Наверное, она и еще припомнила бы грешки за собственными безответственными сотрудниками, но под непонятно тяжелым взглядом Димки осеклась. Внутри в секунду стало тошно, и она сорвала с низко наклонившегося клена прошлогодние «вертолетики» и принялась крутить их в руках.
– Лен, ты можешь, конечно, сердиться и считать, что мне по кайфу возить носом по асфальту начальство в твоем лице, – довольно жестко проговорил Дима и не дал ей возможности возразить. – Но с моего места кое-что лучше видно. Миланку ты, например, совершенно напрасно окрестила вертихвосткой. На самом деле у нее просто дар чувствовать клиентов и говорить им ровно то, что они хотят услышать. На нее, насколько я знаю, ни одной жалобы не было, в отличие от ее сменщицы, которая глазки не строит. Мишка – да, пьет: у него жена два месяца назад умерла, вот он и не может никак в себя прийти. Но на работе всегда как штык: ни разу никого не подвел. Что касается Гришки – ты же на него за опоздания взъелась? – тут да, есть за ним такой грешок. Зато парень сайт для твоего автосервиса отгрохал – просто так, на голом энтузиазме. Ни копейки за работу не попросил: говорит, интересно ему. Милосердов, кстати, за такую инициативу премию обещал ему выписать…
– А мне ни про сайт, ни про премию ничего не сказал, – пробормотала Лена и глубоко медленно вздохнула. – Только про опоздания.
Что же получалось: Николай Борисович подставить ее решил? Сам за своих сотрудников горой, а новую начальницу выставляет в их глазах мегерой и самодуром? Чтобы она поскорее с места свалила – или чтобы развалить предприятие, прикрывая иные преступления?
– Ну, может, он вспылил по какому-то поводу, а тут Григорий под горячую руку попался, – пожал плечами Дима и подал ей руку, помогая подняться через бортик на тропинку. Зачем они на нее свернули, Лена не знала, но в Димкины пальцы вцепилась так, словно они были единственным ее спасением из болота. – Вот он и нажаловался тебе, не думая, что ты человека не знаешь и в разнос пойдешь. Ну добро хоть не уволила: а то есть у тебя такая привычка, – уже с добродушной улыбкой закончил он, и Лена, фыркнув, кинула в него «вертолетиками».
– Жаль, что не шишка! – угрожающе заявила она, а Димка в ответ неожиданно развернулся, обхватил ее за талию и, легко оторвав от земли, усадил на толстую выгнутую ветку дерева – так, что ноги болтались в воздухе. Усмехнулся и сделал шаг назад, зная, что сама Лена ни за что не слезет. – Димка! – возмущенно взвизгнула она, но он только покачал головой.
– А теперь, Елена Владимировна, поговорим серьезно, – глядя на нее веселыми глазами, сообщил он. Она тут же вздернула подбородок и отвернулась, всем своим видом давая понять, что разговаривать с ним после столь вопиющего безобразия не намерена, и Диму так и потянуло соразмерно ответить на эту провокацию. Уселся бы рядом верхом на ветку, стиснул бы Ленку в объятиях так, что она даже пискнуть бы не сумела, и впился в эти игриво надутые сладкие губы. Какой там серьезный разговор, когда все мысли только о том, есть ли у Ленки кто-нибудь и остались ли у нее чувства к нему, Корнилову? А тело и вовсе сошло с ума, возомнив, что его владельцу снова восемнадцать и что оно должно совокупляться хотя бы каждые два часа. Вот только не с кем угодно, как в лихой юности, а только вот с этой – хрупкой, бледной, усталой, растерянной, но самой желанной девчонкой на свете. Дима хотел ее с их первой репетиции. И, как оказалось, только нагуливал аппетит. – Вы, на ясене сидючи, с чем гамбургер предпочитаете: с мясной котлетой али с куриной? – поблагодарив мысленно другой голод, поинтересовался он. – Тут, в парке, выбор невелик. Или могу за чем-нибудь менее вредным сгонять, но тогда тебе долго на ветке куковать придется.
Лена изумленно моргнула, мигом забыв все обиды: и настоящие, и шуточные. Едва не отказалась с ходу, подумав о том, что зарплата охранника вряд ли позволяет тратить лишние деньги на бывших подруг, особенно когда в одиночку поднимаешь ребенка. Но Димкина фраза про «сраную жалость» вовремя всплыла в памяти, оградив от невольного оскорбления. В конце концов, если он считал возможным угостить ее гамбургером, не ее дело заглядывать в его кошелек.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тем более что в желудке ощутимо подсасывало.
