оказались настолько яркими, что Хаиму показалось, словно он вновь переживает тот ужасный момент. Только в прошлый раз голос показался ему приятным. Он избавил его от невыносимой боли, и Номер Пять благодарил его. Сейчас же всё было иначе. Одно Хаим знал наверняка: в любом случае он никогда не смог бы ни противиться этому голосу, ни возразить ему.
Хаим оказался в черноте. Она сдавливала его огромное тело со всех сторон, словно груда огромных камней. Он ощущал, как превращается в точку, пылинку, атом. Ещё немного, и он растворится в абсолютно чёрном пустом пространстве и станет с ним единым целым, общей массой, бесцветной и бесплотной, только если…
Только если он не ответит. И он ответил:
– Здравствуйте…
Хаим вспомнил, как подумал, что сказал какую-то глупость… «Кто желает Смерти здравия?» Он ожидал, что Смерть в ответ рассмеётся, но этого не произошло. Военного посетила странная мысль: «Наверное, Смерть не умеет смеяться?..»
Смерть молчала. А рав-серен не знал, что делать дальше. Хаим лишь осознавал, что давление на него после его ответа прекратилось, а он всё ещё существует.
Глыбу посещали различные мысли. О том, как жизнь непредсказуемо обрывается, о тех людях, что ушли раньше. Теперь кто-то другой узнает о случившемся с Хаимом Кацем в газетах или по телевизору. Может быть, Опоссум отнесёт цветы на его могилу. Могилу, в которой нет его тела.
Хаим отчётливо помнил, что, как только он подумал о своём друге, в черноте что-то произошло. Ему тогда показалось, что заработали жернова гигантской мельницы. «Хотя вряд ли, – усмехнулся про себя рав-серен. – Смерть не нуждается в хлебе…»
Но в чем-то Смерть всё же нуждалась. Скорее всего, действительно не в хлебе. Перед глазами Хаима Каца вновь предстала пустыня. Но только на этот раз он смотрел на неё откуда-то сверху.
Он увидел зияющую чернотой дыру в песке и расползающиеся от неё трещины. Это были уничтоженные им туннели террора, а дыра в центре – место, ставшее ему могилой.
Хаим заметил движение. Он сразу узнал свой отряд. Семь человек. Все они были живы. Это должно было вызвать чувство радости, но Хаим испытал тревогу.
Картинка начала отдаляться, словно он поднимался над землей всё выше и выше. И тогда Хаим увидел, как в песке появляются маленькие чёрные отверстия, из которых, подобно муравьям, вылезают боевики. Они окружали солдат.
Хаим хотел крикнуть, чтобы его товарищи уходили, пока ещё возможно. Но, как он и предполагал, это оказалось бесполезно. Рав-серен мог только беспомощно наблюдать, как семеро отличных бойцов и его верных друзей будут вот-вот убиты или захвачены в плен. Именно в тот момент Смерть вновь заговорила с Хаимом.
«Она всегда очень чётко подгадывает момент, этого у неё не отнять», – вспомнил Хаим Кац свои мысли.
– Наверное, ты хочешь помочь им…
«Им уже никто не поможет!» – мелькнула отчаянная мысль. Но Смерть не согласилась:
– Ты можешь помочь. Но есть условие…
«Конечно, есть условие. Как же без него!» – последнюю мысль Хаим хотел бы оставить при себе, но сомневался, что может регулировать громкость. Хотя какое теперь значение имеют его желания?
– Большое значение. Только от них всё и зависит.
Циничная Смерть даже не пыталась скрыть того, что подслушивает каждую его мысль. Впрочем, кому, как не ей, быть циничной.
– Ты спрашиваешь, хочу ли я жить? – впервые Хаим обратился напрямую к собеседнику.
– Это – то, что мы можем предложить.
«Забавно, – подумал рав-серен, – Смерть, предлагающая жизнь».
И он согласился. Почему бы, собственно, и нет?
Последнее, что услышал рав-серен Хаим Глыба Кац, были слова:
– Клаустрофобия – боязнь замкнутого пространства…
От наваждения Хаима избавил женский крик, вернув его обратно в пустыню.
– Вы слышали? – Хаим повернулся к философу, но Номер Семь держался за грудь и тяжело дышал.
Крик повторился, но из-за гула Хаим не смог различить слов.
Рав-серен обернулся и увидел бегущего к ним гонщика. Позади него всё скрылось за тёмным шевелящимся занавесом. Песок неистово метался из стороны в сторону, вихрился, закручивался в спирали, сквозь пелену проблёскивали вспышки света, словно внутри песчаной бури разразилась гроза.
– Ждите меня здесь! – рав-серен помог Аркадию сесть на землю и двинулся навстречу стихии.
Поравнявшись с бегущим гонщиком, Хаим крикнул, чтобы тот присмотрел за Номером Семь. В ответ Раггиро только кивнул.
Прикрывая глаза, рав-серен ворвался внутрь бури. Острые песчинки иглами впились в лицо и шею. Уши заложило от пронзительного свиста.
Рав-серен никогда не встречал ничего подобного. Казалось, воздух был наполнен электричеством. Он трещал и вибрировал. То тут, то там возникали вспышки, похожие на молнии.
Первыми, на кого наткнулся Хаим, оказались Номер Четыре и Номер Шесть. Альбинос сидел на коленях, обхватив голову руками. Проводник трясла его за плечи и что-то кричала.
– Что с ним? – прокричал Хаим.
– Не знаю! Он не двигается! – ответила Зайна.
Хаим больше ничего не спрашивал. Он схватил Кенджи и потащил к горам. Зайна поспешила за ними. Рав-серен был уверен, что буря уже подобралась вплотную к скалам, но ошибся. Когда им удалось вырваться из песчаной завесы, они оказались у подножья гор, где их ждали гонщик и философ. Аркадий Стародуб к тому моменту более-менее пришёл в себя и вновь стоял на ногах. Буря зависла в нескольких десятках метров от них и ближе не подступала, словно чего-то ожидая.
Рав-серен схватил Кенджи за плечи и встряхнул.
– Тебе нужно собраться! Бери Номер Четыре, и поднимайтесь наверх! Там есть расщелина. Возможно, за ней пещера. В любом случае, где-нибудь наверху можно укрыться.
Укрыться… Сознание Кенджи прояснилось. Он увидел перед собой сосредоточенное лицо рав-серена, а затем перевёл взгляд на Зайну. Он ожидал увидеть в её глазах страх, но его не было. Номер Четыре протянула руку и дотронулась до его плеча:
– Всё будет хорошо! Ты сможешь
