робкие и несмелые поцелуи становятся жаркими и неприличными. И снова руки Лероя скользят по моему телу, ненасытно сжимая его в порыве страсти. Тону в ощущениях, в своей глупой любви к нему и не замечаю, как падаю на кровать. В голове мельком проносится мысль, что обратной дороги нет, но я отметаю ее в предвкушении самых нежных и сладостных минут своей жизни. Амиров нависает надо мной, но его глаза все так же закрыты.
В наивных мечтах мой первый мужчина чуткий и трепетный, моя первая близость с ним наполнена нежностью и романтикой. Лерой же в считанные минуты лишает мой мир иллюзий. В его жёстких руках я словно бездушная кукла. Он не понимает, что мне до одури страшно. Он не жалеет меня, не церемонится. Его не волнует моя боль. Но осознание этого приходит слишком поздно, когда обратной дороги уже нет...
– Моя! – не открывая глаз, осатанело рычит Амиров и входит в меня алчно и грубо, совершенно не чувствуя преграды.
Боль разрывает на части, но мой истошный крик пролетает мимо его ушей. С каждым новым движением наращивая бешеный ритм, он продолжает безжалостно вбиваться в моё тело. Глотая слёзы, молю его остановиться, но понимаю, что бесполезно.
– Лерой, – дрожащим голосом прорываюсь сквозь стоны его удовольствия, – Посмотри на меня!
Мне впервые хочется, чтобы он открыл глаза, увидел мою боль, поцелуями осушил слёзы, а доброй улыбкой стёр страдания! Но он не слышит.
– Моя, – выдыхает прерывисто, лишь напористей вколачиваясь в моё и без того измученное тело.
– Посмотри на меня! – отчаянно кричу, ладонями обхватив любимое лицо. – Открой свои чёртовы глаза! За что ты со мной так?! Я же люблю тебя!
На мгновение движения Лероя прекращаются. Его лоб, покрытый испариной, прислоняется к моему. В нос с новой силой ударяет резкий запах алкоголя, а до сознания доносится доселе дорого́й сердцу голос, который навсегда убивает во мне веру в любовь:
– Моя родная, моя хорошая, моя девочка, моя Ксюша…
Ловлю себя на мысли, что забываю дышать. Понимание, что Лерой этой ночью любил не меня, накрывает волной исступлённой боли. Хочу закричать, но оказываюсь не способна издать ни звука. Мне теперь всё равно – прекращаю биться в его руках и искать пощады. Разве дано телу болеть сильнее души? Я почти не различаю его лица напротив: глаза заволокли слёзы. Благодарна им, поскольку видеть этого монстра так близко я больше не хочу.
Ещё несколько минут непрекращающихся пыток сменяются необычайной лёгкостью и свободой. Лерой, получив свою порцию кайфа, падает рядом и мгновенно засыпает. А я ощущаю, как по щекам катятся слёзы, наконец-то нашедшие выход.
Даже просто дышать одним воздухом с Амировым становится невыносимо. Собираю себя по кусочкам и заставляю встать. Сползаю с кровати, попутно вытирая слёзы дрожащей рукой, и бреду к выходу. Каждый шаг отдаётся жгучей болью внизу живота, но невыносимая обида и желание бежать из этого дома без оглядки действуют лучше любого обезболивающего.
Спускаюсь в гостиную и вновь иду босиком по битому стеклу на кухню. Я дура, которая выдумала себе любовь! И эту боль я заслужила сполна!
Среди разгрома нахожу свои вещи, но вижу, что те безвозвратно испорчены: небрежно брошенные среди хлама, они стали грязными и никчёмными. Ощущаю себя такой же, отчего всю меня начинает трясти. Крепко обхватываю себя руками, но понимаю, что мне никто не поможет.
Стою, как идиотка, совершенно голая, посреди разрухи и не знаю, что делать. Среди кучи раскиданных вещей нахожу свою сумочку и телефон: я должна отсюда уехать. Первая мысль – позвонить отцу и сказать, что Лерой меня изнасиловал. Амиров пьяный, а я вся в синяках и порезах – мне поверят. А я смогу отомстить. Вот только отец, когда он так сильно нужен, опять вне зоны действия сети.
Кроме него, в этом чёртовом городе у меня нет никого. Всхлипывая, пытаюсь вспомнить телефон такси, но ничего не приходит на ум. Нервная дрожь сменяется диким ознобом. Мне холодно и больно. А ещё стены давят с невероятной силой, воскрешая в памяти минувшие часы в этом доме.
– Родик, – надорванным голосом выдыхаю в трубку. Он единственный, кто может помочь. – Прошу, забери меня домой.
– Арина Петровна, с вами все в порядке? – Слышу, что он взволнован. Еще бы! Второй час ночи...
– Да, – стараясь не выдать себя, отвечаю водителю. Его жалость мне не нужна.– Просто поссорилась с Машей. Заберёшь?
– Конечно, – обречённо вздыхает Родик, не испытывая особого желания мчать за мной посреди ночи на другой конец города.– Буду через полчаса.
Полчаса... Целых тридцать минут... Это слишком долго. А я больше ни минуты не могу находиться в этом доме. Но только от моих желаний ничего не зависит в жизни. Этот урок я уяснила на «отлично».
Я не могу позволить себе показываться перед Родиком в таком виде, а потому вновь бегу наверх, в ту самую комнату, где сегодня вдребезги разлетелись мои детские мечты. Мне нужно привести себя в порядок и найти хоть что-то из одежды.
Амиров всё так же спит, широко раскинув руки. Прежде казавшийся мне красивым, сейчас он вызывает у меня стойкое отвращение. Я его ненавижу! И себя! И эту мифическую Ксюшу! Особенно её. Хотя нет – ей я, наверное, просто завидую.
Не страшась потревожить сон Лероя, я с шумом открываю шкаф в его комнате, нахожу в нём футболку и спортивные штаны, а затем плетусь в ванную.
Смотреть на себя в зеркало страшно, но я всё же поднимаю глаза на свое отражение: мелкая, худая, с размазанной под глазами тушью и гнездом на голове. Дура! Как я могла подумать, что вот этим смогу покорить чьё-то сердце?! Хватаю с тумбочки фен и со всей дури бросаю его в зеркало. Треск стекла, а затем грохот падающих на кафель осколков оглушает, но вместе с тем чувствую, что становится немного легче.
Быстрый душ и наспех затянутые на талии штаны Амирова. Я похожа на чучело в этой длинной футболке и широченных джоггерах, но времени искать что-то ещё не остаётся: Родик
