-то пахнет цветами.
— Цветами… — повторила потрясенная Люмин. — Верно.
Развить эту мысль она не успела: Чайльд за ее спиной издал сдавленный звук. Вскочив от неожиданности, Люмин обернулась и мигом узнала в его руках Глаз Порчи — подлое и опасное изобретение Фатуи. Из-за этого артефакта Инадзума потеряла много славных воинов, и Люмин до сих пор не простила Фатуи за содеянное. Чайльд не принимал непосредственного участия в распространении Глаз Порчи, но был в ненавистной организации важной шишкой, и Люмин не нравилось видеть в его руках это страшное изобретение.
В глубине души она до сих пор боялась, что напрасно ему поверила.
Она испытующе посмотрела на Чайльда, но тот не стал перехватывать ее взгляд.
— Что ты делаешь? — недовольно осведомилась она.
— Экспериментирую, — задумчиво отозвался Чайльд.
Держась на некотором расстоянии от барьера, он то подносил Глаз Порчи, то отдалял его, и каждый раз туман реагировал беспорядочными вспышками и завихрениями, в которых невозможно было найти логику.
— Элемент моего Глаза Порчи — Электро, — сказал Чайльд. — Как думаешь, мы сможем пройти через барьер под щитом Бэй Доу?
Он поднес Глаз Порчи ближе, и туман молниеносно протянул к артефакту свои жадные лапы — Чайльд едва успел отступить. На его руке остались красные обожженные следы.
— Э-э… Наверное, я поспешил с выводами, — торопливо заключил он.
— Ты в порядке? — забеспокоилась Люмин.
Тарталья потряс рукой и открыл рот, чтобы ответить, но тут где-то за статуей Тысячерукого Стоглавого Божества полыхнула фиолетовая вспышка. Бросив разговоры, Люмин, Паймон и Тарталья кинулись туда.
— Это на том берегу, — сообразила Люмин.
Они метнулись через мост и обнаружили в переулке спящих ёрики — солдат, которые служили в Инадзуме полицейскими. У Люмин екнуло сердце: одного из них она не раз встречала в городе, когда проходила мимо полицейского участка. Безжалостные сонные чары сломили многих, и если даже сама Гудзи Яэ не смогла с ними тягаться, то у людей без Глаза Бога и вовсе не оставалось ни шанса.
Вдруг Чайльд схватил Люмин за руку и оттащил назад, заставляя спрятаться за домом.
— Что ты…
— Тихо! — велел Чайльд. — Смотри.
Люмин осторожно выглянула из-за угла. Тело одного из ёрики засветилось фиолетовым, и он вдруг поднялся, двигаясь нелепо и отрывисто, точно кукла-марионетка. Его руки то падали по швам, то подлетали в воздух, словно он исполнял сложный ритуальный танец, а глаза светились неистовым потусторонним огнем. Выглядело это так жутко, что у Люмин по коже поползли мурашки, и даже Чайльд обмер, не смея издать ни звука.
— Что он делает? — шепнула Паймон.
Ёрики вдруг обернулся — Паймон даже ойкнуть не успела, как Чайльд притянул ее и крепко прижал к себе. Все трое вжались в стену, надеясь, что одержимый их не увидит. Сердце Люмин бешено колотилось. Одно дело бить демонов. Совсем другое — столкнуться в бою с тем, кому ни в коем случае нельзя вредить.
Шаги ёрики звучали рвано и неестественно. Раскачиваясь, он подволакивал ноги, и шуршание его подошв об асфальт впечатывалось в мозг клеймом.
Люмин видела многое. Она воевала с Вестниками Бездны, дважды сражалась с Архонтами и пыталась утихомирить разъяренного дракона. Она спускалась в Энканомию и пережила Мусо но хитотати сегуна Райдэн.
И все же это жуткое поведение ёрики вселяло в ее сердце страх такой силы, что она лишь чудом вспоминала, как дышать. Ее пригвоздило к месту, ноги отнялись, а слова не слушались, и даже если бы Люмин хотела сбежать, она не смогла бы сделать ни шагу. Кажется, Чайльд испытывал схожие чувства. Он был бледен и вжимался в стену, точно надеялся стать с ней единым целым.
Наконец ёрики остановился. Люмин видела, как, презирая любые правила анатомии, изогнулась его спина. Казалось, еще немного — и ёрики переломится пополам.
