В кабинете, пока шел «селектор», Миша при помощи все той же «двадцатки» извлек из настоящей «банки» с панангином около двадцати миллилитров раствора, чтобы «банка» выглядела початой. Соответствовать так соответствовать.
Не успело закончиться совещание, как в кабинет вломилась медсестра из урологического отделения:
– В триста двенадцатой больной помирает!
Не выключая селектора, Миша бросился в урологию, не забыв прихватить оранжевый ящик с набором для оказания реанимационной помощи, всегда стоявший в кабинете, под раковиной. Это был его персональный «реаннабор».
В триста двенадцатой палате Миша увидел обычную реанимационную суету. Бездыханный «клиент» лежал на полу (реанимировать положено на жестком) и получал реанимационное пособие – уролог Казиев ритмично нажимал обеими руками на грудину, а заведующий отделением пытался вдыхать в легкие Николая Николаевича воздух. На подхвате стояли две медсестры – Эльвира Александровна и процедурная сестра Жанна, прославившаяся своей безотказностью и страстной чувственностью на всю больницу.
Обеих сестер Миша сразу же выгнал из палаты, чтобы не путались под ногами, заведующего урологией попросил вернуться к селектору и сообщить главврачу, что заведующий анестезиологией отлучился посреди «селектора» по уважительной причине. Сам с доктором Казиевым остался продолжать реанимацию.
Реанимационное пособие длилось куда дольше положенных тридцати минут. Наконец Миша поднялся с колен и сказал своему напарнику:
– Все, Захар Якубович, больной отмучился, и нам дальше мучиться нечего.
– Уфф! – шумно выдохнул тот, поднимаясь на ноги и вытирая лоб рукавом халата. – Как плохо день начался...
«Кому плохо, а кому и не очень», – подумал Миша.
– Историю не забудьте мне прислать, – напомнил Миша и стал укладывать свой ящик.
Казиев вышел в коридор, явно намереваясь сказать медсестрам, чтобы те вывезли труп и навели в палате порядок. В палаты класса люкс – однокоечные и с санузлом, всегда есть кого перевести.
Оставшись в одиночестве (покойник, разумеется, не в счет), Миша заменил «банки», закрыл чемоданчик и с тихой радостью человека, превосходно справившегося с трудной работой, пошел к себе в отделение. В коридоре столкнулся с Эльвирой Александровной, подмигнул ей и прошел мимо.
Банку он разрезал ножницами и незаметно подложил в наполовину заполненный мусором пластиковый мешок, стоявший в служебном туалете.
Пустые ампулы верапамила вместе с упаковкой выбросил в мусорный контейнер где-то на полпути между больницей и домом.
Дома сразу же полез под душ, затем выпил чашку крепкого кофе и позвонил Инне Александровне, мобильный телефон которой сохранился в памяти его мобильника.
Инна Александровна ответила не скоро – Миша уже собирался дать отбой и перезвонить попозже.
– Да?
– Добрый вечер, Инна, это Михаил.
– Какой Михаил? – не сразу сообразила Инна.
– Михаил Леонидович, врач...
– А-а, Михаил Леонидович! Слушаю вас.
– Хорошо бы встретиться, – после непродолжительной паузы сказал Михаил.
Он ожидал, что Инна первая заговорит о встрече.
– Зачем?
«Напилась она, что ли на радостях?» – удивился Миша и робко напомнил:
– Для расчета...
– Михаил Леонидович! – отчеканила Инна. – Я просила вас повнимательнее отнестись к человеку, заменившему мне отца, и обещала вознаградить ваши старания! Но сегодня утром этот человек умер. О каком расчете может идти речь?
– Но ведь... – Мише показалось, что он сходит с ума.
– Если вы не прекратите меня преследовать, то я обращусь в милицию! – рявкнула Инна и отключилась.
– Сука! – Миша в сердцах швырнул телефон на крытый ламинатом пол и с остервенением начал топтать его. – Тварь! Гнида! Развела, как последнего лоха!
Двадцати тысяч было жаль до слез, жаль больше, чем себя, доверчивого простофилю, столь нагло обманутого хитрой стервой.
Отыгравшись на телефоне, Миша почувствовал себя немного лучше. «Завтра же поговорю с Эльвирой, – решил он. – Скажу, что со мной подобные штуки не проходят и что им придется плохо, если они не расплатятся, как обещали!» Почему им будет плохо, Миша решил додумать завтра, на свежую голову, а пока полечить расшатавшиеся нервы.
Лечил нервы испытанным способом – виски, соленый арахис, тупая комедия на DVD-плеере. Не помогло – настроение все равно оставалось препоганейшим. Хотелось набить кому-нибудь морду, набить до кровавых соплей, и это при том, что драться Миша не умел совершенно.
