Мы спрашивали у Валерки, какую квартиру отдали Ивану Ивановичу взамен. Так он сказал, что тоже двухкомнатную, только на пять метров меньшую.
А день «П» всё приближался…
И вдруг дядя Левон объявил, что переносит его с первого октября ещё на неделю дальше. У нас сразу ослабли внутри какие-то струны. Уф!.. Ещё б немножко, и не выдержали б, лопнули. Шуточки — так волновались и тряслись…
Вася разочарованно заойкал. Дядя тут же успокоил его:
— Так надо, дорогой мой… Поспешишь — людей насмешишь.
А больше всех обрадовался Жора. Он опять попросил дать ему на дом Жучка.
Что он с ним делает? У него же и слов почти никаких нет, один собачий лай.
Жора и сильнее всех нас, ему и руки можно меньше тренировать. Давно уже спиннинг забрасывает, мускулы — как у борца.
За три дня до премьеры на дверях подъезда шестого дома, в котором пионерская комната, Левон Иванович вывесил объявление.
И мы опять перепугались: конец! Отрезано! Отступать дальше некуда!
ВСЕМ! ВСЕМ! Всем ребятам от 3 до 13 лет, которые живут на нашей улице! ЭРПИДЫ СПУСКАЮТСЯ НА ЗЕМЛЮ!!! Встречайте их в воскресенье в 15 часов в пионерской комнате дома № 6 Спешите! Спешите!! Спешите!!!
Могли бы и не вывешивать такого объявления. И так уже все знали, что есть театр кукол, что скоро он покажет спектакль.
Интересно, куда Левон Иванович думает поместить всех зрителей? В эту пионерскую комнату, если натолкать, как сельдей в бочку, войдёт человек сто пятьдесят. Без сцены, сцена не в счёт. Но ведь никто так спектакли не смотрит. Хорошо в настоящем театре: там сидишь себе спокойно в кресле, и никто тебе не мешает. А что будет твориться у нас? Даже стульев ещё нет…
Левон Иванович говорил, что в зале кукольного театра есть такие зоны — ничего не увидишь, как ни вертись… Но главное — нет никакой мебели в пионерской комнате!
Ой, не надо было вывешивать объявления. Его ведь читают дети и взрослые не только с нашей улицы. Многие здесь ходят…
Дал маху Левон Иванович… Что дал, то дал!
Этот безумный, безумный день «П»…
Воскресенье началось необычно. К нам кто-то пронзительно позвонил в дверь. Не дождался, пока выйдут открывать, и опять: динь! динь! динь!
Мы наперегонки бросились в прихожую.
Васина мама! Лицо перекошенное, сморщенное, на нём какие-то клочья висят.
— А буб-бу-бу! Грум-гум! — поздоровалась она на незнакомом языке.
— Что? Что? Заходите! — приглашают и мама и бабушка.
— Спа…си…те! Го…рит!!
— Где пожар?! Ой, да как это…
Тётя Клава показала обеими руками себе на щёки.
— Редька! И перец не тот купила — жгучий!!
— Намазалась? Обожгла?! Надо яичным белком смазать… — засуетилась бабушка.
— Мазала белком… Ой, не могу!.. Кожу стянуло, как клеем «БФ»!
Бабушка бросилась на кухню, схватила арбуз, резанула ножом.
— Вот… Намажьтесь скоренько!
Вчера купили на базаре, сегодня должны были есть…
Тётя Клава наскребла обеими руками липкой кашицы — и себе на лицо! И ещё, и ещё…
— О-о-о! — стонет облегчённо. Помогло, наверно.
Ещё бы! Такой вкусный, наверно, такой сладкий арбуз! Зрелый, всё красно внутри…
Я и Марина следили глазами за тётиными руками — от арбузных половинок к лицу, снизу — вверх.
И вздыхали…
— О-ох… — стонет Васина мама. — Полдома обежала, спасения не могла найти. Сколько стоит ваш арбуз? Я уплачу..
— Да что вы! — замахали бабушка и мама на тётю Клаву. — Как не помочь, если несчастье у человека.
— Ну, спасибо вам… Ой, побегу смывать! Сегодня и спать не буду ложиться. Мой артист ещё слов всех не знает, будем зубрить.
— А мы сейчас пойдём занавес вешать, — забеспокоилась бабушка. — Шили до полуночи.
Я знал, что шили занавес для театра бабушка и Галка со своей мамой на квартире у Галки. Домоуправление поздно на занавес отпустило деньги, и нужный материал купили только вчера. Левон Иванович хотел показывать спектакль вообще без занавеса. Но что это за театр, если сцена без занавеса? И в кукольном театре нужен занавес с двух сторон, впритык к ширме. Иначе, где спрячется артист до выхода или после выхода на сцену?
Ушла тётя Клава, ушла и бабушка к Галке. Хотела бежать за ней и Марина, но мама не пустила.
— Посиди, скоро со мной пойдёшь. Сейчас проверим, как Женя слова знает. А ну, давай сюда листки!
