***
Барон принял на щит удар одного из приближённых Барая и нырнул под голову лошади. Животные чувствовали проклятье, исходящее от оружия и скрытых бинтами ран Ганса, и это присутствие создавало для них дополнительный повод сопротивляться седокам, пытающимся померяться силами с "этим". Ордынец не позволил своему скакуну стать на дыбы, но борьба с животным отвлекла его внимание, и боль от пронзившего живот острия клинка красной пеленой застлала глаза.
Барон не останавливался, он знал, что каждый удар смертелен для врагов, так или иначе. Любая, даже небольшая рана, оставляет на телах жертв отметку проклятия демона, а значит смерть от такой раны наступит в любом случае. Конь, уносивший своего раненного в живот седока, освобождал ему путь для двух других врагов, начавших его обходить с разных сторон.
Навстречу части отряда Барая, бросившихся к Роксане, выехала Олетта. Никто не предполагал и не рассчитывал на то, что одинокая женщина даже не с мечом, а с факелом в одной руке, надеется их остановить. Один из ордынцев перехватил поудобнее меч, чтобы снести голову глупой, как только она поравняется с ним.
Про себя Олетта считала. Счёт позволял ей действовать спокойнее, ведь повторение в уме чисел смиряет фантазию, худшего твоего союзника при борьбе с паникой. Именно фантазия зачастую показывает тебе самые ужасные картины, которых ты не увидишь в жизни.
Когда до ордынцев оставалось совсем немного, Олетта поднесла факел к лицу и выдохнула. Её конь просто осатанел, когда над его ушами вспыхнуло пламя и начало поджигать лошадей и их седоков. Но Олетта уже делала это, когда тренировалась. Она не позволила коню встать на дыбы, и тот пронёсся, как ветер, сквозь разбегавшихся в разные стороны ордынцев, объятых пламенем. Оказавшись позади разбитого отряда, Олетта выкинула факел, достала меч и пошла в атаку на тех, что всё ещё держались в седле. Порой страх заставляет быть жестоким. Олетта боялась, что оставшиеся в живых будут неистово мстить за смерть их товарищей, поэтому не давала никому и шанса. Скача через рассеянных и испуганных ордынцев, она рубила и колола направо и налево.
Один из всадников успел скинуть горящую верхнюю одежду, сбить с себя пламя и парировал выпад Олетты. Она стала кружить вокруг него, пытаясь уколоть врага или хотя бы его лошадь. Но ордынец, хоть и сильно обгорел, всё ещё сохранил твёрдую руку, отбивая выпады женщины с красным оттенком кожи и чёрными волосами. Он был хорош, и он сам знал это, лучший воин Барая, гроза его врагов. Барай сам не раз говорил, что именно этот его воин стоит целой армии.
Однообразие выпадов Олетты утвердили в нём уверенность, что женщина недолго училась ратному мастерству, и у неё явно не достаёт опыта.
Следующий выпад Олетты был отбит резко. Клинок ордынца, скользнув по лезвию оружия противника, угрожал отсечь Олетте руку. Не зная, как уйти от этого удара, она оттолкнула меч отклонилась так далеко, что потеряла равновесие. Она начала выпадать из седла. Остриё меча ордынца устремилось к сердцу Олетты.
Олетта не зажмурилась. Она видела, как враг тянется к ней, как горят его глаза. Остриё меча стало забирать всё больше вниз, клонится к земле, и в конце этого выпада, и сам ордынец упал под ноги своего коня.
Когда Олетта вступила в бой, метать горшки с взрывной смесью стало небезопасно, и Роксана села на лошадь, для того, чтобы самой поучаствовать в рукопашной схватке. Она подоспела как раз вовремя, чтобы проткнуть хребет противника. В пылу боя, обожжённый враг даже не почувствовал раны до тех пор, пока не стал стремительно терять силы и не рухнул под копыта своего скакуна.
Барон держался относительно двух ордынцев так, чтобы первый постоянно мешал второму. Враги могли бы спешиться, но воин, с необычным горящим синим пламенем оружием, двигавшийся так быстро и разивший беспощадно, пугал их. Они ещё не побежали, но были близки к этому.
Барон подначивал их: стучал по щиту мечом, манил оружием, хищно улыбался. В конце концов второй, находившийся от Барона дальше, начал обходить воина с бока, надеясь окружить его. Когда ордынец оказался между Бароном и избушкой, из окна в него полетел дротик. Он ужалил ордынца в шею, и тот попытался достать его, на момент отвлекшись.
