Абдигааш научил её стойкам с мечом и базовым упражнениям. Пока Олетта рассекала лезвием воздух, в её голове роились вопросы. "Почему раньше меня не посещали эти сны?" — спрашивала она себя. Пара выпадов чуть не задели ствол дерева. "Может, чары развеиваются, и я начинаю вспоминать?" — появилось предположение. — "Или я ищу ответы, и сама придумываю их?". "Возможно ли, что я, как сказал Господин, дракон?". "Не заблуждался ли он?". "И не заблуждаюсь ли я?".
Олетта остановилась. Она поняла, что есть лишь один способ дать себе ответы на вопросы. Закрыв глаза, она глубоко вдохнула. Картины боя с големом Ашаи начали всплывать в её сознании. В попытке создать то же дыхание, приблизится к тому же волнению, самые мелкие частички воспоминания были подняты из глубин памяти. Олетте даже удалось заставить своё сердце биться чаще. Она открыла глаза и стала медленно выдыхать воздух через губы, сложенные трубочкой. Дыхание, что выходило из Олетты, искажало воздух, как полуденное марево. Но огня не было. Олетта остановилась и поняла, что не хватает искры. Тихо, крадучись как кошка, она подошла костру и нашла головешку, на которой всё ещё тлел уголь.
По возвращению к дереву эксперимент был повторён. И на этот раз медленный выдох на уголёк головешки дал свои результаты. Языки пламени возгорались рядом с угольком, и огненное дыхание струилось дальше примерно на локоть.
Сзади Олетты раздалась осторожный присвист. Она обернулась. Барон стоял, наблюдая за её попытками выдохнуть огнём.
— А ты правда дракон, — кивнул он.
— Выходит, что так, — ответила Олетта. — Только если этому нет другого объяснения.
— Что будешь делать с этой силой? — улыбнулся Ганс.
— Пока не знаю, — пожала плечами Олетта. — Пока невелика сила. Но я буду её тренировать.
— Тебе нужен небольшой факел и огниво, — посоветовал Ганс. — Я скажу Роксане, чтоб подготовила.
— Зачем? — спросила Олетта.
— Для сражений, чтобы дышать на врагов пламенем. Я давно не спал и видел, как ты тренировалась. Я так понимаю без открытого огня создать свой огонь у тебя не получается.
— Пока, да, — вздохнула Олетта.
— У меня есть пара идей, подсмотренных в путешествиях, я поговорю с Роксаной, — Ганс кивнул в сторону лагеря. — Пойдём, уже давно рассвело, они и так спят слишком долго, а впереди ещё длинная дорога.
Глава 41. Перед боем
Рано утром в шатёр к Улюкаю на поклон прискакал гонец. Улюкай только позавтракал и принял его, сидя на мягких подушках перед только что убранным столиком.
— Повелитель! — упал низко гонец. — Передовые отряды доносят, что лесные шакалы встали рядом с широкой рекой и не идут.
— Ждут нас? — задумчиво проговорил Улюкай.
— Мой предводитель считает, что так, — продолжал кланяться гонец.
— Хорошо, — Улюкай хлопнул в ладоши и рядом с ним тут же появился мальчик-слуга. — Выдай этому господину одну золотую монету, он после этого уйдёт, а ты — беги со всех ног к лошадям, сообщи гонцам, чтобы собирали тысячников, мы будем совещаться.
***
Олег сидел у костра с другими дружинниками. Когда-то давно отец научил его вырезать фигурки из дерева. И сейчас он склонился над маленьким трёхглавым драконом из детских сказок. Работал на колене, прямо при свете костра. Аккуратно он выстругивал третью голову, так чтоб она была отделена от двух других. Основа была положена, но предстояло ещё поработать над основанием шеи. Неоднородное и хрупкое дерево не желало поддаваться: возможно в самый неподходящий момент притупился нож, а может какой-то узелок или другой изъян в древесине мешал идти лезвию. Олег чуть сильнее надавал на нож, и шея заготовки треснула.
Чертыхнувшись, он кинул деревянного дракона в костёр и прислушался к речам вокруг.
— Зря мы здесь сели как утки, — говорил один воин, огромный как скала и с чёрным чубом на гладковыбритой голове. — Мы должны двигаться, мы могли бы из лесов донимать орду стремительностью, и когда бы они устали… мы…
Тощий как щепка воин, с редкими светлыми волосами в бороде, чьи года явно клонились к закату сорока лет, улыбнулся.