На ловца и зверь бежит – Миша столкнулся с Эльвирой у входа в корпус. Та вела себя как ни в чем не бывало – поздоровалась и даже улыбнулась Мише своей «фирменной», кривой улыбкой.
– Отойдемте-ка в сторонку, – пригласил Миша, беря Эльвиру под руку и уводя ее в угол, подальше от людского потока.
Эльвира не сопротивлялась.
– Передайте вашей сестре, что со мной шутить не стоит, – тихо сказал он, склоняясь к пахнущему хорошими духами уху Эльвиры. – Пусть платит, как договаривались.
– Михаил Леонидович, вам заплатили пять тысяч долларов, – прошипела в ответ Эльвира. – Это очень хорошие деньги за такую легкую и простую работу. Подумайте как следует над всеми обстоятельствами и не докучайте нам больше.
Эльвира направилась к лестнице, но, сделав два шага, обернулась и показала Мише кончик языка.
«Пять тысяч баксов все же лучше, чем ничего», – вздохнул Миша, давая себе зарок никогда больше не ввязываться в подобные авантюры. Определение «авантюра», по его мнению, как нельзя лучше подходило к случившемуся.
История восьмая
Режим ожидания
Полоний ...нам осталось
Найти причину этого эффекта,Или, верней, дефекта, потому чтоДефектный сей эффект небеспричинен.
Уильям Шекспир,«Гамлет, принц Датский»[18]Лучше всего начинать прием так – подойти к кабинету, вставить в прорезь ключ, окинуть толпящийся народ взглядом и сказать громко, но в то же время словно про себя:
– Господи! Святили-святили поликлинику, а нечистой силы все равно полный коридор!
И от души так хлопнуть дверью, чтобы всех пробрало.
Потом переодеться и заняться делом – запись какую сделать или еще чего. На худой конец можно кроссворд порешать, кроссворды всегда в столе есть. До того самого момента, пока не просунется в дверь чья-нибудь рожа и не спросит заискивающим голосом:
– Полина Викторовна, к вам можно?
Если Лена еще не пришла, лучше всего ответить:
– Куда вы лезете – разве не видите, что медсестры еще нет?
Если пришла – то строго отвечаешь:
– Подождите минуточку!
И где-то минут через пять нажимаешь на кнопку, чтобы над входом загорелась надпись «Входите».
А как иначе – врача должны уважать и побаиваться, без этого никак. Народ у нас, скажем прямо, – дрянь, не народ, а народишко. Не будут бояться – начнут смеяться. А тогда беда!
Потому что строгому врачу одна цена, а размазне какой-нибудь – совершенно другая. Как себя поставишь, так к тебе и относиться будут. Вон невропатолог Михайлова всем улыбается, вежливая из себя вся... Так у нее контингент просто на шее сидит. Ножками болтает и слезать не хочет.
А у Шиловой не забалуешь, все это знают. Враз на место поставит. Потому как – дисциплина. И первое звено в этой дисциплине – режим ожидания. Пациент должен истомиться за дверью, созреть, как яблочко на дереве, и тогда он будет понимать свое место правильно. А не так, что ему все должны.
С теми, кто считает, что им все должны, – разговор короткий. От дверей да на три буквы, только тихо, чтобы в коридоре слышно не было. Что интересно – жаловаться на четвертый этаж бежит только пятая часть от посланных. Остальные идут туда, куда их послали, и размышляют о своем поведении. Размышляют и делают выводы. Потом приходят, конечно, куда они от своей Полины Викторовны денутся? Глазки в пол, на губах виноватая открытка, в руках – пакет. У самых сознательных конверт.
Если кто думает, что она старается ради того, чтобы стрясти побольше, то очень ошибается. Полина Шилова не из крохоборов и кусочников. Ей просто надо, чтобы ее уважали, считались с ней, а пакеты и конверты – это так показатель. Приятный, надо сказать, показатель. Должны же и у врачей хоть какие-то приятные впечатления от работы оставаться. А то целый день копаешься в лоханках, света белого не видишь.
А мама так мечтала, чтобы ее Полиночка стала врачом! Хорошая специальность, чистая, прибыльная. Ха – чистая! Ха – прибыльная! Лучше бы в Плехановский пошла – сейчас бы как сыр в масле каталась. Эх, жизнь, не повернешь тебя вспять...
У Ленки чего-то глаза прямо с утра на мокром месте. И тушь потекла, точно – ревела.
– Лена, что случилось?
– Ничего, Полина Викторовна.
– Лена, ... твою мать, что случилось?
– Панкрашкина меня сейчас перехватила и сказала, что летний отпуск мне в этом году не положен – в прошлом ходила в июле. А у меня планы...