Барон воспользовался моментом и кинулся к ближнему врагу, который также замешкался от неожиданной атаки. Лошадь врага стала на дыбы от укола мечом. Ордынец откинулся назад, прямо на остриё меча, уже выставленное Бароном, который быстро метнулся к крупу лошади в ожидание свалившегося наездника.
Враг, которому только что Кольгрима попала в шею дротиком, в котором в равной мере содержался как яд, так и проклятия чернокнижницы, переводил помутнённый взгляд с дротика в руке на бой перед собой. Кони ржали, а люди кричали где-то вдалеке, как-то необычно он чувствовал своё собственное сердцебиение. Белёсая пелена, как узор на зимних окнах, стремилась от края зрения к его центру. Дротик упал из рук. Где-то вдалеке смеялся ребёнок, сначала этот смех показался милым, но затем он приобрёл дьявольские нотки. Что-то коснулось с грохотом земли. Ордынец и не понял, что это был он сам…
ГЛАВА 46. Битва живых армий
Олег стоял в строю вместе со своими товарищами. Ему не посчастливилось иметь лошадь, поэтому его место было определено в рядах пеших воинов, которые, если орда будет придерживаться своей любимой тактики, встретит кочевников, у которых также не было лошадей.
Вдалеке, над морем пожелтевшей от солнца травы, поднялись штандарты врагов, и спустя несколько секунд до ушей Олега донёсся рёв боевых кличей. Этот шум прекрасно справлялся со своей основной задачей: он вселял ужас в сердца врагов и разжигал страх перед превосходством орды. Но до того, как первый нападающий достигнет рядов, будет выпущена не одна тысяча стрел.
Где-то сзади воеводы закричали стрелкам натянуть луки. По рядам пеших воинов с копьями прокатилась команда поднять щиты. Каждый воин знал, что сейчас начнётся дождь из стрел, и поэтому постарался максимально близко поставить свой щит к щиту товарища.
Потянулись мучительные мгновения ожидания. Олег уже подумал, что его рука устанет гораздо быстрее, чем выставленный к небу щит пригодится ему. Где-то спереди послышались удары по древесине, как будто градины с неба забарабанили по пустому стволу дерева. Теперь Олег почувствовал, как наконечники бьют и его щит. Лёгкие, обычно, стрелы, проделав свой путь по воздуху, становились тяжелей в разы, и каждый укус такого снаряда заставлял руку Олега вздрагивать.
Не всем везло. Одна из стрел, пройдя мимо щита, пронзила стоявшего от него справа товарища в ногу. От боли тот присел и опустил щит, из-за чего был убит летевшими с неба стрелами не только он, но и стоявший за ним воин. Такое происходило везде. Не все желали брать большие и тяжёлые щиты, которые только мешают в сече. Но небольшие и лёгкие пропускали стрелы, делая ряды уязвимыми.
Олег не сдвинулся ни на шаг, однако, с ним рядом уже стоял другой товарищ, плотно прижимавший свой щит к его. Когда воина перед тобой убивали, выбора у ратников было немного, необходимо было заполнять брешь воинами из следующих рядов, иначе весь ряд мог быть вскоре выкошен через брешь.
Рука Олега уже вся горела, он устал держать щит под градом стрел, но и опустить его или опереться на щит стоявшего рядом, он не мог. Руки многих воинов уже дрожали. Олег зажмурился, вкладывая всю волю в поднятую руку, повторяя про себя молитвы и обещания не опустить щит.
И тут, удары прекратились. Где-то в глубине души Олег почувствовал облегчение. Однако, разум подсказал, что это была лишь прелюдия перед самим испытанием. Боевые кличи ордынцев, начавшись где-то вдали, нарастали. Топот тысячи ног стремительно приближался к строю, в котором стоял Олег.
По рядам пролетела команда опустить щиты и выставить копья, повторяемая воеводами. Олег видел, как волна нападающих врезалась в первые ряды, и какофония звуков битвы накрыла строй. Первые нападавшие действительно натыкались на копья, но следовавшие и напиравшие за ними ломали древки своими телами, наседали на щиты и жалили своих врагов разнообразным оружием. Рабы и пешие воины ордынцев сражались тем, что им дали, или что они смогли унести при грабеже, поэтому обороняющиеся падали под натиском мечей, ятаганов, кистеней, палец и дубин.