Тут он издал протяжный стон, и голова его повернулась, точно у совы, на сто восемьдесят градусов. Люмин могла поклясться, что слышала хруст костей. Прямо на нее смотрели пылающие фиолетовые глаза, в которых уже не осталось ничего живого. Несколько долгих мгновений ёрики не отрывал от нее свой мертвенный взгляд. И наконец его челюсть поползла вниз, а прямо изо рта, выцарапывая себе путь наружу, начал вылезать демон.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пораженная этим ужасным зрелищем, Люмин застыла, чувствуя, как тело сковывает предательская слабость. Ей хотелось закричать, но крик захлебывался в горле, и она могла только совершать короткие рваные вдохи.
С трудом переведя на нее взгляд, Чайльд вдруг нахмурился и с силой толкнул ее.
Удар об асфальт привел Люмин в чувство, и она, откатившись в сторону, призвала на помощь клинок. Ей до сих пор не верилось, что представший ее глазам демон еще мгновение назад был человеком. Одержимым, жутким, странным — но все-таки человеком, у которого было будущее.
Теперь же его тело исчезло, растворилось в черной демонической субстанции, и в его облике не осталось ничего человеческого.
Скованная ужасом, она беспомощно наблюдала, как демон приближается к Чайльду. А тот, отвернувшись, в отчаянии прижимал к себе Паймон, словно мысль о ее защите была единственной, сумевшей проникнуть в его угнетенное демоном сознание.
Нет. Она не может этого допустить. Только не снова.
Издав отчаянный вскрик, Люмин подняла клинок и бросилась на демона. Дрогнув, он растворился в черной дымке, но тут же появился вновь, в нескольких шагах, чтобы уже через мгновение попытаться атаковать Люмин когтистой лапой. Чайльд, опомнившись, выпустил Паймон и бросился наперерез врагу, блокируя его атаку водяным кинжалом. Вода не могла причинить демону вреда, но на несколько мгновений сбила его с толку, и это позволило Люмин отступить на безопасное расстояние.
Маленькая храбрая Паймон нашла на обочине камень и изо всех сил швырнула его в демона. Он зашипел, заозирался, и Чайльд, отступив назад, поднял над собой клинок. Его тотчас окружил водный барьер. Люмин охнула — она знала, что он сейчас делает.
— Не надо! — вскричала она, но было уже слишком поздно.
Позабыв о своей ране, Чайльд применил Глаз Порчи. К счастью, ему хватило ума не прыгать сразу в самую опасную свою форму.
Он выглядел самоуверенным и решительным, и Люмин знала — он был готов вести поединок до конца. Его не страшили демоны, и он с охотой танцевал бы сейчас на острие их когтей, если бы мог.
Но в тот момент, когда демон повернулся к нему, Чайльд вдруг замер, словно обратившись в каменное изваяние. А потом его лицо исказилось, точно сведенное судорогой многолетней боли, и он зашагал прямо в объятия демона. Это были странные шаги — так, словно каждый из них давался Чайльду с трудом, будто какая-то часть души тянула его обратно, но сопротивляться он был не в силах. По неизвестным причинам демон манил его. Демон хотел, чтобы Чайльд к нему прикоснулся.
Люмин бросилась между Чайльдом и демоном. Фиолетовые когти соприкоснулись с серебряным лезвием. Стиснув зубы от напряжения, Люмин теснила демона прочь от Чайльда. Она не могла тягаться с таким опасным существом, но страх за друзей придавал ей сил и решимости, и Люмин толкала, толкала, толкала, пока наконец демон не потерял равновесие, а она не пронзила его клинком. Ее руки погрузились в черную субстанцию, и на короткий миг ее окружил пронзительный аромат цветов.
Демонический дым схлынул, оставив лишь сломленное тело ёрики, камнем рухнувшее на асфальт. Люмин отступила. Посмотрела на окровавленное лезвие, на свои дрожащие руки, покрытые черным пеплом и кровью. Ужас захлестнул ее с головой, и она, отбросив меч, отшатнулась.
— Ты не виновата, — сказал Чайльд. — Он уже был мертв.
Люмин обернулась. Опустившись на колени, Чайльд обхватил себя руками, и его лицо выражало крайнюю степень потрясения. Она медленно подошла. Ноги подкосились, руки не слушались — казалось, разум и тело потеряли связь, забыли о существовании друг друга. Она села рядом с Чайльдом, уперлась руками в асфальт, но увидела на них кровь и в ужасе зажмурилась. Ее била дрожь.
