Вот черт, черт!
– Я поговорила с Григорием, – преступно сдавленным голосом сообщила она и распрямилась, заставляя себя разорвать эту невидимую связь взглядов. Так соображать было не в пример легче. Но на душе зачем-то стало горько. – Предложила ему гибкий график работы. Пока на две недели, чтобы посмотреть, как он будет справляться. Если качество не пострадает, оставим такой вариант на постоянной основе. Что касается Миланы, то я готовлю приказ о повышении ей премиальных и прямой их зависимости от отсутствия клиентского недовольства…
Чем дольше Дима ее слушал, тем большее испытывал изумление, затмившее даже совершенно беспощадное вожделение. Кажется, он скоро вообще разучится думать о чем-то ином, кроме как о том, чтобы присвоить Ленку себе. Он хотел ее до какого-то умопомрачения, и никакое самовнушение не помогало сохранять рядом с ней стройность дыхания и телесное хладнокровие. Да-да, она была его начальницей, она ненавидела его целых двенадцать лет, она ни единым взглядом или словом не давала понять, что он по-прежнему ей интересен, но оказалось, что все это не имело значения. Стоило Ленке появиться в его поле зрения, и Дима напрочь терял самообладание. Взгляд сам собой шарил по нежным губам, по высокой груди, по стройным бедрам, моментально приводя в боевое состояние. А уж когда она, как сегодня, приблизилась так, что он ноздрями втянул ее аромат и почти ощутил мигом загоревшейся кожей ее кожу…
Только совершенно необъяснимая сила воли позволила удержаться от последней глупости. Если Ленка разлюбила – а она, судя по отвратительнейшему ее спокойствию, именно так и сделала, – вряд ли она оценит его новый подкат. В лучшем случае пошлет к Енакиевой удовлетворять нагулянное неудовлетворение, а в худшем – снова разорвет всякие отношения и будет смотреть свысока, как еще неделю назад, делая вид, что знать Корнилова не знает. И может, оно и к лучшему было бы, если уж он решил, что не стоит в нынешних декорациях ворошить прошлое, но то ли совесть, то ли какое-то другое неопределенное чувство требовало помочь Черемухе, раз это было в его власти, а она в коем-то веке в нем нуждалась. И собственная одержимость именно этой – единственной – девчонкой была в свете его решений совершенно лишней.
Кого бы она только спрашивала?
– Ленка! – одобрительно выдохнул Дима, поднимаясь на ноги и снова ловя ее взгляд. Но она упорно отводила глаза, а потом еще и опустила голову. Поджала губы.
– Только что сделать с Михаилом, так и не придумала, – вполголоса закончила она и вздохнула. Глянула на Диму исподлобья, а он так и не заставил себя сделать шаг назад, чтобы освободиться от ее плена. Плевать, как он будет из этого выпутываться: сейчас он хотел ощущать Ленку собственной кожей – такую неколючую, такую кроткую и такую родную. Он и не знал, что Черемуха может быть такой. – В таком горе административными способами не решить проблему, – продолжала между тем Ленка, а Дима продолжал смотреть на нее и ощущать, как разрастается в душе восхищение. Почему он решил, что она не захочет ему верить? И пропустит мимо ушей его случайные советы, не считая их достойными для того, чтобы прислушаться? Кажется, в отличие от него, Черемуха вовсе не видела в нем облагодетельствованного неудачника, и это вдохновляло, как в лучшие годы, когда Дима считал, что способен своротить горы.
Кажется, Ленка и теперь в это верила. Иначе разве поглядывала бы с такой надеждой, ожидая от него ответа?
– Если у тебя позволяют ресурсы, попробуй навесить на него стажера, – весело предложил Дима. – Одно дело самому поддатым работать: тут, как говорил Никулин, «руки-то все равно помнят». И совсем другое – за мальчишкой смотреть, который только и норовит пальцы куда не надо сунуть. Мишка – мужик ответственный, так что должно сработать. К тому же начинается сезон отпусков, рабочих рук у тебя будет не хватать, а если пацан нормально выучится…
Теперь уже Ленка смотрела на него так, как парой минут назад он смотрел на нее, вряд ли подозревая, что сама и была его музой. И не только сейчас, а все двенадцать лет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Черемуха…
– Димка, и откуда ты только такие идеи берешь? Я же всю голову себе сломала! – благодарно воскликнула она и на мгновение ткнулась лбом ему в плечо. А потом рассмеялась. – Ах да, ты же отлично разбираешься в людях, Корнилов! Помню я, как ты меня на этот чертов вальс развел! И главное ведь и предметы-то выбрал ровно те, какими мог меня зацепить!
