рискнёт применять их.
— Эх, Григорий… — тяжело вздохнул Роман Иванович. — Думаешь, мне не хочется искренне верить твоим словам? Никому из нас сейчас не хочется воевать. Но если представить на мгновение, что наличие пулемётов не остановит ни одну из сторон, то картина получается просто ужасная.
— Я понимаю вас. Однако мы — офицеры, причём офицеры боевые. Вы уже участвовали в боевых действиях на Дальнем Востоке.
— Именно, — надломившимся внезапно голосом ответил Роман Иванович. — Именно поэтому, Григорий, мне бы всей душой хотелось избежать страшного кровопролития, которое неизбежно на этой войне. Но наши позиции, позиции дворянства, с каждым днём всё слабее и слабее. И тем они слабее, чем толще становятся портмоне у буржуазии. А чего хочет буржуазия? Она жаждет наживы любой ценой. Она жаждет заработать на военных нуждах, готова поддерживать эту отрасль, пока сама не лопнет от переедания. У этого нового класса напрочь отсутствует понятие чести и достоинства. Когда деньги затмевают душу — человек становится животным. Взгляни на наших потенциальных противников: разве они чужды нам? Там живут такие же дворяне, а многие даже приходятся нам родственниками! Разве они хотят войны с нами? Но нами помыкают, Григорий! И с той, и с другой стороны деньги стали превыше чести — вот, каков основной симптом приближающейся большой войны. Войны, в которой не будет правых и победителей.
Гриша промолчал. Беспокойными глазами он уставился на чашку чая в руках своего командира.
— Это одно из двух неприятных новостей, которыми я бы хотел с тобой поделиться. Вторая касается нашего покровителя — Александра Фёдоровича. С ним дела обстоят ещё хуже, чем я говорил на построении.
— Что с ним?
— Он при смерти. Заболел воспалением лёгких. Старая, никчёмная хворь овладела здоровьем нашего дорогого Александра Фёдоровича.
— Как — при смерти?! — воскликнул Гриша. — Час от часу не легче… Роман Иванович, можно ли сделать хоть что-нибудь? Давайте вышлем доктора Ларсена.
— Над ним трудятся врачи, впрочем, не слишком успешно, — опустил голову командир. Каждый день я молюсь за его здравие.
— Я прикажу молиться за него, — твёрдо сказал Гриша. — Если мы потеряем его, то смысла существовать нашей эскадрилье больше не будет.
— Отставить причитания! — вдруг резко одёрнул его Роман Иванович. — Не для того он эскадрилью создавал, чтобы потом получать вести о том, что она расформирована и больше не выполняет своего предназначения.
— Прошу прощения, — мигом успокоился, пришёл в себя и принял прежнее невозмутимое и строгое выражение лица Гриша.
— Я понимаю твои чувства. Александр Фёдорович мне как родной. Я переживаю не меньше твоего. Надеюсь, теперь ты понимаешь моё выражение лица в начале разговора. Я просто хочу, чтобы ты всё это знал.
— Вас понял, Роман Иванович.
— И помни: ни слова о нашем разговоре. Ни об Александре Фёдоровиче, ни о моих догадках пока никому знать необязательно. Лишь время покажет, кто был поистине прав.
— Истинно, — кивнул Гриша. — Я уберу чашки. Стало быть, сейчас к нам нагрянут первые четыре кандидата.
— А если уж говорить о них, — вдруг сменил тему Роман Иванович, — так кто, по-твоему, показывает наилучшие результаты?
— Степан Адлерберг, позывной «Старгейт», Гладерика Дельштейн-Орлова, позывной «Аурус», а также Милорад Друцкий, позывной «Миля».
— Вот как… Значит, вырисовались три лидера?
— Так точно. Все нормативы за последний месяц у них сданы на отличный результат.
— Мне же нужно знать, о ком докладывать на грядущем совещании, — впервые за весь разговор усмехнулся Роман Иванович. — Подготовь мне все отчёты об их физической и умственной подготовке, а также сведения об их здоровье. Это необходимо сделать ко следующей неделе.
— Будет сделано, — склонил голову Гриша.
— Вот и славно. Что же, а теперь нашим кандидатам необходимо выдать все необходимые планы полёта. Наш разговор не продлился долго?
— Пятнадцать минут.
— Просто замечательно! В таком случае, зови сюда первую четвёрку. Поглядим, чему они научились у тебя.
— С радостью.
С этими словами Гриша вышел из палатки и направился в сторону лагеря. Спустя несколько минут на пороге стояли Стёпа, Ваня Дашков, Гладерика и Миля.
— Итак, дамы и господа, получите план полёта, — с этими словами Роман Иванович передал лежащие на столе бумаги всем четырём кандидатам. — В этих листах графически показан ваш маршрут. Также ещё раз прописаны все ограничения. Прочитайте всё внимательно! Конечно, на таких аэропланах риск погибнуть крайне мал, но заработать себе переломы, ушибы и сотрясения на них вы вполне способны. Придерживайтесь инструкций, смотрите за поведением мотора и управляющих плоскостей. Впрочем, всё это вы уже проделывали, не так ли?
— Так точно, — ответили они.
— В таком случае, Степан, как тебя по-позывному…
— «Старгейт».
— Вот-вот, конечно. «Старгейт», приготовься к вылету через тридцать минут. Ничего, если мы немного задержимся, — сказал он Грише Доброву. — Мы все будем смотреть на твой полёт.
Мускулы на лице Стёпы не выражали никаких эмоций. Он послушно кивнул головой и протянул руку к бумагам. В тот момент, когда его пальцы коснулись листов, все заметили, что руки его дрожали. Волнение передалось и остальным присутствующим в палатке людям. Все замолчали. Каждый будто бы думал о чём-то своём, но в тот момент все их умы сводились лишь к небольшому количеству неприятных, колючих размышлений: всё ли будет хорошо со Стёпой? Что, если что-то пойдёт не так? Как действовать в ситуациях, не предусмотренных инструкциями? На эти вопросы у них не было ответа. Надо было лишь дождаться…
— Так точно, благодарю за информацию, — ровным голосом поблагодарил Стёпа Романа Ивановича.
— Надень лётный костюм и ожидай у своего аэроплана.
— Так точно! — приложил руку к козырьку Стёпа. — Разрешите идти?
— Разрешаю, — отрезал Роман Иванович.
С этими словами Стёпа вышел из палатки.
— Теперь разберёмся с вами, — вздохнул Роман Иванович. — Заберите свои планы полёта, они подписаны вашими позывными. Впрочем, судя по всему, они ничем не отличаются. Всё, что вам останется сделать — это поправку на погодные условия, которые могут быстро измениться. Ну же, не стесняйтесь, берите.
Гриша взял в руки всю кипу документации и раздал Ване Дашкову, Гладерике и Миле. Девушка взяла дрожащими руками листы, а затем, выйдя из палатки вместе со всеми, побежала в сторону своей палатки, переоделась и направилась к лётному полю. Возле её аэроплана, который стоял на лётном поле третьим в ряд, уже копошились техники. Чуть поодаль стоял герр Браун с записной книжкой, постоянно прикрикивая на мужиков:
— Куда ставишь, дурак! Твоя проферка только кабина! Трофим, не видишь ничего?!
— Здравия желаю, герр Браун! — поприветствовала его подошедшая Гладерика.
— Ah, guten tag, süße fräulein23! — тотчас спохватился обыкновенно строгий Фридрих. — Чего желаль юная леди на аэродроме?
— Мне бы на мою
