— Не помогающий себе — не поможет и другим. Даже тем, кто на улице…
Абдулла вспомнил Нурмухаммеда из спектакля «Джан». Этого человека послала местная власть, чтобы он оказал помощь народу джан. Однако он заранее вынес приговор. И открыто объявил его. От бедствий и нужды сердце народа омертвело. Народ лишился разума, дошел до состояния юродивого, готов продать все. В нем уже нет стремления к счастью, к нормальной жизни. Этих людей следует завести куда-нибудь в пески или горы и там бросить, пусть блуждают, не находя дороги, пока не вымрут и их трупы не смешаются с землей. Никто о них и не вспомнит.
Посланец Москвы Назар Чагатаев вступает с ним в бой и спасает народ джан.
Овез, прощаясь с Абдуллой у железной дороги, у невидимой границы поселка, говорил: «Советской власти больше нет. И кто теперь спасет этот народ?»
В один из дней, когда Абдулла, бесцельно прослонявшись по театру, после обеда направился домой, рядом с ним остановилась машина. Из нее вышел молодой человек неприметной наружности и вежливо обратился:
— Извините, яшули, вы — Абдулла Нурыев?
Конечно, не столько спрашивал, сколько утверждал. Если на улице останавливают, то можно не спрашивать. Абдулла уже знал эту манеру, нисколько не удивился и не испугался. Отметил: вежливо говорит, как положено со старшим по возрасту, даже приятно.
Через полчаса Абдуллу ввели в кабинет главного следователя Айдогдыева. Тот был в форме. Белый китель, большая зеленая звезда на золотых погонах, на отворотах кителя — золотые листья. На груди как орден — золотой знак с профилем Великого Яшули. Такие носят только высшие чиновники. У военных золотые листья на петлицах носят генералы, но есть ли в прокуратуре генеральские звания, Абдулла не знал.
Айдогдыев поднял голову и посмотрел на него мутными глазами. Абдулла с интересом отметил, что страха нет, а есть лишь спокойствие.
Айдогдыев протянул два листка:
— Прочитай это. Внимательно читай.
И углубился в свои бумаги.
По-прежнему удивляясь своему спокойствию, Абдулла чуть откинулся на стуле, начал читать текст, отпечатанный на компьютере.
«Я, Нурыев Абдулла, работаю в Туркменском государственном театре драмы. Жена — Нурыева Сельби, учительница с высшим образованием, сын — Нурыев Хыдыр, на военной службе, дочь — Нурыева Айдым, учащаяся школы.
Считаю своим гражданским долгом перед Родиной сказать в качестве свидетеля нижеследующее. На протяжении длительного времени я близко знал Гулназара Гараева, бывшего сотрудника Комитета национальной безопасности, одного из главных членов группы террористов, участвовавших в покушении на бесценную жизнь нашего Великого Яшули, являющегося спасителем и гордостью туркменского народа. Этот коварный террорист — двоюродный брат моей жены, их матери — сестры. Гараев Гулназар человек высокомерный, чванливый, грубый, с низкой культурой, готовый ради корысти на любое преступление. Он умеет искусно сеять раздор между людьми, я могу показать это на собственном примере. Моего сына взяли на военную службу, отправили в Марыйскую область. Там солдат, в том числе моего сына, использовали в качестве батраков в личном хозяйстве алчного, нечистого подлеца по имени Реджеп Шаллы. За малейшее проявление недовольства их избивали, издевались. Хуже того, их приучили глотать и курить терьяк. Потом я узнал, что люди полковника Гулназара Гараева действовали по указанию своего начальника Шамурада Мухаммедова — никто, кроме него, не мог бы позволить им распоряжаться в войсковых частях. Их цель была — превратить солдат в безвольных, зависимых от них людей. Они добились своего. На примере сына могу сказать — его воля оказалась в руках Гараева, мой сын даже разговаривать со мной не захотел. Гараев добился его перевода в центральный военный госпиталь и здесь уже приучил к самому страшному наркотику — героину. Ранним утром в день, определенный для осуществления террористического акта, он явился в госпиталь за Хыдыром. Теперь с полным основанием можно утверждать, что он хотел использовать моего сына в преступных замыслах покушения на нашего Великого Яшули. Но Хыдыра не оказалось на месте — он не пожелал присоединяться к преступникам и спрятался.
О том, что подлые враги нации давно готовили преступление против народа, говорит такой факт. Ранней весной, по дороге домой из театра, я встретил Гулназара Гараева, рассказал, что коллектив театра планирует спектакль о детских годах Великого Яшули. А Гараев сказал: «Ты лучше уклонись от участия в этом спектакле, а то потом опозорят». Я удивился, но промолчал. Теперь смысл его слов стал ясен.
