В прошлый раз получилось, но тогда он был молод, самоуверен и горяч. Да и отвлекать – это не искупать собственные грехи. А с искуплением дело обстояло еще хуже, чем с утешением.
– Ох, Ленка, – только и усмехнулся Дима и с удовлетворением услышал на своем плече и ее смешок. Пусть пока немного мокрый, но уже наконец-то похожий на тот, какими Черемуха баловала его в юности. И на душе стало чувствительно светлее.
– Замучила тебя, – немного виновато, но без прежнего одуряющего льда произнесла она, и Дима снова усмехнулся: замучила, Черемуха. Только вряд ли знаешь истинную причину. – Извини, – неловко и как будто неохотно отодвинулась от него она. – Я не думала… что это на самом деле так глубоко…
У Димы занялось в груди нежностью. Вот же дурочка!
– Лен, – он с трудом поднялся на затекшие ноги и предупредил ее новые угрызения совести, так и читающиеся на Ленкином лице. – Давай, хватит извиняться. Ты и так уже сегодня план перевыполнила, а я, сама знаешь, не любитель таких вещей.
Лена кивнула: знала, помнила. Но что делать, если она после двенадцати лет обвинений в Димкин адрес теперь чувствовала виноватой именно себя? Еще и каждый взгляд на его разбитое лицо напоминал о том, что он за нее подрался, а она в ответ…
Черт! Дура неадекватная! А Димка еще требует не извиняться!
Она тоже встала, в волнении зажав одной рукой запястье другой. Заставила себя поднять на него глаза. Димка ждал, явно считав ее настрой. Лена глубоко вдохнула, не зная, как лучше начать.
– Дим, я не буду больше извиняться, раз ты не хочешь, но я сегодня обидела тебя и должна… – она запнулась, поставив себя в тупик, и решила продолжить уже с другого: – Я пойму, если после моей выходки ты не захочешь остаться в «Автовладе»…
– Захочу, – на этот раз уже Дима не дал ей договорить и пожал плечами. – Даже если ты не поймешь.
Лена хлопнула глазами, ожидая пояснения, но того так и не последовало. Пришлось объясняться самой.
– Я думала, вы опять с Кириллом что-то против меня замыслили. Я же не представляла, что ты...
– С Кириллом? – недоуменно нахмурился Дима, и теперь уже Лена повела плечами.
– Со Жнечковым, – пояснила она. Сама, откровенно говоря, не думала, что когда-нибудь захочет называть его по имени. Но после его исповеди и оправдания Димки оно сорвалось с губ само, и Лена ощутила, как еще одна заноза перестала терзать душу. Она простила Жнечкова и окончательно освободилась от ненависти. И не могла понять, почему Димка вдруг помрачнел, опустил голову и сделал шаг назад. Может, все же следовало попросить у него прощения?
– Ладно, Лен, если увольнение отменяется, тогда мне, пожалуй, следует вернуться на свое рабочее место, – сказал он и быстро, резко вздохнул. – Охранять машину «важного клиента». Чтобы у него больше не было претензий.
Ничего не понимая, Лена смотрела в его наклоненную макушку.
– Кирилл сказал, что никаких претензий не будет… – осторожно проговорила она, и Димка иронично усмехнулся.
– Вот и отлично! – заявил он и покинул Ленин кабинет.
Глава 13
– У тебя усталый вид.
Смена у Димы закончилась еще три часа назад, но в ожидании конца уроков у Кира он всегда околачивался в сервисе, помогая парням. Однако сегодня из-за задержки в подвозе запчастей день выдался достаточно свободным, и Дима выбрался на улицу, прикидывая, купить себе на обед в ближайшей забегаловке хот-дог или разориться на пекарню через дорогу. В этих раздумьях он и дождался выходившую из дверей сервиса Лену. Как всегда, в строгом костюме и с идеальной укладкой, но Диме хватило одного взгляда, чтобы увидеть сведенные тонкие брови и круги под глазами. Внутри зашевелилась жалость: Ленка работала от зари до заката, не давая себе перерыва даже в законные выходные, но и ее силы были не безграничны. Вряд ли, правда, она способна это признать.
