17 декабря 1869
Ю. Ф. Абазе[46]
Так – гармонических орудийВласть беспредельна над душой,И любят все живые людиЯзык их темный, но родной.
В них что-то стонет, что-то бьется,Как в узах заключенный дух,На волю просится, и рвется,И хочет высказаться вслух…
Не то совсем при вашем пенье,Не то мы чувствуем в себе:Тут полнота освобожденья,Конец и плену и борьбе…
Из тяжкой вырвавшись юдолиИ все оковы разреша,На всей своей ликует волеОсвобожденная душа…
По всемогущему призывуСвет отделяется от тьмы,И мы не звуки – душу живу,В них вашу душу слышим мы.
22 декабря 1869
Петербург
* * *
Так Провидение судило,Чтоб о величии грядущемВеликого Славянского царяВозвещено вселенной былоНе гласом грома всемогущим,А звучным писком комара.
<60-е гг.>
* * *
<Из Гёте>
Радость и горе в живом упоенье,Думы и сердце в вечном волненье,В небе ликуя, томясь на земли,Страстно ликующей,Страстно тоскующейЖизни блаженство в одной лишь любви…
Февраль 1870
Гус на костре
Костер сооружен, и роковоеГотово вспыхнуть пламя; все молчит, —Лишь слышен легкий треск, и в нижнем слоеКостра огонь предательски сквозит.
Дым побежал – народ столпился гуще;Вот все они – весь этот темный мир:Тут и гнетомый люд, и люд гнетущий,Ложь и насилье, рыцарство и клир.
Тут вероломный кесарь, и князейИмперских и духовных сонм верховный,И сам он, римский иерарх, в своейНепогрешимости греховной.
Тут и она – та старица простая,Не позабытая с тех пор,Что́ принесла, крестясь и воздыхая,Вязанку дров, как лепту, на костер.
И на костре, как жертва пред закланьем,Вам праведник великий предстоит:Уже обвеян огненным сияньем,Он молится – и голос не дрожит…
Народа чешского святой учитель,Бестрепетный свидетель о ХристеИ римской лжи суровый обличительВ своей высокой простоте,
Не изменив ни богу, ни народу,Боролся он – и был необорим —За правду божью, за ее свободу,За все, за все, что бредом назвал Рим.
Он духом в небе – братскою ж любовьюЕще он здесь, еще в среде своих,И светел он, что собственною кровьюХристову кровь он отстоял для них.
О чешский край! О род единокровный!Не отвергай наследья своего —О, доверши же подвиг свой духовныйИ братского единства торжество!
И, цепь порвав с юродствующим Римом,Гнетущую тебя уж так давно,На Гусовом костре неугасимомРасплавь ее последнее звено.
15 – 17 марта 1870
* * *
Над русской Вильной стародавнойРодные теплятся кресты —И звоном меди православнойВсе огласились высоты.
Минули веки искушенья,Забыты страшные дела —И даже мерзость запустеньяЗдесь райским крином расцвела.
Преданье ожило святоеПервоначальных лучших дней,И только позднее былоеЗдесь в царство отошло теней.
Оттуда смутным сновиденьемЕще дано ему поройПеред всеобщим пробужденьемЖивых тревожить здесь покой.
В тот час, как с неба месяц сходит,В холодной, ранней полумгле,Еще какой-то призрак бродитПо оживающей земле.
<Начало июля> 1870
К. Б.
Я встретил вас – и все былоеВ отжившем сердце ожило;Я вспомнил время золотое —И сердцу стало так тепло…
Как поздней осени пороюБывают дни, бывает час,Когда повеет вдруг весноюИ что-то встрепенется в нас, —
Так, весь обвеян дуновеньемТех лет душевной полноты,С давно забытым упоеньемСмотрю на милые черты…
Как после вековой разлуки,Гляжу на вас, как бы во сне, —И вот – слышнее стали звуки,Не умолкавшие во мне…
Тут не одно воспоминанье,Тут жизнь заговорила вновь, —И то же в вас очарованье,И та ж в душе моей любовь!..
26 июня 1870
Карлсбад
Два единства
Из переполненной Господним гневом чашиКровь льется через край, и Запад тонет в ней.Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши! —Славянский мир, сомкнись тесней…
«Единство, – возвестил оракул наших дней, —Быть может спаяно железом лишь и кровью…»Но мы попробуем спаять его любовью, —А там увидим, что прочней…
<Сентя6рь> 1870
* * *
Веленью высшему покорны,У мысли стоя на часах,Не очень были мы задорны,Хоть и со штуцером в руках.
Мы им владели неохотно,Грозили редко и скорейНе арестантский, а почетныйДержали караул при ней.
