— Но мне не даёт покоя мысль, что я убила именно Рика, а не демона в его теле.
Третий убил тысячи сигридцев с демонами в их телах, но при этом он знал, что так нужно. И он не представлял, знала ли Пайпер, потому что разгадывать человеческие эмоции для Третьего было до сих пор сложно. Он старался смотреть не слишком пристально, оставляя как можно больше места для личного пространства и ощущения свободы, пусть и ограниченной пределами этого мира, но чересчур поздно ловил себя на мысли, что изучает каждую черту лица Пайпер, ища в её эмоциях хоть какую-то подсказку. Сведённые к переносице брови (левая — рассечённая, возможно, останется мелкий шрам), поджатые губы, довольно быстро вернувшиеся к своему нормальному оттенку, синяк на левой скуле и две царапины поперёк носа и на лбу. Жёлто-фиолетовые гематомы, множество синяков, сверлящие пространство золотые глаза. Третий почти поднял руку, наплевав на собственные правила, и приготовился поделиться магией.
«Она не Йоннет».
Он не понимал, кому принадлежала мысль, но тут же убрал руку. Словно ничего не заметившая Пайпер быстро проговорила:
— Я убивала демонов и до этого. Ну, не я, вообще-то… — вдруг стушевалась она, поведя плечами. — Лерайе брала моё тело под контроль и сама всех раскидывала и распинывала. Я вопила от ужаса где-то глубоко внутри. С Риком было иначе.
— Тебе не обязательно рассказывать об этом, если это тяжело, — торопливо напомнил Третий.
Она посмотрела на него, как на умалишённого, и Третий совсем растерялся. Разве Йоннет не упоминала, что, когда человеку тяжело, вовсе не обязательно так настойчиво лезть с разговорами? Третий хорошо усвоил этот урок, но от взгляда Пайпер становилось неуютно — даже как-то по-человечески неуютно, что конкретно для него было очень странным.
Наверное, дело было в том, что он противоречил сам себе. Приютив Стеллу, он спрашивал её, может ли он как-то помочь со страхом, засевшим глубоко внутри неё. Он пытался разговорить её, предлагал различные способы, что могли побороть всю ту ненависть и боль, живущую в ней. Он говорил с Киллианом, с Магнусом, с Эйкеном. Даже с Джинном, хотя тот никогда не раскрывал своих истинных чувств. Он вытаскивал на поверхность всё то, о чём они ненавидели говорить, потому что знал, что сами они никогда не сделают первый шаг. Он пытал их этим, но не хотел так же пытать Пайпер.
— Ты когда-нибудь убивал?
— Людей или… демонов? — слово всё ещё казалось ему немного чужеродным, но оно напоминало ему о временах, когда он общался с земными магами. Напоминало о Елене и Стефане, о судьбе которых он ничего не знал. Язык, которым Пайпер записала имя Рика, тоже напоминал об этом.
— И тех, и других.
— Да, — коротко ответил Третий, не видя смысла во лжи. — Я убивал.
Он никогда не скрывал этого, но от внимательного взгляда Пайпер было так неуютно, словно она мучительно медленно вытягивала из него все его тайны, которые он старательно хоронил с каждым днём всё глубже и глубже. Будто она знала, кого он убивал на самом деле, какими способами и сколько это длилось. В этом самом зале.
— И как? — спустя несколько секунд раздумий спросила она.
— В каком смысле? — не понял Третий.
— Что ты чувствовал? Тебе понравилось или было противно?
Третий растерялся. Он настолько старательно хоронил все свои тайны, что умудрялся забывать, что именно чувствовал.
Впервые Третий совершил намеренное убийство во время Вторжения — здесь, в этом зале. И он не был доволен этим, как раз наоборот: тошнило не от хаоса, пропитавшего собой каждый клочок пространства, или крови, льющейся рекой, а от того, насколько быстро Третий совладал с собой и нашёл причину, по которой он должен убить. Секундой позже, когда тело первой жертвы рассыпалось под напором его магии, он едва сумел перебороть отвращение с ненавистью к самому себе и забрал Нотунг, которым убил и вторую жертву. А потом ещё раз. И ещё. Ещё, ещё, ещё. До тех пор, пока его кровь, полученная во время сражения, не смешалась с кровью жертв, а голубое пламя не охватило всех тварей, посмевших встать у него на пути.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Третий хотел убить себя в то же мгновение, когда он оборвал жизнь короля Роланда из рода Лайне, но он не имел права делать этого. Миру нужны были сальваторы, а Третий был одним из них. Ему пришлось продолжить сражение, перед этим пообещав, что он придумает достойное наказание за свои грехи. Но когда момент наступил, Третий остался один. Без Йоннет и Масрура, без их сакри, которых он не мог отыскать. Очень хотелось сдаться, но пришлось опять подниматься и продолжать сражаться за Сигрид.
