мертвый леопард.
Возле этой груды трофеев с важным видом сидели охотники. Лица у них были покрыты белой глиной – Надя знала, что воины мвале белят лица, отправляясь на охоту, чтобы их не узнали духи леса.
Впереди всех восседал Унгули, сын Батунды, тот самый охотник, который нашел Надю в лесу. На голове у него красовался венок из красноватых листьев какого-то местного растения.
Остальные жители деревни столпились вокруг, словно чего-то ожидали.
Увидев Надю, Унгули поднялся, гордо подошел к ней и протянул девушке ожерелье из когтей. Молча вручив ей это ожерелье, Унгули вернулся на прежнее место и сел с непроницаемым видом. Все прочие мвале застыли, не сводя глаз с Нади. В деревне наступила тишина. Даже лесные птицы, чье пение не умолкало ни на минуту, затихли.
Надя стояла, держа в руках ожерелье, и не знала, что с ним делать. Может быть, его полагается надеть, чтобы не обидеть охотника?
После недолгих колебаний Надя надела ожерелье себе на шею. И тут же все мвале разразились радостными криками.
«Что это они так радуются? – в недоумении подумала Надя. – Это что – какой-то охотничий ритуал?»
Тем временем Унгули снова поднялся со своего места, подошел к ней и с торжественным видом положил руку ей на голову. Надя стояла в растерянности, не зная, что она должна делать, а все мвале, и в первую очередь Унгули, явно чего-то от нее ждали.
Тут, к счастью, на помощь девушке пришла Батунда. Подойдя к ней сзади, она довольно громко прошептала:
– Поклонись Унгули и дотронься рукой до земли!
Надя в точности выполнила то, что ей велела Батунда, и все мвале снова радостно закричали.
«Наверное, так у них принято благодарить охотников за удачную охоту, – подумала Надя. – А мне выделили особую роль, как новому члену племени…»
Видимо, ритуал уже завершился, поскольку все жители деревни утратили интерес к происходящему и разошлись по своим хижинам. Унгули тоже куда-то ушел, зато к Наде подошла Батунда и деловым тоном проговорила:
– Ну что, дочка, теперь тебе придется хорошо потрудиться. Приготовить угощение на всю деревню, а самое главное – наварить много пальмового вина. Праздник есть праздник. Но ты не бойся, я тебе помогу – ты ведь еще неопытная, одна со всей работой не управишься…
– Праздник? – удивленно переспросила Надя. – Какой праздник?
– Как – какой? Ваша свадьба с Унгули…
– Свадьба?! – Глаза Нади полезли на лоб. – Какая еще свадьба?
– Как – какая? – В голосе Батунды зазвучали ледяные нотки, не свойственные жаркому африканскому климату. – Унгули сделал тебе предложение, ты его приняла…
– Но я… но я ничего не принимала!
– Глупости! Унгули добыл леопарда и поднес тебе ожерелье из его когтей. Так охотники-мвале делают предложение женщине, которую выбирают в жены. И если женщина принимает ожерелье и надевает его себе на шею – значит охотник ей нравится, и она согласна стать его женой. Ты надела ожерелье – значит ты согласилась. Все мвале видели это и сейчас разошлись, чтобы готовиться к празднику.
– Но я не знала…
– Глупости! – строго оборвала ее Батунда. – Ты приняла ожерелье на глазах всей деревни, значит, будешь женой Унгули! Если сейчас, после того что произошло, ты откажешься от свадьбы – это страшное оскорбление для Унгули, и он сможет смыть его только одним способом…
– Каким? – поинтересовалась Надя, хотя заранее знала, что ответ ей не понравится.
– Пойдем, я тебе покажу! – Батунда пошла на дальний край деревни. Надя последовала за ней.
Миновав крайние хижины, Батунда пошла не туда, куда обычно, – не к ямсовому полю и не к ручью, куда женщины-мвале по утрам ходили за водой. Она свернула налево по узкой тропинке, углубилась в лес и привела Надю на круглую поляну, посреди которой возвышалось очень старое сухое дерево. На ветвях этого дерева была устроена маленькая хижина из ветвей и листьев, вроде тех, в которых жили мвале. Подойдя к сухому дереву, Батунда низко поклонилась и проговорила, обращаясь к хижине:
– Не гневайся, матушка, что нарушаю твой покой! Я пришла, чтобы оказать тебе уважение и познакомить тебя с женщиной, которая станет женой моего сына!
«Как бы не так!» – подумала Надя.
От мысли, что на ней собирается жениться черный дикарь, с нее слетела вся сонливость и душевная лень.
Батунда легко взобралась на нижние ветви дерева, откинула циновку, заменявшую дверь хижины, и поманила к себе Надю.
Девушка взобралась следом за ней и заглянула в хижину.
Посреди нее на плетеном полу сидел человеческий скелет, увешанный бусами и ожерельями. В правой руке скелет сжимал короткий жезл, на конец которого был насажен череп какого-то животного, в левой – шаманский бубен. Возле ног скелета лежали высохшие куски мяса, клубни ямса, фрукты, ореховые скорлупки с остатками вина и какие-то странные землисто-черные комочки, отдаленно напоминающие кукольные головы.
– Что это такое? – испуганно спросила Надежда, невольно понизив голос.
– Это – святое место мвале, – ответила Батунда. – Скелет – это Великая Мать, мать всех мвале. Она дает нам хороший урожай ямса, приносит обильную добычу нашим охотникам и защищает нас от врагов. А мы за это приносим ей свои дары – мясо, ямс, фрукты, пальмовое вино…
– А что это за темные комочки? – опасливо спросила Надя.
– А это – головы тех женщин, которые нанесли воинам мвале смертельные оскорбления, – ответила Батунда строго. – Изменили своим мужьям или отказались выйти за охотника после того, как на глазах всего племени приняли у него свадебный подарок. Воин, которому нанесли такое оскорбление, должен отсечь у женщины голову, высушить ее и поднести Великой Матери.
– Ой! – вскрикнула Надя и попятилась, едва не свалившись с сухого дерева.
– Так что, дочка, давай-ка лучше готовиться к свадьбе! – завершила Батунда, на этот раз прежним, приветливым тоном. – У нас еще очень много работы.
– Но я не могу выйти за твоего сына, я уже замужем! – призналась Надя, подумав, что этот аргумент Батунда может принять во внимание.
– Замужем? – недоверчиво переспросила знахарка. – Это ерунда. Небось, этот твой муж – бледнокожий урод, а какой нормальный мвале будет ревновать к такому? И вообще, ты что – так ничего и не поняла? – И она выразительно показала на валяющиеся у ног Великой Матери высушенные головы.
Обратно в деревню Надя еле плелась, обдумывая свое безвыходное положение. Батунда же бодро шла рядом с ней и всю дорогу говорила, не закрывая рта.
– Ты мне, дочка, сразу понравилась, еще в тот день, когда Унгули поразил тебя сонной стрелой и принес в деревню. Он сразу не разобрался, кто ты такая, и на всякий случай не