И такой экзамен мне устроила!
— И ты ещё не знаешь, сбиваешься! Хочешь, чтоб на меня люди пальцами показывали: «Это ваш сын?» Хочешь, чтоб я сгорела от стыда?
— Пальцем показывать на человека некультурно! — заметила Марина.
— Я не могу тараторить без передышки! Это не стихотворение. Подавай мне реплики, тогда всё скажу.
— Какие ещё реплики?
— Слова, которые передо мной другие куклы говорят.
— Откуда мне их знать? Здесь чужие не записаны.
Сдалась мама, бросила меня экзаменовать.
И чего они всполошились? И моя мама и Васина… У нас и так поджилки трясутся…
Я выбежал во двор. Павлуша и Серёжа преспокойно гоняют мяч. Васи и Жоры не видно… У дверей дома номер шесть толпятся малыши. Рядком стоят совсем крохотные стульчики и табуретки. Видимо, из детского сада или ясель взяли. В дверях подъезда торчат Валерины сестра и брат — Алёнка и Саша. Стоят напротив друг друга и сплёвывают в горсточки кожуру чёрных семечек. Культурные — ужас! Саша изредка покрикивает на малышей контролёрским голосом:
— Не напир-рать! Стать по очереди!
Но никто не напирал. А в очереди стояли только стульчики и табуретки. Дети играли на асфальте в догонялки и «кошки-мышки» и вопили на разные голоса.
Что принесли стульчики, это хорошо. Только почему так рано? Ведь ещё и двенадцати нет…
— Ты куда? — Саша упёрся ногой в стояк двери, прижав платье Алёны. — Приказано никого не впускать!
— Это Женя из нашего дома. Он — артист! — сказала Алёнка и выдернула платье из-под Сашиной ноги.
— Много тут всяких бродит… — проворчал Саша, опуская ногу-шлагбаум.
Иван Иванович номер два!
Я толкнул Сашу в грудь и пролез между ними. Меня — и не пускать?! Да кто он такой? Без году неделя, как приехал, а уже распоряжается. Видали мы таких командиров!
Коридор… Справа — глухая стена, в левой — две двери. Обе ведут в пионерскую комнату, только первая в зал, а вторая — на сцену. Я потихоньку приоткрыл первую дверь.
Бабушка, Галка со своей мамой и Любовь Васильевна не занавес цепляли, а… танец разучивали! Кадриль!
— А теперь угловые пары по очереди, крест-накрест, меняются кавалерами! — командовала бабушка. — Сходятся на середине квадрата, топают друг на дружку ногами… Та-а-ак!.. Ударяют правыми ладонями над головой… Хлопни по моей руке, Галка! Взбрыкивают одновременно левыми ногами… Смелее ногой брыкай, Галка! Кружись вокруг меня, а я вокруг тебя…
«Кавалер»-бабушка и «кавалер»-Галка топают друг на дружку, как козы, стукаются ладонями над головой, «взбрыкивают» и кружатся. Тётя Люба и Галкина мама приплясывают на месте, уперев руки в бока.
— Надо, чтоб четыре пары было… Или восемь… — говорит бабушка. — Обменя-а-ались кавалерами! Танцуем все по кругу, как в польке… Ля-ли-ля… Ля-ля-ли…
Дверь у меня неожиданно заскрипела. Галка взвизгнула с перепугу, присела — потом прыг на сцену! И все разошлись, застыдились.
— Ну что же вы? Это наш Женя! — протягивала к тёте Любе и Галкиной маме руки бабушка. — Идёмте, ещё четыре фигуры покажу. Красивые очень… Ты, Галка, ни одного танца не знаешь. Видела, как танцуете: что ни играют — подпрыгиваете на месте, кривляетесь…
Галка со сцены не сходила, быстренько совала в петли занавеса проволоку. Ей стали помогать мама и тётя Люба.
Под окном засигналила машина, послышались знакомые голоса. Я бросился во двор, там интереснее.
Женя Гаркавый стоял в кузове грузовика и подавал вниз, в руки Валерию, длинные скамьи.
— Расставлять будете по росту! — распоряжался Левон Иванович. — Сзади поставите, а впереди пусть на стульчиках садятся… — Он заглянул в кабину грузовика, подал шофёру бумажку. — Директору поклон и вот — расписка. Пусть не беспокоится, всё будет в целости и сохранности. Стойте, стойте! Не несите сразу в зал! — закричал он на малышей, что вцепились, как муравьи, в скамьи. — Надо с них пыль стереть, ножки очистить от земли. Под стеной конторы комбината стояли…
Дете-е-ей собралось! Подбежали и Павлуша с Генкой, Серёжа, появились откуда-то Вася и Жора, из других домов пацаны примчались. Две совсем молоденькие мамы прикатили коляски с сосунками. Неужели и этим, в колясках, интересно будет смотреть кукол? Х-хэ… Соску изо рта не выпускают. Зрители!