Третий вовсе не хотел, чтобы Пайпер видела его слабость или думала, что он чудовище, даже если на самом деле он был им. Он ответил тихо, аккуратно подбирая каждое слово и стараясь не обращать внимание на какую-то до боли знакомую злость в золотых глазах:
— Я хотел убить себя. Хотел, чтобы твари разорвали меня на части. Но я не мог сдаться им, потому что меня ждали Йоннет и Масрур.
— И что ты тогда сделал?
— Убил всех, кто мешал мне, и сразился за север.
Секунда размышлений, которые не стёрла следы злости во взгляде Пайпер, показалась Третьему вечностью.
— Но я слышала, что великанов истребили первыми.
Она уже говорила ему об этом, и Третьему было интересно, откуда она знает историю Вторжения. Кто сумел спастись и рассказать обо всём, произошедшем в Сигриде, и кто обвинил его в предательстве миров — хотя, конечно, последнее он вовсе не хотел спрашивать. «Эгоист». То ли Арне, то ли он сам, но мысль была бесконечно правильной.
— Первые бреши открывались на севере и на юге. Я отправился на север и сумел защитить его от первых легионов, убил столько тварей, сколько смог, но потом я почувствовал, что нужен Йоннет и Масруру. Я оставил север другим великанам и магам, но вторая волна легионов была сильнее и опаснее. Я думал, что успею привести хоть сколько-нибудь магов на защиту, но твари не отступали. Я сумел вернуться лишь после… — он остановился, внезапно почувствовав, как язык отяжелел. Он больше не мог говорить об этом, он не хотел вспоминать те ужасные мгновения, когда нить, оставшаяся между двумя последними сальваторами, оборвалась. Он и так стоял в зале, обагрённом кровью рода Лайне и очищенном огнём его магии.
Третий смог вернуться на север лишь после того, как умерла Йоннет, но даже частицы Силы, что он забрал у неё, не хватило, чтобы защитить север. Великаны умирали один за другим, а легионов становилось всё больше. Маги, пришедшие на помощь, не справлялись. И тогда Третий сделал то, что едва не убило его — отделил части Сигрида и поместил их в пространство Диких Земель, желая спасти как можно больше людей.
— Как демоны смогли убедить сигридцев, что ты предал их? — задумчиво пробормотала Пайпер, обхватывая себя за плечи.
Третий проследил за её резкими движениями как можно незаметнее, боясь, что лишнее внимание лишь укоренит все её сомнения в нём. Он видел, как двигались её плечи, а пальцы слегка дрожали, и надеялся, что это не из-за страха перед ним.
Неожиданно в его голове родилась мысль, в корне менявшая всё. Третий втянул воздух, и тот мгновенно обжёг ноздри. Было очень холодно.
— Прошу прощения, — спохватившись, произнёс Третий. — Я могу предложить тебе свой камзол, чтобы ты согрелась?
Пайпер опять покосилась на него, как на сумасшедшего, и со смешком выдала:
— Вау, а ты такой воспитанный!
Третий не знал, как реагировать на эти слова, и потому озвучил первое, что пришло на ум:
— Было бы неприличным и неправильным пытаться вручить тебе камзол без твоего согласия.
Пайпер криво улыбнулась, но промолчала. Третий чувствовал, что напряжение внутри неё затягивается в тугой узел. Он уже был готов потратить лишние капли магии и быстро начертить сигилы, оградившие бы их от холода, но Пайпер всё же пробормотала:
— Спасибо, а то я правда что-то замёрзла.
Третий едва не вздохнул с облегчением. Он снял камзол и протянул его Пайпер, и она, неловко взяв его, быстро надела и втянула голову в плечи. Третий был выше и шире в плечах, и оттого камзол почти висел на Пайпер, но зато мог по-настоящему согреть её.
