Мальцева спустилась на первый этаж и заглянула в кабинет Маргариты Андреевны:
– КРУ на сегодня отменяется.
– Да знаю! Вот холера! Пришли бы уже, а не тянули кишки. Познакомьтесь, Татьяна Георгиевна, это Карина, рожать у вас хочет. По контракту! – значительно добавила старшая акушерка отделения, зная нелюбовь начальницы к Маргошиным «левым» внезапно поступившим девочкам. – Вот обменную карту принесла, познакомиться желает. И прилечь заранее. В палату люкс.
– Здравствуйте! – встала со стула молодая женщина приятной наружности со слегка покрасневшими глазами.
– Здравствуйте, Карина. Что это у вас глаза на мокром месте? – любезно поинтересовалась Мальцева, беря у Маргариты Андреевны обменную карту. – Да вы садитесь, садитесь. Я тоже присяду.
– Может, кофе?
– Нет, мне кофе нельзя, он у меня и так слишком бодро… ходит, – отмахнулась Карина.
– Да я не тебе, глупая! Тебе не предлагаю. Я Татьяне Георгиевне. Она после утренней врачебной конференции любит кофе выпить.
– В смысле, ходит? – удивилась Татьяна Георгиевна. – Шевелится, что ли, слишком активно?
– У неё глаза на мокром месте, Тань, потому что она дура, – по-семейному доверительно перебила Маргарита, налаживая кофейный агрегат. – Ты расскажи, расскажи Татьяне Георгиевне свои глупости! Она врач, ей необходимо всё про тебя знать!
– Вы, Татьяна Георгиевна, только не подумайте, что я капризная или, там, мне заняться нечем. Это, конечно же, всё, наверное, глупости, и я обычно не рассказываю врачам про личное, но сейчас я чувствую, что пропадаю совсем. А Маргарита Андреевна – она такая добрая… Мне её мама разыскала через свою знакомую из ЖЭКа, дочка которой рожала у вас и Маргариты Андреевны. Поэтому я с Маргаритой Андреевной как-то сразу разговорилась, она мне сразу как-то как родная стала…
– Да уж, Маргарита Андреевна у нас это умеет. Эмпатию иллюзировать, – немного ехидно пробурчала Татьяна Георгиевна.
– Что?
– Ничего, ничего, Карина. Продолжайте.
– В общем, никогда бы не сказала такого врачам, но сейчас я думаю, что это важно. Потому что сперва я думала, что не важно, а теперь понимаю, что важно.
– Ну давайте, давайте, не бойтесь, Карина. Тут все свои.
Женщина набрала побольше воздуха в лёгкие и, покраснев, выпалили:
– Мой муж ушёл в себя… Поначалу я думала, что он разлюбил меня из-за беременности. Нет, теперь-то я понимаю, почему он уходит в себя. Но я же не виновата, что наш ребёнок такой необыкновенный! Что наш ребёнок такой удивительный! Он должен этому радоваться вместе со мной, а он только и делает, что уходит в себя! Мы так оба хотели этого ребёночка, он страшно долгожданный, потому что у нас не получалось долго, мы даже несколько ЭКО прошли – и тогда не получалось. А потом мы поехали в отпуск по Европе – и там всё почему-то наконец-то получилось естественным образом! Совершенно неожиданно, и мы, кажется, шампанского напились тогда… но это не важно! Потому что мы оба были счастливы. Но сейчас всё изменилось! Сейчас тридцать две недели, почти тридцать три, и он – муж! – зачем-то дополнительно уточнила женщина, – теперь почти не общается со мной. Совершенно перестал меня обнимать и целовать, зато в Интернете висит часами непонятно с кем! Неделю назад меня упекли на сохранение в родильный дом, что при нашей консультации, и он только пару раз приехал, чтобы подвезти вещи, но ни разу не позвонил, чтобы поболтать нормально. Созвоны на пять минут у роддома я не считаю. А уж его крики: «Зачем тебе погремушки? Рано ещё!» – стараюсь вообще забыть. А ведь раньше мы часами могли болтать по телефону. И он всегда звонил первый! И всегда был ласков.
– Ну, это нормально! – голосом мудрой бабушки проговорила старшая.
– Маргарита Андреевна, не перебивайте! – достаточно резко прервала подругу непонятно почему насторожившаяся Мальцева.
– Да миллионы мужиков перестают обращать на баб внимание, как только они забеременеют и родят, что тут такого? Пройдёт.
– Марго!.. Карина, говорите, – одобряюще обратилась она к беременной.
