— Активно слушаю.
— У тебя уже проявляется к этому склонность!
Джек поставил вопросительный знак рядом с пометкой «активно слушать». Надо будет потом поискать это выражение в справочнике.
— Должна сказать, что у меня довольно строгие правила в отношении грудной зоны. — Она провела черту посреди горла. — Все, что ниже этой линии, трогать строго воспрещается. Но если ты невероятно хорошо себя ведешь, и, честно говоря, никто еще не удостоился такой чести, ты можешь приложить руки к области ключиц.
— Понял.
— Итак, ты не хочешь позагорать обнаженным?
Джек заморгал.
— Ты не будешь чувствовать себя слишком… голой?
— Ну, когда мы установили правила, я чувствую себя с тобой в полной безопасности. — Хизер сняла купальник у него на глазах и встала в позу. — Господи, видел бы ты свое лицо! — Она засмеялась. — Ты выглядишь бледнее, чем мои кутикулы.
Она вышла на балкон и легла под солнце. Грудь ее подозрительно торчала. Она закрыла глаза и погрузилась в нирвану. Джек стоял у двери и смотрел на нее, лаская взглядом зоны недоступности. Они подмигивали ему и манили, как спортивный автомобиль в витрине салона.
Когда Леда постучала в дверь, Джек бросился вниз открывать. Он был в восторге от того, что его племянница пришла к нему за помощью. Он всю ночь провел, разрабатывая учебный план, включив в него ознакомление с тайными приемами создания хороших диалогов, написания интересного сюжета, словесных портретов героев. Он даже сделал кое-какие записи относительно своих писательских привычек — какой шрифт использует, какие сноски делает, о собственных воззрениях, лежащих в основе его трудов. Он предвкушал восхитительный день.
Он крепко обнял ее на пороге и помог ей снять школьный рюкзак. Леда обвела взглядом прихожую.
— Мне столько всего надо тебе рассказать, — сказала она.
— Хорошо-хорошо, давай же.
На кухне Джек предложил Леде стул и налил холодного молока в два высоких бокала. Он поставил на стол корзинку с шоколадным печеньем. Ничто так не дает человеку возможность предаться маленьким радостям, как присутствие ребенка.
— Итак, — сказал он, утирая молочные усы, — с чем у тебя проблемы?
Леда плюхнулась на стул.
— С оральным сексом.
Джек поперхнулся печеньем.
Леда вытащила из рюкзака диаграмму с изображением предмета исследования с обозначенными на нем секциями «А», «Б», «В» и «Г».
— А теперь, — сказала она, взяв в руки карандаш и указывая на каждый из участков, — скажи мне, исходя из собственного опыта, тебе нравится, когда давят сюда, сюда или сюда?
Джек уставился на племянницу, открыв рот.
— Или тебе нравится такие размашистые волнообразные движения по всей поверхности, создающие ощущение вибрации?
Джек лишился дара речи. Кто была эта женщина-ребенок, специализирующаяся на мужской анатомии? Он пристально смотрел на сидящую перед ним девочку-подростка, с ее детским жирком на животе, в джинсах на бедрах, собравшихся складочками в районе промежности, с фальшивой (как он надеялся) татуировкой в виде языка на сгибе кисти. Что сталось с ребенком в платье сказочной принцессы, какой он видел ее на детских праздниках? Куда делась девочка, которая могла сказать, чем хазмозавр отличается от стегозавра, которая могла назвать все до единого спутники Сатурна? Которая знала, что императорские пингвины высиживают птенцов на ногах.
До него доходили слухи о том, что современные дети невероятно испорчены, но он всегда считал, что это всего лишь досужие вымыслы, направленные на то, чтобы запугать и шокировать обывателей и еще сильнее расширить пропасть между поколениями. Ему нравилось считать себя союзником молодежи, предпочитая верить (вопреки очевидным фактам), что он не так далеко ушел от возраста юности. Поэтому ему не хотелось судить Леду. Он не хотел поднимать шум. И самое главное, он не хотел, чтобы она от него отвернулась. И потому ему ничего не оставалось, как вступить с ней в открытый диалог.
Он взял себя в руки.
— Ну, я уверен, что твой бойфренд будет в восторге от любого внимания, которое ты готова ему оказать.
— Бойфренд? — Леда рассмеялась. — У меня нет бойфренда. Мне всего четырнадцать! Это для соревнования. Лучший оральный секс. Команда победителей получит бесплатную путевку в Диснейленд.
Бог есть, подумал Джек. Как бы там ни было, это надо прекратить. Пустить под откос этот поезд, куда бы он там ни направлялся. Но он должен был сделать это тактично, с пониманием и хладнокровием. Джек сделал глубокий вздох.
— И что сказала бы тебе мама?
— О, пожалуйста, не начинай. Я не стала бы идти к ней за советом. Сомневаюсь, что она в этом разбирается.
Джек пристально на нее посмотрел и попробовал другую тактику:
— Секс — это серьезное решение…
— Секс? Это не секс.
— А что это?
— Это, — Леда немного подумала, — это развлечение, приятное времяпровождение.
Джек поморщился:
— Ты ведь знаешь о потенциальном вреде для здоровья…
— Я воспользуюсь презервативом. Я же не идиотка.
— Никто никогда на тебе не женится, — выпалил Джек сгоряча.
Леда зашлась от смеха.
— О, дядя Джек, ты такой юморист! — Она глотнула молока и взяла из корзины очередное печенье.
Джек лихорадочно искал решение. Оставался только один выход.
— Как ты думаешь, что он будет при этом чувствовать?
— Кто?
— Твоя жертва.
— Жертва? — Леда презрительно хмыкнула. Джек подался вперед.
— О, конечно, он может сказать «да», но при этом он всего лишь поддастся давлению.
— Я думала, им это нравится.
— А, — Джек махнул рукой, — это так типично. Бедные парни на это купились. Они думают, что хотят именно этого. Им сказали, что они этого хотят. Каждый день на них градом сыплются образы, прокрадываются в их психику, насильно внушая им сексуальные желания, которых они, если бы не этот напор, и не испытывали бы. Возможно, парень предпочел бы подержать тебя за руку. Ты никогда об этом не думала? Возможно, он предпочел бы узнать тебя получше, поговорить? Может, ему совсем не хочется, чтобы его хладнокровно использовали на заднем сиденье автомобиля? Ты думаешь, ему нравится, когда чьи-то руки с профессиональной ловкостью расстегивают ему ширинку, обнажают его гениталии и проводят манипуляции с орудием его мужества?
— Орудием мужества?
— А как насчет его сердца? Тебе приходило в голову подумать о нем? Сердце молодого человека все еще остается его самым большим органом.
— Я…
— Ты сможешь заговорить с ним в коридоре школы на следующий день?