27 октября 1870
* * *
Чему бы жизнь нас ни учила,Но сердце верит в чудеса:Есть нескудеющая сила,Есть и нетленная краса.
И увядание земноеЦветов не тронет неземных,И от полуденного знояРоса не высохнет на них.
И эта вера не обманетТого, кто ею лишь живет,Не все, что здесь цвело, увянет,Не все, что было здесь, пройдет!
Но этой веры для немногихЛишь тем доступна благодать,Кто в искушеньях жизни строгих,Как вы, умел, любя, страдать,
Чужие врачевать недугиСвоим страданием умел,Кто душу положил за другиИ до конца все претерпел.
<Начало ноя6ря> 1870
* * *
Да, вы сдержали ваше слово:Не двинув пушки, ни рубля,В свои права вступает сноваРодная русская земля.
И нам завещанное мореОпять свободною волной,О кратком позабыв позоре,Лобзает берег свой родной.
Счастлив в наш век, кому победаДалась не кровью, а умом,Счастлив, кто точку АрхимедаУмел сыскать в себе самом, —
Кто, полный бодрого терпенья,Расчет с отвагой совмещал —То сдерживал свои стремленья,То своевременно дерзал.
Но кончено ль противоборство?И как могучий ваш рычагОсилит в умниках упорствоИ бессознательность в глупцах?
<Ноябрь> 1870
* * *
Брат, столько лет сопутствовавший мне,И ты ушел, куда мы все идем,И я теперь на голой вышинеСтою один, – и пусто все кругом.
И долго ли стоять тут одному?День, год-другой – и пусто будет там,Где я теперь, смотря в ночную тьмуИ – что́ со мной, не сознавая сам…
Бесследно все – и так легко не быть!При мне иль без меня – что нужды в том?Все будет то ж – и вьюга так же выть,И тот же мрак, и та же степь кругом.
Дни сочтены, утрат не перечесть,Живая жизнь давно уж позади,Передового нет, и я, как есть,На роковой стою очереди.
11 декабря 1870
По дороге из Москвы в Петербург
* * *
Впросонках слышу я – и не могуВообразить такое сочетанье,А слышу свист полозьев на снегуИ ласточки весенней щебетанье.
<Январь или февраль> 1871
Черное море
Пятнадцать лет с тех пор минуло,Прошел событий целый ряд,Но вера нас не обманула —И севастопольского гулаПоследний слышим мы раскат.
Удар последний и громовый,Он грянул вдруг, животворя;Последнее в борьбе суровойТеперь лишь высказано слово;То слово – Русского Царя.
И все, что было так недавноВраждой воздвигнуто слепой,Так нагло, так самоуправно,Пред честностью Его державнойВсе рушилось само собой.
И вот: «свободная стихия», —Сказал бы наш поэт родной, —Шумишь ты, как во дни былые,«И катишь волны голубые,И блещешь гордою красой!..»
Пятнадцать лет тебя держалоНасилье в западном плену;Ты не сдавалась и роптала,Но час пробил – насилье пало:Оно пошло как ключ ко дну.
Опять зовет и к делу нудитРодную Русь твоя волна,И к распре той, что Бог рассудит,Великий Севастополь будитОт заколдованного сна.
И то, что ты во время оноОт бранных скрыла непогодВ свое сочувственное лоно,Отдашь ты нам – и без урона —Бессмертный черноморский флот.
Да, в сердце русского народаСвятиться будет этот день, —Он – наша внешняя свобода,Он Петропавловского сводаОсветит гробовую сень…
<Начало марта> 1871
Ватиканская годовщина
Был день суда и осужденья —Тот роковой, бесповоротный день,Когда для вящего паденьяНа высшую вознесся он ступень, —
И, божьим промыслом теснимыйИ загнанный на эту высоту,Своей ногой непогрешимойВ бездонную шагнул он пустоту, —
Когда, чужим страстям послушный,Игралище и жертва темных сил,Так богохульно-добродушноОн божеством себя провозгласил…
О новом богочеловекеВдруг притча создалась – и в мир вошла,И святотатственной опекеХристова церковь предана была.
О, сколько смуты и волненийС тех пор воздвиг непогрешимый тот,И как под бурей этих пренийКощунство зреет и соблазн растет.
В испуге ищут правду Божью,Очнувшись вдруг, все эти племена,И как тысячелетней ложьюОна для них вконец отравлена.
И одолеть она не в силахОтравы той, что в жилах их течет,В их самых сокровенных жилах,И долго будет течь, – и где исход?. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но нет, как ни борись упрямо,Уступит ложь, рассеется мечта,И ватиканский далай-ламаНе призван быть наместником Христа.
6 июля 1871