– Как себе возьми, Дим: помнится, раньше наши вкусы совпадали, – улыбнулась она и с удовольствием увидела улыбку и на его губах. Он похвалил ее вкус и посоветовал не перебивать аппетит «вертолетиками», а Лене оставалось только смотреть в его удаляющуюся спину и ждать его возвращения, удивляясь собственным абсолютно не рациональным мыслям.
Ну кто, спрашивается, позволяет себе в тридцать лет такие чудачества? Она и в восемнадцать-то безбожно стеснялась, когда Димка пытался вытащить ее из непробиваемого кокона приличий и развести на какую-нибудь шалость, а сейчас и вовсе должна сгорать от стыда и судорожно оглядываться, чтобы никто – особенно подчиненные – ее не заметил и не поднял на смех. Она же взрослая серьезная женщина с двумя высшими образованиями и кандидатской за плечами. Она директор автосервиса, в конце концов, пусть временный, но это ничего не меняло.
А Лене было наплевать. Она ждала Димку с его гамбургерами и волновалась перед его возвращением, как девчонка на первом свидании. Волновалась из-за него: из-за его веселых глаз, из-за его сильных рук, из-за его широких плеч, из-за его низкого и какого-то крепкого голоса, по которым она уже скучала. Словно не было этих двенадцати лет, и она по-прежнему робела перед первым парнем в классе Димкой Корниловым, отдавая все решения на его усмотрение и бесконечно полагаясь на его уверенность. А он оправдывал ее доверие, воплощая в жизнь даже самые смелые ее фантазии. Неужели это могло повториться? Или Лена от усталости и одиночества выдавала желаемое за действительное?
– Подержи! – протянул ей снизу два пакета и две закрытых бумажных стакана невесть откуда взявшийся Димка и, едва она приняла у него покупки, ловко забрался на ту же ветку, где сидела Лена. Повернулся, взял у нее половину добычи и кивнул в сторону оставшейся в ее руках. – Двойной чизбургер и черный чай, – обозначил он меню и глотнул из стаканчика. – И лучшее место с видом на парк. Скажи, ты еще никогда так не обедала, Черемуха!
Прежняя ласка вырвалась сама собой, прикрывая собственное замешательство. Наверняка Ленка за десяток лет жизни в Москве привыкла к ресторанам или как минимум авторским кафе. А тут уличные гамбургеры, да еще в компании бывшего, получающего у нее же зарплату. Но вот черт дернул распушить хвост, от которого теперь остались одни ошметки. И отступать некуда, только в очередной раз острить, превращая все в шутку.
– Никогда, – мягко улыбнулась Ленка, немного разгоняя излишнюю нервозность. – И чизбургер, мне кажется, я в последний раз с тобой и ела. Интересно, они все такие же вкусные?
Дима пожал плечами, не зная, как относиться к этому заявлению: то ли как к благодарности за воспоминания, то ли как к упреку его предсказуемости.
И когда бы его волновали подобные глупости?
– Во всяком случае, могу гарантировать, что ты не отравишься, – зачем-то сказал он. – Место проверенное: мы с Кирюхой периодически ходим сюда заморить червячка.
Лена улыбнулась и смело откусила от чизбургера. Когда это Димка стал таким осторожным? Или это отцовство накладывает свой отпечаток?
О родительской роли Лена ничего не знала.
– У тебя очень милый сын, – заметила она, запивая еду чаем. – И твоя копия: я будто в пятый класс возвращаюсь, когда его вижу. Только серьезный очень – ты таким не был.
– Зато ты была, – усмехнулся Дима, откинувшись спиной на ствол и тоже доставая из пакета свой чизбургер. – Суровая и неприступная, как крепость Измаил. Мне бы тогда и в голову не пришло, что с тобой вместе можно сидеть на дереве и жевать бутерброды.
– И запивать чаем из стаканчика с крышечкой, – рассмеялась Лена и подняла свой стаканчик, предлагая Диме чокнуться. Он с энтузиазмом поддержал эту идею. Лена негромко вздохнула. – За новую встречу, – мягко проговорила она. – Хорошо, что она все-таки состоялась!