– Муж признаёт, что у него есть проблемы на нервной почве и он даже обращался к врачу. Ему прописали успокоительные. Но меня убивает не то, что он нервный, а именно эта закрытость от меня. Он может по два часа говорить по телефону со своей мамой, а мне – за целый день ни слова! Прежде мы всегда были лучшими друзьями, могли часами болтать. Что-то изменилось, и это какой-то ад! Именно сейчас, когда он нам так нужен! Мне и нашему малышу. Я вышла из того родильного дома под расписку, а в родном доме – лёд и холод. Лучше бы и не выходила. У меня паника, Татьяна Георгиевна. Не понимаю, что происходит. Мы почти десять лет вместе, и впервые такое. Мне приходит на ум только одно – он разочаровался во всём, я ему не нужна, он не хочет ребёнка, не замечает ребёнка, и, возможно, даже хочет избавиться от него! Но он мне ни за что в этом не признается. Может, он вдруг осознал всю ответственность и не хочет теперь на себя её принимать?.. Не знаю, что делать. Жутко обидно и страшно. Мы с моим маленьким совершенно одни… Знаю, что реветь нельзя. – Карина всхлипнула. – Но получается с трудом. Может, это временная такая стадия, а? Может, когда ребёнок совсем родится, то всё наладится?
– Что значит…
Мальцева властным жестом приказала Маргарите Андреевне заткнуться. И ласково заговорила с беременной.
– Карина, а когда именно ваш муж уходит в себя? Это же наверняка происходит не просто так, а по какому-то поводу? – уточнила она. – По какому-то вескому поводу, да? – И тут же подбодрила: – Не стесняйтесь, я вам поверю, что бы вы ни ответили. От врача ничего нельзя скрывать.
Марго лишь презрительно пожала плечиками, мол, что ты так серьёзно реагируешь на обычную бабскую муть? Успокой эту очередную беременную истеричку, скажи, что всё наладится, делов-то!
– Мой муж, Татьяна Георгиевна, уходит в себя, как только наш малыш из меня выходит.
Маргарита Андреевна аж горячим кофе подавилась, но осталась нема. А Мальцева, глянув на старшую акушерку укоризненно, наоборот, сделалась доверительнее и серьёзнее прежнего.
– И как это происходит, Карина?
– Обыкновенно происходит, Татьяна Георгиевна! – приободрившись, затараторила Карина. – Малыш с двенадцати недель выходит через… Ну, через то самое место, откуда они все потом окончательно рождаются, и ползает по ковру, агукает, играет в игрушки – их у нас полная гостиная, я несколько ковров туда постелила, чтобы ему холодно не было, и все ковры игрушками засыпаны, я для своего малыша ничего не жалею! В двадцать пять недель он уже пирамидку складывал! – похвасталась она. – А муж, как только видит, как мы играемся, песенки поём, погремушками гремим – тут же уходит в себя. Даже дома стал реже бывать. Может, он к нему никак не привыкнет? Мы играемся, а когда наиграемся и малыш устал или замёрз – он обратно заползает. Я сколько раз мужа звала с нами поиграть или хотя бы посидеть – он ни в какую!
Старшая акушерка так и стояла у окна с замершей на полпути к следующему глотку чашкой кофе.
– Я так и думала! – тихо сказала Мальцева. – Карина, можно я позвоню вашему мужу?
– Конечно! – обрадовалась беременная. – А вы мне… поверили, Татьяна Георгиевна?
– Разумеется.
– А муж мне не верит! – загрустила она. – Сначала кричал: «Не выдумывай!» – потом садился к нам на ковёр на минутку, меня по голове гладил, а ребёнка вообще не замечал, как будто его и нет. Говорил мне: «Бедная моя девочка, это всё пройдёт, когда ты родишь». А потом и вовсе стал уходить в себя. Даже из дому перестал уходить – только в себя. Как в клубок сворачивается сам в себя, а мне так страшно… Честное слово – сворачивается, уменьшается, и нет его. Как только малыш обратно заползает – муж мой снова из клубка разворачивается. Иногда я думаю, что это даже хорошо, что так сейчас. Потому что пока муж ещё не сворачивался в клубок, так однажды ночью, когда малышу захотелось из меня ко мне выползти, он его чуть не задавил! Теперь даже спим в разных комнатах. Потому что вдруг он в клубок не успеет свернуться спросонья и задушит ребёнка. Вы ему скажите, Татьяна Георгиевна, что такое бывает. Такое же бывает, раз вы мне поверили, да? И он вам поверит, вы же врач! – с надеждой посмотрела она на Мальцеву.
– Да, я ему скажу, что такое бывает. И мне он поверит. Я же врач. Давайте телефон, Карина. А Маргарита Андреевна вам пока… кардиотокограмму плода пока снимет.
Разумеется, муж Карины поверил Татьяне Георгиевне. Как врачу не поверить?! Он в принципе и сам догадывался, но надеялся, что, может, само пройдёт. Она родит, и это пройдёт. У Карины и мама такая – каждую весну ходит по району и на деревьях ветки пересчитывает. Потом идёт в ЖЭК и пишет заявление о пропаже веток с деревьев. А бабушка – та вообще из дурки круглый год не вылезает. Но Карина-то нормальная была! Они без малого десять лет вместе, и тут она заявляет, что ребёнок вылезает у неё «оттуда». Набросала в доме ковров, сутки напролёт сидит, гугукает, в игрушечки играется. А он так любит её, Карину, он думал…
