В следующее воскресенье мы все отправились в церковь, верхом, мили за три от дому. Мужчины взяли с собой ружья и все время держали их между колен или прислоняли к стенке, тут же под рукой. Шефердсоны делали то же самое. Проповедь была ужасно длинная; пастор все толковал о братской любви и тому подобных материях. Все нашли, что проповедь прекрасная, и на обратном пути у каждого нашлось что сказать о вере, добрых делах, благодати, предопределении и т. п. Мне кажется, что я никогда еще не переживал такого скучного и благочестивого воскресенья.
Через час после обеда все домашние задремали — кто в креслах, кто в своей спальне, и мне стало довольно тоскливо. Бек и его собака растянулись на траве на солнышке и крепко спали. Я пошел наверх в нашу комнату, намереваясь также заснуть. Там я застал хорошенькую мисс Софию стоящей в дверях своей комнаты, — ближайшей к нашей; она позвала меня к себе, тихонько притворила дверь и спросила — люблю ли я ее? Я отвечал, что люблю; тогда она спросила, согласен ли я оказать ей одну услугу, но так, чтобы никто не знал. Я сказал, что да. Она тогда призналась, что забыла свое Евангелие в церкви, на скамье между двух других книг, — так не могу ли я пробр!аться незаметно в церковь и принести ей книжку — только никому не говорить об этом. Я обещал все исполнить.
Я вышел из дому украдкой и пошел по дороге; в церкви не было ни души.
«Ну, — думаю я, — тут что-то неладно: с чего бы это барышне так волноваться из-за Евангелия?..» Я встряхнул книжку, и оттуда выпал клочок бумаги, а на нем было написано карандашом: «В половине третьего». Больше я ничего не нашел, как ни искал. Бумажка мне была без надобности, поэтому я вложил ее назад в книжку и вернулся домой; мисс София стояла на пороге своей комнаты и поджидала меня. Она втащила меня к себе и затворила дверь; потом стала перелистывать Евангелие, покуда не нашла клочка бумаги. Прочтя его, она казалась очень довольной; не успел я опомниться, как она обняла меня и назвала лучшим мальчиком в мире, прося, чтобы я никому ничего не рассказывал. Она вся зарделась, глаза ее блистали, она была прелесть какая хорошенькая в эту минуту! Я был ужасно удивлен и спросил, что это за бумажка. Она не отвечала и только пожелала узнать, читал ли я, что в ней написано. «Нет», — говорю я. Она опять спросила — умею ли я читать по писаному, и, услыхав, что я умею читать только печатные буквы, она объяснила, что эта бумажка — просто закладка в книге, а теперь я могу идти играть.
Я пошел к реке, обдумывая, что бы это все значило; скоро я заметил, что мой негр идет за мной следом, на некотором отдалении. Когда мы отошли от дому, негр осторожно оглянулся, потом подбежал ко мне.
— Мастер Джордж, — сказал он, — пойдем со мной к болоту, я вам покажу пропасть водяных мокасинов!
«Странно, — подумал я, — об этом он говорил мне еще вчера. Ведь должен же он знать, что водяные мокасины вовсе не такая редкость, чтобы за ними ходить так далеко; уж не кроется ли тут что другое?»
— Хорошо, — говорю я, — ступай вперед.
Мы прошли с полмили, потом он вошел в болото по щиколотку, я за ним, и мы прошли еще около полумили.
Посреди болота лежал маленький сухой островок, густо заросший деревьями, кустарником и виноградом. Негр и говорит мне:
— Ступайте вон туда, вправо, мастер Джордж, там они и растут. А я уж видал их и раньше, нечего мне туда ходить.
Он убежал и скоро скрылся за деревьями. Я углубился в чащу и вышел на маленькую прогалину, величиной с комнату, всю обвешанную кругом диким виноградом; там лежал какой-то человек и спал — и кто же это был, как вы думаете? Клянусь честью! Мой старый Джим!
Я разбудил его, ожидая, что для него будет большим сюрпризом увидеть меня. Нисколько! Он чуть не плакал от радости, но вовсе не удивился. Он рассказал, что в ту памятную ночь, когда на нас наскочил пароход, он плыл сзади меня и слышал, как я кричал — звал его, но отвечать не смел, — ему не хотелось, чтобы кто-нибудь поймал его и снова обратил в невольника.
— Я немного ушибся, — продолжал он, — поэтому и не мог плыть скоро, так что порядочно отстал от вас, когда вы вышли на берег. Я надеялся, что догоню вас на суше, не имея надобности кричать и звать, но, увидев этот дом, приостановился… Я был слишком далеко, не мог расслышать, что такое они говорят, — собак боялся, но вот все утихло, я догадался, что вы вошли в дом; тогда я отправился в лес ждать рассвета. Рано поутру негры проходили мимо в поле; они-то и показали мне это местечко, где собаки не могут проследить меня, потому что кругом вода; они приносят мне поесть каждую ночь и рассказывают, как вы поживаете.
— Отчего же ты раньше не велел моему Джеку привести меня сюда, Джим?
— Зачем же? Я не хотел тревожить вас напрасно, Гек Ну, теперь все хорошо. Я покупал понемножку горшки, сковородки и кое-какую провизию, а ночью чинил плот…
— Какой плот, Джим?
— Да наш старый плот!
— Ведь наш старый плот разбит в щепки?
— То-то и есть, что не разбит! Его потрепало изрядно, но особенных повреждений не оказалось, только все наши пожитки пропали. Если бы мы тогда нырнули не так глубоко и не проплыли так далеко под водой, если б еще ночь не была такая темная, если б вдобавок мы не струсили так глупо — тогда мы тотчас же увидали бы плот. Впрочем, пожалуй, лучше, что этого не случилось, потому что теперь он починен, исправлен, совсем как новый, и у меня заготовлено пропасть всякой всячины взамен потерянного.
— Как же ты добыл плот, Джим, словил его, что ли?
— Мог ли я ловить его, когда я прятался в лесу? Нет, здешние негры нашли его зацепившимся за подводный пень и спрятали его в бухточке между верб; и такой у них вышел спор из-за того, кому принадлежит плот, что и я скоро об этом услышал и помирил их, сказав, что плот не принадлежит никому из них, а вам. Неужели, говорю я, вы хотите захватить собственность молодого белого джентльмена? Потом я дал им по десяти центов на брата; они остались ужасно довольны и выразили желание, чтобы к ним чаще попадали плоты, тогда они совсем разбогатеют. Славные малые эти негры, добрые, — все для меня готовы были сделать, что бы я ни попросил. Особенно этот Джек — добрейший парень, услужливый, только хитрый…
— Да, это правда. Знаешь, он даже не сказал мне, что ты тут, а привел сюда показывать мне мокасины. Если что и случится, он останется в стороне — по крайней мере, по совести может сказать, что не видал нас вдвоем, и это будет сущая правда!
Мне не хочется много распространяться о том, что случилось на следующий день, — расскажу как можно короче. Проснулся я на заре, хотел было повернуться на другой бок и заснуть опять, но вдруг заметил, что в доме стоит какая-то необыкновенная тишина, не как всегда, и вдобавок Бека нет в комнате. Я проворно вскочил с постели, сошел вниз, удивляясь, что бы это значило. Тихо как в могиле, никого не видно… На дворе то же самое. Что за оказия? У дровяного склада встретил я моего Джека.