Лена глубоко вздохнула. Усталый – это еще мягко сказано. Нет, ей и раньше приходилось работать на износ, но тогда она, во-первых, понимала, что делает, во-вторых, получала от работы удовольствие, и в-третьих, видела ее результат. Сейчас же, в отсутствие всех трех составляющих, она чувствовала себя на последнем издыхании и не знала, что делать дальше. Даже осторожные консультации у отца не помогали, заставляя Лену к тому же ощущать себя безмозглой курицей, не способной справиться с элементарнейшей задачей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А дело не продвигалось ни на йоту. И не было ни единой зацепки, способной объяснить, кто же и каким образом на самом деле вредит отцовскому сервису. Кирилл, выполняя обещание, помогал, как мог, но он, кажется, поставил себе задачей убедить Лену в том, что у нее наизамечательнейшие сотрудники, а потому если и рассказывал ей о ком-то, то исключительно хорошее, Лене же, напротив, нужен был компромат. Она благодарила, конечно, Кирилла и подзадоривала в надежде вызнать из его рассказов хотя бы то, кому можно доверять, а от кого в этом деле лучше держаться подальше, но, будучи откровенной с собой, понимала, что только теряет время. А его становилось все меньше. Уже месяца как ни бывало, в институте дали следующий отпуск с большой неохотой и вряд ли захотят продлить его еще раз, а терять любимую работу в Ленины планы никак не входило. Еще и Милосердов подливал масла в огонь, все чаще интересуясь, удовлетворена ли Елена Владимировна работой автосервиса, и нагружая ее проблемами, которые она не умела решать.
Например, вчера он пожаловался на то, что курьер с заказанными запчастями где-то потерялся, и попросил найти способ повлиять на транспортную компанию, чтобы не срывать сроки ремонта.
Третьего дня он заявил, что опоздания Григория Рязанцева из отдела продаж переходят всякие границы и что именно Лене как представителю гендиректора надлежит разобраться с этим безобразием.
На прошлой неделе в связи с коротким отпуском Николая Борисовича Лене самой пришлось контролировать весь рабочий процесс, что, конечно, дало ей воочию увидеть, как он происходит, но так и не навело на истинную причину проблемы. Все снова и снова упиралось в непонимание Леной истинной кухни автосервиса и ее неспособности разложить ее по полочкам. Оставалось только злиться – на Милосердова, на ситуацию, на себя и собственную беспомощность.
Но и злость, и усталость, и растерянность как рукой сняло, стоило Лене заглянуть в темные озабоченные Димкины глаза. И даже мысли, кажется, тревожные растаяли, и Лена следом только улыбнулась, впервые за много дней ощущая необъяснимую радость.
– А у тебя мазут под ухом, – сообщила она и сама не поняла, как протянула руку, чтобы стереть грязь. Словно растворились эти проклятые двенадцать лет, и Лена просто встретила старого друга, с которым когда-то у нее были отличные отношения.
Во всяком случае, именно так она и уговаривала себя думать.
Дима усмехнулся, но не стал ей мешать. С того дня, когда они в ее кабинете разобрали собственное прошлое, повода снова пообщаться не было. Ленка то ли стеснялась демонстрировать свое знакомство с собственным охранником, то ли просто считала, что все уже выяснила и оставила это самое прошлое там, где ему и полагалось быть. Дима был бы рад последовать ее примеру и видеть в Ленке Черемных исключительно своего работодателя, но проще, кажется, было изобрести машину времени, чем изменить свое отношение к Черемухе. Особенно после ее слез, ее ранимости и их случайных объятий, после которых у Димы еще долго было пусто в голове и только руки ощущали хрупкие Ленкины плечи, а щека – шелк ее волос. И даже ее именование Жнеца Кириллом не вытравляло ощущения какой-то первозданной радости в душе, хотя по первости Дима, конечно, психанул. Не ожидал, что Ленка так легко простит этого гада, и, кажется, сам испортил едва зарождающиеся новые отношения.
Впрочем, какие могут быть отношения у гендиректора с обслугой? Ленка теперь высоко летает, и если по доброте душевной пожалела…
Тьфу ты!
Ее прикосновение обожгло, и Дима с трудом удержался, чтобы не снять Ленину руку с собственной шеи. Давай, Корнилов, соберись, пока снова не обидел Черемуху! Сам знаешь, как это просто. И как станешь потом оправдываться за ее слезы?