Свидетельствуя достоверность моих показаний, хочу, чтобы Гулназар Гараев и его сообщники-террористы были подвергнуты самому суровому наказанию.
Нурыев Абдулла, актер Туркменского государственного театра драмы, заслуженный артист Туркменистана».
Абдулле казалось, что он набрал полные руки дерьма. И готовится бросить в лицо чистого человека. Оказывается, клеветать на кого-то страшнее и более мерзко, чем самому быть оклеветанным. Прочитай он такое о себе — не так бы поразился.
Абдулла спокойно положил бумагу на край стола.
— Прочитал.
Айдогдыеву понравилось выражение покоя на лице Абдуллы.
— Пусть останется у тебя, — довольно улыбнулся он. — Дома перепиши текст от руки, но ничего не добавляй и не убавляй. Жена, разумеется, не должна ни видеть, ни знать. Принесешь, когда скажем. А если хочешь, переписывай прямо сейчас, здесь.
Кончики пальцев пробрал холод, начал подниматься вверх. Абдулла взял бумагу.
— В ней много чего написано, но большая часть из этого мне неизвестна.
— Нам известно, этого достаточно, — сказал Айдогдыев, не поднимая головы.
— Я же не говорил, что Гулназар знает Реджепа Шаллу.
— Мы говорим — значит, так оно и есть. Как в поговорке: «Рыбак рыбака видит издалека», да?
— Гулназар не интересуется театром, о театре вообще разговора не заводит.
— Ты же в показаниях не говоришь, что он интересовался театром. Он говорил о будущем, о том, что… в общем, ясно. И не бойся, тебя с этими показаниями на суд не вызовут. Твои показания — мелочь по сравнению с размахом дела. Мы должны выявить детали, показывающие моральный облик негодяев. Твои показания нужны для истории. Но и для сегодняшнего дня от них есть польза. Например, облегчишь участь сына.
— Мы ждем известий от Хыдыра, а их нет.
— Будут. Пусть твоя жена не мечется в поисках. Сын в надежном месте, жив и здоров, несет службу.
Айдогдыев приподнялся, давая понять, что разговор окончен.
Через час Абдулла вернулся домой.
— Сказали, чтоб написал заявление? — спросила Сельби.
Абдулла вздрогнул: откуда она знает?
— Так и знала — «по собственному желанию», сволочи!
— А, вот ты о чем говоришь! — с облегчением рассмеялся Абдулла. — Нет, заявление на отпуск велели написать. Чтоб лежал дома и отдыхал.
Сельби не поверила.
У изголовья сидит женщина. Лица не видно — на голове черная накидка с белой каймой по краям. Абдулла вначале испугался, а потом понял — мама! Мама положила ему на лоб ладонь. Ладонь горячая, а лоб ледяной, и кажется, что поднимается пар.
— Ты весь холодный, сынок, — говорит мать, но в голосе ее совсем нет тревоги. — Это осложнение от кори. Многие дети, твои друзья, умерли от кори, а ты выжил. Холод тебя спас.
Мать взяла из миски кусок льда и положила на лоб Абдулле.
По телу растекся покой, словно от тепла.
— Мама, я же не мерзну?
Увидев, что мать исчезла, Абдулла вздрогнул и проснулся. Холод из тела не ушел, лоб — ледяной. Но ощущение тепла и покоя осталось — нет ни страха, ни опасений. Мама ведь сказала, что холод однажды спас его от смерти. Лишь не успела объяснить, как это было. А почему сейчас холодеет, он сам знает. О том, что существует энергия страха, говорил Белли Назар. Наверное, где-то вычитал, а сам не испытал, иначе бы обязательно рассказал, как она охватывает тело, словно лед. А вот Абдулла испытал и теперь знает. Когда страх пронизывает человека, ничто не может ему противостоять. Однако Абдулла открыл закон — если не сопротивляться, страх сам покидает тело и душу. Как будто там ему больше делать нечего. Ведь муравьи-термиты не задерживаются в том месте, где уже все выели, сожрали. Так и тело Абдуллы — пустое. Подобно брошенному дому. Есть крыша, стены, окна, нормальные двери, только людей нет. Разве что сова еще не поселилась в нем и не кричит ночами. Так и Абдулла — живет, дышит, ест, спит, двигается.
А может, он как верблюд? Каким образом верблюд не просто переносит палящий зной пустыни, но и обходится без воды? Абдулла был поражен, когда узнал из книг, что организм верблюда превращает в воду жир, накопленный в горбу. Один килограмм жира равен одному литру воды. Верблюд меняет температуру тела в зависимости от температуры воздуха, не потеет — и таким образом сохраняет воду в организме.