— Орда то, постремительней будет, — ответил он.
— Они наших лесов не знают, Всеволод, — огрызнулся огромный воин.
— Светозар, — поднял руки в знак примирения Всеволод. — Ну подумай, сколько у них хватит терпения за тобой по лесам ломиться? Они просто подожгут лес — уйдёт зверь, разграбят города и деревни — негде будет брать припасы. Мы все умрём, когда наступит зима.
— Наши деды и без городов прекрасно жили и зимы переживали, — парировал Светозар.
— Наших дедов было мало, а дичи в лесах было много, — кивнул Всеволод. — Но сейчас всё изменилось. У нас очень много стариков, а ещё больше детей. Единицы из них доживут до весны, если запасы разграбят. Когда снег растает, нас будет столько же, сколько было наших дедов. И да, города нам больше будут не нужны, в них будет некому жить. Неужели ты этого хочешь?
— Ты прав, — после некоторой паузы ответил Светозар. — Дети всегда заложники наших дел.
— Да, — подтвердил Всеволод. — Когда нам рассказывают о войне, то обычно рисуют подвиги, великие битвы и правое дело. Ордынцам, небось, обещают много золота, но никто не вспоминает об умирающих, стариках, которые не в силах встать, о замерзающих маленьких детях, которые только плачут, не понимая, что происходит, о женщинах, которые никого не могут спасти…
— Хватит, — не выдержал наконец Олег. — Тебя послушать, так надо брать верёвку, идти к дубу и вешаться на суку.
— Зачем вешаться? — удивился Всеволод. — Ордынцы тебя сами повесят, если тёпленьким возьмут.
Светозар хмыкнул.
— Ты молод и делаешь неправильные выводы, — продолжил Всеволод. — Я говорил всё это не для того, чтобы ты духом пал, а скорее наоборот. У каждого из нас есть матери, сёстры, дети. Мы не должны думать о себе, не должны прятаться по лесам. Мы должны стоять насмерть, стоять с решимостью, но не ради подвига, а потому, что все кого мы любим умрут, если мы не выстоим.
— Хорошие слова, — подтвердил Светозар.
Только сейчас Олег понял, что вся опушка, где они расположились, давно затихла, внимая словам Всеволода.
— Смерть врагам! — выкрикнул кто-то за соседним костром.
— Смерть врагам! — подхватили за другим.
— Ура-а-а-а! — закричали по сторонам.
Слышно было как смыкаются кубки и кружки. Кто-то затянул песню, другие подхватили. Слушая сказ о том, как тяжело горюется дивчине без возлюбленного. Олег думал совсем не о деревенских девках, за одну из которых его хотела посватать мать до того, как его взяли в поход. Он почему-то подумал об Анне. О том, как сейчас ей, наверное, тяжело. Помогать и матери по хозяйству, и батрачить на Старую Каргу. Вдруг он отчётливо увидел в глубине своей фантазии её остывающее маленькое синее тельце… Он постарался отогнать от себя это наваждение, но оно преследовало его. Именно тогда к нему пришел глубинный и ужасный смысл речи Всеволода. Он понял, что не хочет жить в мире, где войско князя не выстоит, и пусть его зарубят, но он не отступит назад. Лучше не видеть, того, что будет, если они потерпят поражение в этой битве.
ГЛАВА 42. Попутчики
Солнце уже село за горизонт, когда к костру Барая вышел один из разведчиков, посланным им вперед.
— Доброй ночи, господин, — кивнул он.
— И тебе не хворать, — поднял на него глаза Барай. — Что ты видел?
— Как ты и говорил, дорога идёт прямо через чащу. Через лес течёт река. В одном месте можно пересечь её вброд, так обогнуть деревни. Но не мы одни этой дорогой пользуемся. По ней ещё идут люди.
— Что за люди? — насторожился Барай.
— Четверо, верхом. Три женщины, и одного я не рассмотрел, он был в плаще и с накинутым капюшоном. Все явно не из этих мест. Плащ того, кто скрывает своё лицоотливает шёлком. На всаднике нагрудник из металла и вычурный меч, такого здешние кузнецы не куют. Кожа одной из женщин темна, как у племен с Серных гор.
