— Вот теперь можешь сидеть хоть до утра.
А кому охота сидеть в темнице? Попел немножко — не поётся. Подекламировал те слова, что Эрпид-один должен говорить, когда первый раз с Ванькой встречается: «Парлэ ву франсэ? Ду ю спик инглиш? Говорите ли вы по-русски? Приветствую вас, представителя землян!»
Наконец папа смилостивился, выпустил меня.
Забыл сказать: Эрпида-один буду играть я. То есть — водить. Павлуша — Ваньку, Серёжа — Эрпида-два. Эрпиды твёрдые и на палочках, крутишь за палочку — он вертит головой. Никуда мне руку не надо засовывать. Легче с эрпидами, чем с перчаточными Ванькой, Танькой, Жучком и медведем.
Хвастался Вася, что будет Жучком! Но Левон Иванович поручил ему роль Таньки, и Жучком стал Жора. А медведь самому Левону Ивановичу достался. Мы ведь не можем зареветь так, как Мишка. Пищать, как мышь или котёнок, — пожалуйста.
Вася и Жора два дня ходили надутые, недовольные. Но потом смирились с новыми ролями. Одно плохо — Вася не умел читать, роль запоминал только с чужих слов. А Жора теперь везде лает на разные лады — упражняется. Затявкал раз и на уроке, и все начали смотреть под его парту. Неужели собачонку в класс притащил? Но Мария Сергеевна не спускала с него глаз, и он больше ни разу не тявкнул.
А те деревянно-пластилиновые сердцевины знаете как из эрпида вынули? Разрезали панцирь ножом, и половинки снялись. Бумага с клеем так усохла, что сделалась как фанера. И голову так разрезали, и туловище. Потом половинки соединили, стыки заклеили липкой лентой и несколькими слоями бумажных полос. И ещё одному эрпиду голову и туловище лепили по тем же болванкам. А головы Таньки и Ваньки — по тем гипсовым формам. Правильнее — половинки голов. Их сушили, вынимали, тоже склеивали, зачищали, раскрашивали, прикрепляли к туловищам…
После всего слепили из папье-маше два шара, из которых эрпиды выходят вначале и в которые возвращаются в конце. Надували красно-белый шар Генки и по нему лепили. Только маленький участочек не залепили, через эту дырку Генкин шар вынимали. Выпускали воздух и вынимали сморщенный мешочек. Опять надували, опять по нему лепили. Никто не думал, что с этими куклами и реквизитом (это дяди Левона словечко) столько всякой работы.
Говорил Левон Иванович, что сам сошьёт медведя и Жучка. Но он только помог тёте Любе, Павлушиной маме, скроить их по своим рисункам и чертежам, а шить Любовь Васильевна не дала: «Что вы! Что вы! Не мужская это работа, тут терпение нужно».
Мы на кухне дяди Левона долепливали шары, а тётя Люба сидела с Генкой на диване и шила. Генка учил Жучка ходить. Любовь Васильевна сшила медведя и стала одевать Ваньку и Таньку. Одевала старательно, словно своих детей собирала на какой-нибудь утренник.
Дядя Левон вставил «патронки» в руки и головы куклам. Это такие картонные трубки, куда засовывают пальцы — шевелить, оживлять куклы. Чтоб «патронки» в лапах, руках и головах крепче держались, натолкали вокруг них побольше ваты.
И вот первые упражнения, этюды. (И здесь этюды!)
Все расселись на диване, только тётя Люба на мягком кресле. Генка улёгся на ковёр, подперев кулачками щёки. Чудак, снизу ведь ничего не видно, ширма закрывает.
— А теперь Павлуша покажет нам, как Ванька возвращается из школы, — сказал Левон Иванович. — Внимательно смотрите, замечайте недостатки. Ванька пусть идёт из глубины сцены к самой грядке. Грядка — передний край ширмы… — И дядя Левон, скрестив руки на груди, стал смотреть на верх ширмы.
Сначала ничего не было видно — ни куклы, ни Павлуши. И вдруг — торк! Показалась голова Ваньки. Кукла то плыла, то летела рывками, как на испорченной ракете, то совсем проваливалась за ширму, то плясала вприсядку…
Не выдержали, захохотали.
— Видишь, смешно получается… Ты забыл, во сколько кукла меньше тебя. Она не может делать такие шаги, как ты…
Левон Иванович обошел ширму, вынул из шкафа свою куклу, того мальчугана Шурика с носом-орехом, надел на руку. Новые ему не влезали — на наши руки делались.
— При каждом шаге человек подаётся немного вперёд и в стороны. У каждого своя походка… — Левон Иванович покачивал рукой в локте туда-сюда, подавал куклу понемногу вперёд, к нам. — Не забывай, что Ванька идёт по лесу, всё ему интересно: на деревья и под деревья заглядывает, грибы ищет, останавливается, наклоняется, на Жучка посвистывает… Вот так идёт, примерно, вот так… Ну, пробуй ещё.