Дима усмехнулся и, не удержавшись, все же взял ее руку и прижался губами к тыльной стороне ее ладони.
– Мне определенно нравится твой энтузиазм, Черемуха, – оценил он, запрещая себе переворачивать ее руку, чтобы ощутить губами нежность ее ладони. А Ленка искушала, не забирая ее, а, напротив, осторожно трогая его щеку, черт знает что имея в виду. Дыхание снова начало предавать. – С таким можно реку вспять повернуть, а не то что сервис из ямы вытащить.
Ее пальцы замерли на его щеке, а потом Ленка вдруг нашла его пальцы и стиснула их в каком-то сильнейшем волнении, тут же отразившемся и на ее лице.
– Лен?.. – озадаченно проговорил Дима, однако она только мотнула головой и посмотрела куда-то в сторону, будто собираясь с мыслями. Пришлось терпеливо ждать.
– Дим, я ведь на самом деле не поднимать папин сервис приехала, – наконец тихо, чтобы только он один и слышал, произнесла она. – И не подсиживать Николая Борисовича, как, очевидно, все думают. Я должна найти того, кто мухлюет с бухгалтерией, и понять, что на самом деле за этими подлогами стоит. Пока не стало слишком поздно.
Дима нахмурился: такого поворота событий он, признаться, не ожидал.
– Ты уверена? – резковато спросил он, но Лена, по счастью, не приняла такой его тон за вызов.
– Я несколько раз проверяла, – еще более тихо проговорила она. – Но даже будь я полным профаном, я же вижу, каковы в действительности дела в «Автовладе», когда денег не всегда хватает даже на самое необходимое и приходится растрясать «энзе». А по бумагам у нас в первом квартале полумиллионная прибыль.
Дима даже присвистнул, услышав цифру. А парни жаловались на то, что январь-февраль-март – самые пустые месяцы в году.
– Может, там нолик лишний случайно пропечатался? – не зная, что и думать, предположил он. – Или не в ту графу сумму внесли?
Он знал, конечно, что при машинном расчете такое просто невозможно, но Лена не стала язвить на этот счет.
– Если хочешь, я могу показать тебе это недоразумение, – расстроенно предложила она. – Под ним фамилия какая-то незнакомая: Милосердов сказал, что бухгалтер у нас сторонний, приходит раз в квартал, чтобы подбить все цифры и составить отчет. Я не стала сразу требовать от него координаты: вряд ли чужой человек добавил в графу «доход» свои деньги. Тем более что они поступили папе на счет. Значит, эта сумма фигурировала в каких-то изначальных бумагах. Я целый месяц пыталась разобраться, откуда они взялись, но воз, как видишь, и ныне там.
Дима покачал головой. Все сводилось к тому выводу, который он не хотел слышать.
– Ты все же подозреваешь Милосердова? – напрямик спросил он. Лена вздохнула и села на стол, немного отодвинувшись от Димы.
– Я не хочу ни на кого возводить поклеп! – жестко и уже достаточно громко заявила она. – Наша с тобой история отбила у меня желание рубить с плеча, даже когда все кажется очевидным. И я бы ни дня лишнего здесь не задержалась, если бы была уверена, что папа и его дело в безопасности! Но пока у меня нет таких гарантий, я буду подозревать всех и каждого! И никто не убедит меня!..
– Значит, каждого? – прищурился Димка, и Лена осеклась. Вот черт, кажется, она все же рубанула, и именно с плеча, хотя только что хвалилась, что умеет учиться на собственных ошибках. А Димка снова попал под раздачу просто потому, что был рядом. И потому, что не считал правильным позволить ей разгребать проблемы в одиночку.
– Каждого! – кивнула она, понимая, что оправдываться сейчас было бы худшим решением. – Кто работает в «Автовладе» не меньше полугода и кто имеет даже минимальный доступ к выручке!