Левон Иванович сел на диван, а Павлуша — за ширму.
Голова Ваньки показывалась теперь постепенно, маленькими толчками: самая макушка, полголовы, вся голова… Хорошо уже шёл Ванька, а Левон Иванович вернул Павлушу ещё раз, и ещё…
— Не могу, рука не слушается… — сдался Павлуша. Он поддерживал левой рукой правую под локоть, и обе руки мелко дрожали.
— Ну, присядь, отдохни. Женя пойдёт… — Я надел Ваньку: указательный палец в голову, средний — в правую ручку, большой — в левую. В кукле и веса-то никакого…
И через несколько минут почувствовал, что руку будто выламывают из плеча. Закололо под лопаткой… Не научил куклу ходьбе, а уже рукой не пошевелить. А что с нами будет, пока всю пьесу разучим? Это же миллион всяких движений!
Ох-ха… А я, дурак, не догадывался, зачем Левон Иванович заставлял нас поднимать вверх руки… Ему бы нам без всякого сказать: так и так, тренируйтесь, куклы водить — не кило халвы съесть… Я бы день и ночь держал кверху руку. А что? Лёг спать, а руку подвесил каким ремнём за гвоздь в стенке, пусть привыкает… Спишь себе, а рука тренируется!
— А можно Жучка домой взять, потренироваться? — попросил Жора.
— Не хочется, чтоб видели кукол раньше времени. Но дай слово, что никому не покажешь…
— Провалиться!.. Честное «артековское»!
— Спрячь в ранец… — разрешил Левон Иванович. — Сами видите, какая нелёгкая профессия у артиста кукольного театра. Здоровье надо иметь железное… И терпение! Физкультура и ещё раз физкультура. Утром зарядка, гантельки… Я вам несколько специальных упражнений для рук покажу.
Слушали мы дядю и глазом моргнуть боялись. О, если бы мы так слушали уроки в школе!.. Все стали бы круглыми отличниками, ну а если не отличниками, то хорошистами уж точно.
А день «П» всё приближался. Его Левон Иванович на первое октября назначил. День премьеры.
Пионерская комната была уже готова.
Левон Иванович отнёс туда несколько своих картин, развесил по стенам. Он с мальчиками постарше сам и сцену сколотил в комнате. Небольшую, высотой с полторы ступеньки. Хотели дяди из домоуправления делать, а Левон Иванович сказал: «Сами, сами!.. Есть кому. Вы только дайте материалы». И так ловко подкатился к Жене Гаркавому, что тот и сам вышел на работу, и ещё своих товарищей привёл. И Валерия привёл — нового дружка. После сцены они ещё декорации делали. Смешные в театре кукол декорации! Не просто, скажем, дерево или дом, вырезанные из картона или фанеры и раскрашенные, а ещё и приколочены к высокой палке. А чтоб те палки не опрокидывались, каждая оканчивается треногой или чурбачком. Сколько раз мы спотыкались об эти треножки, пока освоили, кому откуда выходить, куда исчезать!
Валерий не только помогал всё мастерить на сцене, но и задники раскрашивал. Дядя Левон рисовал углём на холсте что надо, а он раскрашивал. Задники — это такие размалёванные полотнища, которые прицепляются в глубине сцены. Они тоже считаются декорациями. Один задник — лес, другой, для другого действия, — город. Если б не Валерий…
Стоп, стоп!.. Валерий да Валерий, а кто такой, даже не сказал. Забыл!
Валерий — наш самый новый новосёл. Дервоед поменял квартиру, не захотел жить с нами, так на его место вселилась семья Валерия. Дервоеда никто не провожал, даже вещи ему грузили в машину чужие дядьки. Один Галкин Снежок обратил на это событие внимание и закатил с балкона собачью истерику. Решил, наверно, что не найдёт больше, на кого лаять.
С «Зилом» переехал на новое место Иван Иванович. Только гараж горсовет не разрешил разбирать и вывозить. Разломали гнилушки, облили бензином и сожгли. Мы такой танец дикарей вокруг костра справили!
— Вот бы так и все эти будки: портят двор! — говорил, указывая на остальные гаражи, дядя Левон.
Валеркина семья большая: папа с мамой и трое детей-школьников. Четвёртый, шестой и девятый классы — Алёнка, Саша и Валерий… Женя и Валерий подружились сразу. У Валерия блестящая гитара и красивый голос. Но он по-хорошему петь стесняется — не модно. Он больше подвывает и мяукает, как кошка после купания в скипидаре и горчице. Возле дома по вечерам кон-це-ерты-ы-ы! Как будто все коты сбежались к Мурке в гости и что-то не поделили. Однажды с верхнего этажа вылили на них ведро воды, и концертники облюбовали себе беседку в нашем сквере.
Валерий добрый. Он и нам дал побренчать на гитаре, и даже Марине. Марина от жадности так набренчалась — на всех пяти пальцах мозоли-водянки натёрла. Всего минуты за две!
